Шорох раздался ближе. Кристина выключила воду в душе и отдёрнула штору.
— Что за ерунда? — спросила она сама не зная кого.
Ванная была пуста, однако девушка заметила, что дверь слегка приоткрыта, хотя она точно помнила, что закрывала её.
Кристина хмыкнула, пожала плечами и, задёрнув штору, продолжила принимать душ.
— Сквозняки похоже, надо окна заклеить.
Окна в квартире, которую сняла девушка, были старые, деревянные. В рассохшиеся щели дуло нещадно, а поскольку на дворе был сентябрь и приближалась зима, стоило подумать о том, чтобы утеплиться. В выходные Кристина тщательно проклеила окна и довольная результатом пошла на кухню пить чай.
Девушка напевала себе под нос, заваривая душистый чай и распаковывая шоколадку, как вдруг в комнате послышался шорох. Кристина застыла с чайником в руке и напряглась. Что может шуршать? Сквозняка больше нет. Кошки у неё не было. Детей и мужа тоже. Она недавно окончила институт и устроилась на работу, а после решила снять квартиру, чтобы съехать от родителей и начать самостоятельную жизнь.
Квартиру она нашла по объявлению в газете и в тот же день встретилась с хозяйкой, женщиной средних лет весьма благообразного вида. Та любезно показала ей жилплощадь и они сразу условились об оплате. Взяв деньги на месяц вперёд, женщина оставила ключи и сказала, что приедет через месяц в это же число, а в остальном беспокоить не будет.
— То, что надо, — подумала Кристина.
В квартире было чисто, даже уютно, хотя ремонт был здесь ещё советских времён, мебель тоже была старой, но вполне себе сносной. Кристина сделала уборку и приготовилась начать жить с чистого листа. В первые три дня всё было спокойно и девушка радовалась обретённой независимости. А вот с четвёртого дня всё и началось.
Впервые Кристина услышала шорох утром, когда собиралась на работу. Было чувство, что где-то в коридоре скребёт мышь, что было вполне допустимо, учитывая, что полы в доме были паркетные и под полом было пространство. Девушка прошлась по всей квартире, заглянула во все углы, но так и не смогла найти источник звука, и, махнув рукой, поскольку уже опаздывала, побежала на работу, решив, что вечером купит мышеловку.
До вечера про мышеловку было благополучно забыто и девушка вернулась домой без неё. Не успела Кристина потушить свет и лечь в постель, как в коридоре снова заскребло. Кристина встала и, выругавшись про себя, пошла в прихожую. Там она долго простукивала пол и стены, заглянула в кладовку, где на пыльных полках лежали старые хозяйские вещи, но шорох стих и больше не повторялся, и потому определить откуда он идёт, не представлялось возможным. Кристина вернулась в кровать и уснула.
С того дня шорох стал возникать регулярно и Кристина всё-таки вычислила, что идёт он из кладовки. Она купила наконец мышеловки и разложила на полу и полках в кладовой, в надежде поймать шуршуна, как она его про себя окрестила. Однако все её старания были тщетны. В ловушки никто не попадался, а шорох всё так же появлялся каждую ночь. Кристина уже даже свыклась с ним и засыпала без проблем.
Но через какое-то время шорох стал появляться днём. Это удивило девушку.
— Надо же, как шуршун осмелел, — подумала она, — И ведь какой ловкий и хитрый, обходит ловушки стороной.
Кристина даже зауважала мыша.
— Хоть бы увидеть его что ли, точно знать, что это мышь и перестать заморачиваться.
Но время шло, а никакой мышь не показывался, шорох же по прежнему был регулярным. Кристина решила, что нужно осмотреть вещи, лежащие в кладовке, быть может это вовсе и не мышь, а какой-нибудь забытый будильник или приборчик включается время от времени и издаёт такие звуки.
Вечером Кристина, поужинав, сразу же взялась за исследование.
— Конечно нехорошо копаться в чужих вещах, — сказала она вслух, — Но в конце концов хозяева сами оставили их здесь, значит ничего ценного там нет, к тому же у меня вполне благие намерения. Я же не собираюсь ничего присваивать.
Девушка вытирала пыль с вещей, а затем тщательно их осматривала. Ничего примечательного, такого, что могло бы издавать похожие звуки: старая настольная лампа, пакет тряпья, коробка с настольными играми, подшивки советских журналов, книги, несколько пар обуви, сломанный зонтик и посудный сервиз в коробке.
— Ну хотя бы порядок навела, — улыбнулась Кристина, — И то не зря.
Ночью девушка вновь проснулась от шороха. Повернувшись на другой бок, она хотела было спать дальше, однако внезапно сон как рукой сняло — привычные звуки как-то изменились.
Теперь это был уже не шорох, а такой звук, как будто кто-то скрёб по дереву остренькими коготочками — скр-скр-скр…
— Прогрыз-таки пол, — вздохнула девушка и со вздохом поднялась на ноги, и пошла в прихожую. Одним рывком она открыла дверь в кладовку, держа наготове швабру, однако всё снова стихло и никаких мышей не наблюдалось. Раздражённо захлопнув дверь, Кристина вернулась в постель, но уснуть уже не смогла, и так и ворочалась до утра, слушая настойчивое поскрёбывание.
С той ночи эти звуки стали постоянными ночными спутниками Кристины. Она не высыпалась, стала раздражительной и злой, побледнела и даже похудела, под глазами появились тени.
— Ну это уже никуда не годится, — решила она, — Надо поговорить с хозяйкой, пусть решает эту проблему. В конце концов она обязана обеспечить мне комфортное проживание на снимаемой площади. За это я и плачУ.
На следующий день как-раз должна была прийти Вера Никитична. Вечером Кристина приготовилась встречать хозяйку и решить уже наконец эту проблему.
— Здравствуй, Кристиночка! — пропела Вера Никитична, вплывая в квартиру, — Ну как ты тут поживаешь? Как настроение? Что-то у тебя неважный вид, приболела?
— Да как сказать, — ответила девушка, — Не то чтобы приболела, но до этого, пожалуй, недалеко. Я не высыпаюсь. Какой-то дурацкий шорох всю ночь мешает мне уснуть.
Женщина как-то слишком слащаво улыбнулась и пропела:
— Да ты что, милочка! Неужто мыши завелись?
— Не знаю, — буркнула Кристина, — Я уже ставила мышеловки, но в них никто не попался. Вы уж решите, пожалуйста, эту проблему, иначе мне придётся съехать, потому что так жить невозможно.
— Что ты, что ты, моя девочка, не нужно таких крайних мер! — затараторила хозяйка, — Мы непременно решим этот вопрос, я вызову специальную службу и они поймают мышь. Потерпи ещё чуть-чуть, пожалуйста.
— Хорошо, — кивнула Кристина.
В последующие ночи ничего не изменилось, разве что всё чаще мышь стал наглеть и скрестись и днём. А однажды сквозь неглубокий сон (по-другому теперь Кристина и не спала) ей показалось, что она слышит топот маленьких ножек, которые пробежали от кладовки к её кровати и, постояв немного рядом, убежали обратно.
— Приснилось, — решила она наутро.
Встав с кровати, девушка почувствовала себя совершенно разбитой.
— Я не смогу пойти на работу, — простонала она, — Нужно взять отгул.
Она позвонила начальнице и отпросилась на пару дней, затем кое-как доползла до кухни и заварила себе кофе. Умывшись и выпив кофе, девушка увидела, что в холодильнике совсем пусто. Придётся идти в магазин.
С трудом сходив до магазина, Кристина дошла до подъезда и без сил опустилась на лавочку у входа. На другом конце скамейки сидела старушка. Она с сочувствием взглянула на Кристину:
— Тебе плохо, доченька? Может скорую вызвать?
— Нет-нет, не нужно, спасибо, — пробормотала девушка в ответ, — Я сейчас пойду, вот только посижу чуть-чуть. А то мне на пятый этаж подниматься, а лифта-то тут нет. Это всё от недосыпа.
— Пятый этаж? — переспросила старушка, — Так ты это, чаво, у Веры что ли квартиру снимаешь?
— Ага, — кивнула Кристина, она уже отдышалась и её немного отпустило, свежий ветерок обдувал лицо и ерошил волосы.
— Ой, девонька, что скажу я тебе, зря ты это затеяла, — покачала головой старушка.
— Что затеяла? — не поняла Кристина.
— Нехорошо в той квартире. Ты ведь не первая, кто там живёт. Несколько было молодых людей: парней и девушек. И все они как-то скоро оттуда съезжали-то.
— А почему?
— Вот этого я не знаю, дочка, но точно тебе говорю — неладно там. Жила там Вера со своей дочерью. Да когда исполнилось дочери лет двенадцать, захворала она. Что-то там с кровью. Тяжёлая болезнь. Не смогли врачи её вылечить. Померла она. Вера тут жить не стала, сказала не могу в этих стенах. У неё от своей матери квартира ещё одна осталась недалёко отсюдова. Дак она туда и переехала. А в эту квартиру стала жильцов пускать. Да только вот заметила я, что часто они менялись.
— Ну может не нравилось что-то, — предположила Кристина.
— То-то и оно, что съезжали они не просто так, а потому что все как один хворать тут начинали. Бледные становились, немощные, прям вот как ты сейчас. Когда уезжали, так иных родные прямо под руки выводили-то отсюда. Не знаю, живы ли они, оклемались опосля, али нет…
Старушка покосилась на Кристину и продолжила:
— Сдаётся мне поискать надобно в квартире. Может подклад какой там ессь. Или ещё кака гадость.
— Я пыталась, — сказала Кристина, — Там шуршит что-то каждую ночь. В кладовке.
Старушка нахмурилась.
— Шуршит, говоришь?
— Да, и ничего такого нет, что могло бы шуршать. Я думаю, что мышь.
— Ой, девонька, что-то там нечисто, — снова покачала головой старушка, — А вот что мы сделаем. Ты пока ко мне переходи жить, я на первом этаже тут живу, меня бабой Катей звать. Денег я с тебя не возьму, ты не беспокойся. А мы с тобой вместе в той квартире поищем. Надобно с этим заканчивать.
Так и сделали. Кристина взяла необходимые вещи и в тот же день спустилась к бабе Кате. После ужина Кристина почувствовала себя гораздо лучше:
— Баба Катя, мне у вас так полегчало!
— Вот и хорошо, дочка! А теперь давай, бери ключи, и пойдём-ка осмотрим там всё. Глядишь и найдём шуршуна твоего.
— А что это у вас в бутылке?
— А это я воды святой взяла с собой на всякий случай. Если чего найдём, дак ты гляди, руками-то не бери, смести надобно на бумагу, да святой водой спрыснуть. Ну, идём, с Богом.
В квартире стояла какая-то напряжённая тишина. Кристина сразу почувствовала это, едва переступив за порог. Она зажгла свет и они сразу же направились в кладовку.
— Тс-с-с, шуршит! — прошептала девушка, прижав палец к губам.
Баба Катя кивнула и пошла первой. Она зажгла церковную свечу и принялась медленно водить ею вдоль стен. Внезапно в углу под полкой свеча зачадила, повалил черный густой дым, пламя вспыхнуло и потухло.
— Тут надобно искать, — уверенно сказала баба Катя.
Кристина опустилась на колени. Обыскав всё, что было на полке и под нею, она пожала плечами.
— Ничего вроде…
— А ну дай я, — баба Катя опустилась на колени, — Гляди-ка тут досочки в паркете плохо лежат, некрепко… А ну, чем бы подцепить?
Кристина сбегала на кухню за ножом, протянула бабе Кате.
Та принялась одну за другой вынимать дощечки, вскоре образовалось окошечко.
— Посвети-ка мне, — велела она Кристине, — Не видать ничего.
Кристина достала телефон и включила фонарик. Когда она направила луч света в окошечко в полу, рука её задрожала.
— Баба Катя, это что там? Ребёнок?
Старушка быстро расширила дыру в паркете, убрав дощечки и их глазам открылась ужасная картина.
Кристина вскрикнула и присела на пол, старушка перекрестилась.
— Это что ребёнок?
— Кукла, — ответила старушка.
Под полом в большой коробке, словно в гробу, лежала кукла, одетая в белоснежное кружевное платьице. Чёрные кудри разметались по подушке, пухлые щёчки были покрыты румянцем, ручки сложены вдоль туловища, глаза прикрыты, а вот губы… Губы куклы медленно расплылись в улыбке и она распахнула свои чёрные, как смола глаза, уставившись на Кристину с бабой Катей.
— Господи, помилуй, — прошептала старушка.
Кукла заворочалась и приподняв крохотные ручки, заскребла ими по паркету.
Баба Катя, словно опомнившись, зашептала слова молитвы и щедро плеснула на куклу святой водой. Та зашипела, скукожилась, скривилась, и запищала. Баба Катя схватила коробку и побежала с ней в ванную.
— Тащи спички, — крикнула она Кристине.
Девушка опрометью бросилась на кухню и вернулась с коробком.
Тем временем баба Катя накинула на куклу большое полотенце, и, взяв у Кати спички, подожгла его. Под полотенцем нечто, бывшее в теле куклы, верещало и выло грубым мужским голосом, но баба Катя крепко прижала полотенце ручкой, стоящей тут швабры. Сердце Кристины бешено стучало. Ей казалось, что она сходит с ума, настолько всё происходящее было нереальным и похожим на фильм ужасов. Чёрный густой дым повалил из ванны, всё стихло. Девушка распахнула настежь окна. Баба Катя всё читала громко нараспев слова молитвы:
— Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы, летящия во дни, от вещи во тме приходящия, от сряща и беса полуденнаго…
Внезапно в дверь заколотили.
— Наверное это соседи из-за дыма, — Кристина на шатающихся ногах направилась к двери.
На пороге стояла хозяйка, волосы её были всклокочены, она тяжело дышала, приоткрытый рот её напоминал звериный оскал.
— Что… Что вы сделали с моей девочкой? — зарычала она и, оттолкнув Кристину в сторону, ворвалась в квартиру. Заметив дым из ванной, она ринулась туда. Но баба Катя закричала на неё:
— Пошла прочь, гадина! Что ты тут такое творила?
— Где моя доченька? — хрипела хозяйка.
Баба Катя молча указала ей на то, что осталось от куклы.
Вера Никитична взвыла, как раненый зверь, и принялась всё крушить, а после села на пол и завыла:
— Моя доченька, что вы с ней сделали?!
— Какая доченька? Опомнись, — стояла над ней баба Катя, — Умерла твоя Любочка.
— Что вы можете понимать?! После того, как её не стало, я чуть не наложила на себя руки, а потом я познакомилась с женщиной, Ангелиной. Она сказала, что сможет мне помочь. Велела купить куклу, похожую на Любочку. Я купила, принесла ей. Она что-то проводила с ней, какой-то обряд, а после сказала прикопать куклу в могилу Любочки на три дня, а потом принести её сюда, чтобы она жила здесь, что это будет Любочка. Но чтобы Любочка жила, нужны были люди. Все эти квартиранты, все они нужны были не мне ради денег, они нужны были Любочке, чтобы жить. А вы… Вы убили её!
— Не дочка это была твоя, а дьявол, — ответила баба Катя и, взяв Кристину за руку, пошла к выходу.
***
На следующий день Кристина забрала из квартиры все свои вещи и вернулась к родителям.
***
Веру Никитичну спустя две недели нашли в её квартире, где она жила в последние годы. На лице её застыла гримаса ужaca.
Елена Воздвиженская
