Когда я училась в техникуме, у меня была закадычная подружка Людка. Я жила в общежитии, а она была местная, Челябинская, жила с мамой.
Подружка часто тусила у нас. И говорила, что очень хотела бы жить в общаге — вольница, компания и нет мамы, которая постоянно зудит и учит жизни.
Она была поздним и единственным ребенком учительницы. К тому же, у неё погиб отец, когда Людка была совсем маленькой. И все силы и вся любовь матери были сконцентрированы на ней.
Подружка моя хорошо училась, была очень начитанной, любительницей театра и так далее. Все четыре года обучения была старостой нашей группы.
Что не мешало ей быть немножко оторвой. Свободолюбивой натурой).
И она постоянно с матерью ругалась так, что только клочки в разные стороны летели, выражаясь фигурально. Её маму не очень-то смущало наличие меня рядом: она нас обеих занудно учила жизни), а иногда, что ещё хуже, начинала ставить меня в пример своей дочери. А один раз даже выгнала меня из дома, когда на прямой вопрос — курю ли я, я ответила утвердительно, ну не смогла соврать.
Когда мы закончили техникум, меня распределили как молодого специалиста в Златоуст, а Людка осталась в Челябинске. Люди моего поколения помнят, что после окончания учебного заведения существовало так называемое «распределение». Ты был обязан отработать три года там, куда тебя пошлют.
Нам, конечно, это не нравилось. Но сейчас я понимаю, что это было просто отлично для молодых людей. Не нужно искать работу после окончания учебного заведения — тебя примут, обучат, доведут твою квалификацию до ума. К тому же, обязательно обеспечат жильем. Пусть койко-местом в общежитии, тем не менее. Это было большим плюсом социализма, я считаю.
В Златоусте я поступила на вечерний факультет института, отработала и отучилась год. А потом в моей жизни произошло трагическое событие — умерла моя мама. Мне было очень тяжело и одиноко. И Людка совершила невероятное — добилась, чтобы меня перевели в Челябинск, на Челябинский металлургический комбинат, где она работала, с сохранением статуса молодого специалиста и с предоставлением общежития.
Она всегда была такой — для неё не существовало преград).
Когда я оформилась в отделе кадров и устроилась на новом месте, мы пошли к подруге домой, с тем, чтобы она переоделась и потом отправиться в бар, отпраздновать мой переезд. Из-за её постоянных стычек с матерью я в таких случаях предпочитала ждать на улице.
— Пойдем, зайдешь, с мамой поздороваешься. Она будет рада тебя видеть.
— Слушай, давай я лучше на лавочке подожду.
— Пойдем, я тебе говорю, она как шелковая сейчас, вот увидишь.
Я с недоверием пожала плечами, но пошла раз так настойчиво зовут.
И правда, Людкина мать была сама любезность. Расспрашивала, сочувствовала. Но главное было не это, а то, как изменились их отношения с дочерью.
— Вы далеко собрались?
— Мамуль, мы с Ирой посидим в «Солярисе», выпьем по коктейлю, отметим её переезд. Ты не беспокойся, дорогая, мы недолго. Нам же надо поболтать, мы так давно не виделись. В 11 дома буду.
— Смотрите, будьте там осторожны.
— Да что может случиться, мамочка? Там же все знакомые собираются, молодежь. Посидим, пообщаемся, потанцуем.
— Ну хорошо.
Людка расцеловалась с матерью и выпорхнула из квартиры. Я ошарашенно попрощалась и пошла следом.
— Это, вообще, что? Это как? Ты сказала матери, что идешь в бар и она тебя не убила на месте?
— Ты знаешь, меня научили. Я как-то пожаловалась коллеге, что мать меня просто заедает своим занудством и поучениями, что уже нет сил терпеть и домой даже идти не хочется. А она мне сказала, чтобы я смирила гордыню, мать мне добра желает. А в том, что мы постоянно ругаемся, я виновата не меньше матери.
— Ну конечно, ты-то в чем виновата?
— А в том, что можно изменить отношения, если изменить свое поведение. Я не поверила, а коллега мне посоветовала попробовать. Мол, ласковый телёнок двух маток сосёт.
— И что ты стала делать?
— А я перестала дергаться и противоречить. Мать нудит, а я ей — да, мамочка, как скажешь, мамочка, что бы я без тебя делала, мамочка… Сначала с иронией это говорила, а потом вошло в привычку. Я решила стать мудрее её, ну, она же не виновата, её так воспитали, да ещё и учительница.
— Слушай, ну ты даешь. Я бы так не смогла.
— Зато с тех пор у нас в доме тишь да гладь. И, кстати, она часто дело говорит, просто раньше я всё сходу отвергала и просто бесилась. А сейчас задумываюсь над её словами. И она меня лучше понимать стала. Она же меня любит. И я её люблю.
Я слушала и поражалась. На ту пору нам было по 19 лет и такая мудрость моей подруги мне казалась просто поразительной.
К слову сказать, я этой мудрости у подруги не научилась. И когда, через год, мою жизнь стала заедать свекровь, я дергалась, грубила и терпеть её не могла. Только по прошествии многих лет смогла относиться к её поучениям более-менее спокойно и снисходительно.
А с Людмилой жизнь нас раскидала. Я вышла замуж и переехала в Тюмень. А она осуществила обмен: двухкомнатную хрущевку в Челябинске поменяла на комнату в коммуналке в Питере. И они с мамой уехали в город на Неве.
Это было очень трудным делом в те времена, но для Людки преграды никогда не существовали.
Её мама, Степанида Егоровна, умерла не так давно, года три назад. И все эти годы у них были прекрасные отношения с дочерью.
Вот, такая история.
Не выдуманная. Я даже имена не изменила.
Иногда дочери мудрее мам. И такое тоже бывает.
