В нашей деревне в огородах местные жители, помимо прочего, выращивали и капусту. У капусты были две беды – дедушкины кролики, которые, хоть и редко, но выбирались из крольчатника, и слизни, которые, если не доглядеть, способны почище кроликов оставить без урожая.
Если борьба с кроликами была полностью дедушкиной ответственностью, то со слизняками боролись, кто как мог. Дед Митрофан со своим нестандартным мышлением нашёл свой подход к решению проблемы. Под раскидистой яблонькой выкопал небольшое углубление – по полтора метра в длину и ширину, глубиной сантиметров 50-60, застелил брезентом, натаскал воды и решил туда запустить лягушек, чтобы жили и питались слизнями и гусеницами в его саду — огороде.
За лягушками пошёл на ближайший пруд, который располагался почти на въезде в село. За ним, как водится, увязался Борька, дедов боров, которого он выкормил и вынянчил, когда от того отказалась непутёвая свиноматка, и который деду был вместо собаки.
Идут себе по деревне прогулочным шагом – в одной руке у деда ведро, в другой – палка, которую он периодически кидает, а Борька со счастливым визгом кидается за ней и приносит её деду. Солнышко светит, денёк чудесный, настроение – просто сказка. Душа праздника просит. А когда душа деда Митрофана просила праздника, то Митрофан этот праздник ей обязательно обеспечивал.
Уже на подходе к Ёшкиному пруду дед Митрофан заметил белый запорожец, услышал визги и хохот. Подойдя поближе, увидел, что в пруду плескается молодёжь – два парня и две девки, явно разгорячённые спир&тным, и неотягощённые лишними предметами гардероба. Неместные.
— Н-д-а-а, Борька, — почесал затылок дед, — дял-а-а-а! Усех лягушак пораспужали!
А тут лихие хлопцы и девахи, увидев деда с боровом, решили за его счёт поразвлечся. Ага, щассс!
— Дедуля, айда к нам, — призывно замахали руками девицы, — пошли поплаваем!
— Д у него же поплавок негодный! – Заулюлюкали парни. – И вообще, не видите, он занят, свинью гуляет! Ха-ха-ха! – Весело ржали придурки, плескаясь в пруду. – Дед, а ведро тебе на кой сдалось? Водички набрать?
— Не-е-е, ни вадички, — смущённо отвечает дед, — иичек, — и потупил взор.
— Каких яичек? Здесь только наши, а мы тебе их не отдадим! Ха-ха-ха! Бросай ведро, иди к нам, поплескаемся!
— Да я жа ни пляскацца сюды пришёл, я, енто, по делу — каркадилов кормить. Вот, – и показывает указательным пальцем на Борьку. – Тута жа хверма каркадиловая колхозная. Ну, я гляжу, что сёдни у пруду и без тибе, Борька, еды хватаить! Повязло, до послизвтри теперича поживёшь, сичас тольки иичек каркадиловых насобираем на иичницу и пойдём.
Дед с явным удовольствием наблюдал, как медленно, по мере осознания сказанного, меняются лица у ребят, только что глумившихся над ним. Тут раздаётся дикий визг, компания в одну секунду вылетает из пруда, мелькая го&лыми жо&пами, и кидается к машине.
-Ба-а-а! А вы чаво, енто, не знали, что ли? – Так очень натурально удивляется дед Митрофан.
Ребята быстро одеваются и уезжают, громко хлопнув дверцами автомобиля.
Насмеявшись от души, дед приступил к делу. Через час работы, не очень уже шустрый дед, наловил штук пятнадцать лягушек и решил, что ему хватит на развод.
— Пошли, Борька, до хаты, хорошай день – и дело сделали, и повеселилися от души!
Дед ещё не знал, что его сегодня вечером ожидает.
По приходу домой дед Митрофан выпустил лягушек в капустную грядку, немного понаблюдал за пиршеством лягушни и пошёл делать другие дела. На сегодня ещё была запланирована большая стирка, а давалась она деду нелегко, особенно, когда надо было стирать постельное бельё. Машинки стиральные уже тогда были, но это был страшный дефицит, который с разбегу не купишь.
Поэтому дед Митрофан стирал по старинке, с использованием стиральной доски и корыта.
А постельное бельё кипятил в цинковом ведре с триалоном и белизной. В общем, возни деду на целый день. А ещё обещал Вовке, внуку Надежды Петровны, сделать рогатку, чтобы гонять кроликов, которые иногда проникали в огород из крольчатника моего дедушки и лакомились капустой.
Вовка целый день приставал к бабушке, когда дед Митрофан ему сделает рогатку.
— Ну, Вовка, дяла у деда днём, вечером, как освободится, так и сделаить, раз обящалси. Потярпи чуток, будить тибе рогатка. – Успокаивала Петровна своего нетерпеливого внука.
К вечеру у Вовки совсем терпения не осталось, бабушка сжалилась, разрешила Вовке пойти, подождать деда на лавочке у его дома:
— Иди покарауль деда, раз неймётся, а я сичас периоденуся и приду. А ты сяди тихо, не лезь у калитку.
— Ла-а-а-дно.
Вовка послушно сидел у дома деда Митрофана и ждал. Тут и Петровна подошла, присела рядышком. А в деревне, как водится? Где первый присел, туда и остальные подтягиваются. Постепенно лавочки, которые сделаны были дедом Митрофаном углом – одна вдоль забора, а вторая под углом в девяносто градусов – вдоль палисадника, были заполнены, бабы обсуждали сегодняшний день.
Петровна отвлеклась и не заметила, как у Вовки закончилось терпение, он открыл калитку и теперь заглядывал в неё, ища глазами деда Митрофана.
Дед Митрофан как раз развешивал выстиранное бельё на протянутую верёвку. На верёвке уже болтались чистые простыни, а сейчас дед собирался развешивать пододеяльники.
— Здрасте, деда Митрофан, — заблеял Вовка, — а когда ты вы-ы-ы-йдешь?
— Вовка, я чаво тибе велела? – Прикрикнула на внука Петровна. – Я тебе велела у калитку лезть?
— Петровна, да ничё, он жа дитё. – Остановил Петровну дед Митрофан. – Я сичас пододеяльники повешаю, Вовка, и выйду, сделаю тибе, чаво обещалси, не беспокойси, я усё помню.
— А зачем ты пододеяльники вешаешь? – Спрашивает Вовка. Бабы притихли.
— Дак выстирал, чтобы высохли.
— Так ты чего? ОБОС&САЛСЯ, что ли? – очень громко догадывается Вовка.
Что тут началось!!! Дед первый от смеха повис на верёвке, как только не оборвал! Бабы лежат друг на друге, не могут дыхнуть от хохота, Петровна, вроде, надо Вовку поругать, а у неё сил нет ни разогнуться, ни слова сказать.
Дед с трудом оторвался от верёвки, бросил в ведро мокрый пододеяльник и на полусогнутых выполз на улицу.
— Ой, ни магу, бабы, подвиньтися, а то сичас упаду со смеху. Ты, чё ж, Вовка, так деда-то аканфузил?
Долго, нет ли, но постепенно смех стал отпускать, бабы вытирали слёзы носовыми платками, а дед сходил за приготовленными деталями для рогатки и пока делал, рассказал бабам о своём утреннем приключении.
— Ни поверитя, бабы, тольки гол&ыя жо&пы замелькали! А туда жа – поплав-о-о-к!
Хохот стоял на всю деревню!
Вот такая история.
