-Бабушка, а почему наша соседка баба Валя воет?
-В смысле воет,… как волк?
-Ага. Прям так ууууууууууууу….
-Не может этого быть.
-Воет, воет. Сидит на крылечке, лицо в фартук спрятала и воет.
-Ох, ты, Господи! Видать у Николаевны случилось что. Пошли бегом помогать.
-Николаевна, что случилось? Пропал кто? Нет. Так чего убиваешься?.. Потеряла чего? Хорош выть. Скажи, что у тебя случилось.
-Аня, случилось у меня… Большая бeдa…
-Ох, ты, Господи. А ну, Вета, принеси бабе Вале водички попить. А ты бери себя в руки. От того что воешь, горю твоему не поможешь. Попей водички. Да дай, я тебе водицу солью, умоешься. Фартуком оботрись. Рассказывай.
-Ты дочь мою знаешь?
-Да кто же твою дочь не знает. Как из города к тебе едет, вечно, как верблюд сумками увешана. Хорошая, заботливая дочка, с пустыми руками к матери не приезжает.
-Это да. Только не всё ты, Анна, знаешь… Связалась она в городе с нaркoмaнoм… Сама стала употреблять… Лечилась не раз… Потом Господь прибрал его, на глазах у дочки практически… Подружки да друзья нaркoшu остались. В Новогодние праздники была Олька с младшей дочерью у кого-то из них в гостях. Компания видать шумела, соседи полицию вызвали. А там все неадекватные, внучка моя раздетая среди них ползает…
-Не реви. Что дальше случилось?
-Забрали мою внучку малую в реабилитационный центр…
Олька белугой ревела… Лечиться сама пошла от зависимости этой. Месяц в бoльнuцe пролежала. К дочке каждый день после выписки край краёв ездила на пятиминутные свиданья. Выведут ребёнка, покажут в окошко мельком и всё. И поехала обратно через весь город домой до другого дня. Дочка и ремонт в доме хороший сделала.
-Постой. Я же у тебя внучек на той недели видела.
-Так то дело зимой было. Забрала дочь внучку по весне. Три месяца Полинка в том центре была, как оттуда забрали, до сей поры не верится. А через месяц Олька сорвалась. С пepeдoзuрoвкoй в больницу попала. Скорая в полицию сообщила. Хорошо малую соседка спрятала, да старшей внучке позвонила. Та у отца гостила. Алёнке уже восемнадцатый пошёл. Приехала, забрала сестрёнку и увезла к своему отцу. У Полинки-то отца нет. Олька сама не знает кто отец, то ли тот кто пoмeр, то ли тот кто жив.
-Валентина, ты уж прости меня, спросить хочу. — Николаевна махнула рукой, мол да чего уж там, спрашивай. — Она, дочь твоя, BИЧ инфицирoвaннaя?
-Да, там целый букет сейчас заболеваний. Но девочки здоровые, ты, Анна, не думай чего. А Оле третью группу инвалидности дали. Она ведь два года назад чуть не пoмepлa, всё стало отказывать. Внучки со мной год жили. Сейчас у дочки более менее со здоровьем. Она не заразная.
-Тьфу! На тебя. Я для дела спрашиваю. Чего дальше то было? Чего так убивалась?
Из глаз бабы Вали опять побежали горькие слёзы.
-Олька сейчас звонила. Суд только закончился. Ограничили дочь в родительских правах. Опека хотела её совсем родительских прав лишить.
-Так, хватит сырость разводить. Не лишили же.
-Не лишили, но внучку младшую в детдом заберут, как решение суда в законную силу вступит. Старшую то отцу отдали, а младшую ему не отдали. Чужой сказали.
-Так чего ревёшь? Ты то родная. Вот и бери внучку себе.
-Аня, так я же на пенсии.
-И чего? Тебе только на следующий год шестьдесят будет. По нынешним временам, ты у нас вообще молодуха.
Баба Валя робко улыбнулась сквозь слёзы. Я не смогла не вмешаться.
-Баба Валя, я сейчас ноутбук принесу, и мы посмотрим, что надо тебе сделать.
Моя бабушка Нюся странно захихикала и сказала.
-Всё! Хана тебе, Николаевна. Ветка тебя саму под опеку взяла. Теперь держись. Будет нам всем теперь весело и страшно.
Ну, вот что с бабушками делать? Обидится на них что ли? И я на всех порах полетела к нам домой…
