Рома очень любил маму. Самыми счастливыми годами было время, когда он еще не ходил в садик, а папа часто уезжал в командировки. Его отец был военным, и Рома редко виделся с ним – иногда папы не было по несколько месяцев. Мам работала из дома – Рома никак не мог запомнить название ее профессии, но знал, что это что-то связанное с цифрами и компьютером.
Иногда к ней заезжали разные дяденьки и тетеньки, оставляли стопку документов в прозрачном пакете, и мама потом что-то искала в них и вбивала в светящийся экран монитора черные цифры. Рома любил смотреть, как мама работает – он брал в руки книгу, устраивался рядом на диване и рассматривал картинке.
Папу Рома тоже любил, но не так сильно. К тому же он ревновал – когда папа возвращался, мама больше не водила его в парк и не покупала огромные шары сладкой ваты, а чаще всего просто приносила мороженое в вафельном стаканчике из ближайшего киоска и просила не мешать. Они с папой вели какие-то разговоры на кухне и вместе смотрели телевизор, попивая что-то из жестяных баночек.
А потом резко все изменилось. Сначала папа поменял работу, Рома не очень понимал, что это значит, но он больше не ездил в командировки. Мама стала ругаться с папой, что у них нет денег. Потом она устроилась работать на завод. Там она тоже что-то делала с цифрами, но платили ей гораздо больше. Она отдала Рому в детский сад, который он невзлюбил с первого взгляда. Из садика его все чаще забирал папа или бабушка – мама задерживалась на работе допоздна. И тогда они уже ругались из-за этого – что мама поздно приходит. А еще, почему-то, папа высказывал ей, что у нее слишком нарядные платья. Рома не понимал, почему папе это не нравится – на его взгляд, мама в этих платьях была очень красивая.
В один из промозглых мартовских дней мама собрала свои вещи в чемодан, надела на Рому курточку и ботинки, взяла за руку и уехала в другую квартиру. Сначала Рома обрадовался – он устал оттого, что родители все время ругаются, и что мамы постоянно нет дома. Теперь она всегда сама забирала его из детского сада и вечерами сидела дома. Но радовался он недолго. Однажды к ним в гости пришел дядя Боря. Мама сказала, что он директор завода, на котором она работает.
От дяди Бори неприятно пахло резким одеколоном, и, несмотря на то, что он принес Роме огромный танк на пульте управления, сразу не понравился мальчику. Вместе с тем этот дядя Боря все чаще и чаще бывал у них дома, и даже уговорил маму поехать ужинать в ресторан, оставив Рому одного – дескать, он в шесть лет уже давно был самостоятельным и мог целый день прости дома без взрослых. Мама как-то странно хихикала в присутствии дяди Бори, и Роме это совсем не нравилось.
С папой он виделся по субботам – мама привозила Рому в тот самый парк, в котором когда-то они гуляли, пока папа был в командировке, и оставляла сына на пару часов с отцом. Теперь папа покупал ему сладкую вату и выслушивал все его истории. При этом он всегда был какой-то грустный, в не глаженом костюме, и Роме было жалко папу. Однажды Рома спросил – почему они больше не живут вместе?
— Это ты у мамы поинтересуйся, — горько ответил отец.
— А если мама захочет вернуться?
— Я ее не выгонял, — только и сказал тот.
С этого дня Рома понял, что он во что бы то ни стало должен помирить родителей. Он начал постоянно рассказывать маме про отца, жаловаться, что скучает по нему и просился к папе. Мама сначала растерялась и не знала как себя вести, но потом стала просто обрывать эти разговоры, говоря, что так бывает, и родители больше не живут вместе. Тогда Рома сказал. Что папа по ней тоже скучает.
— Это он сам говорил? – поинтересовалась мама.
— Да, — не моргнув глазом соврал Рома.
А еще он стал отвратительно вести себя при дяде Боре. Кривлялся, устраивал скандалы, что не хочет гречневую кашу на ужин. Дядя Боря смеялся, но потом ему это надоело, и он начал прикрикивать на мальчика. Мама очень рассердилась и сказала дяде Боре, что нечего повышать голос на ее сына. Это была первая ссора мамы с дядей Борей, но не последняя. Рома замечал, что особенно злит их частого гостя, и использовал именно эти уловки, чтобы раззадорить его. Кроме того, он постоянно звонил папе, и тот, за все шесть лет не особо заинтересованный в своем отпрыске, все же проникся к сыну и даже несколько раз приезжал и забирал его на прогулку в неоговоренное время. Мама ругалась, но тот просил пожалеть пацана, и она сразу смягчалась.
Как знать, может ничего и не вышло бы у Ромы. Но однажды у него сильно заболел живот. Так, что не пошевелиться, аж слезы из глаз полились, а он считал себя уже достаточно взрослым, чтобы ныть как девчонка. Это было в детском саду, воспитательница перепугалась и вызвала скорую. До мамы не удалось дозвониться – как потом оказалось, она была на совещании. Пап же сразу взял трубку и примчался вместе со скорой. У Ромы оказался аппендицит. Плевое дело, сказал врач, сейчас вырежем и будет как новенький. Но Роме все равно было страшно, особенно потому что мама никак не приезжала. Папа стоял рядом и держал его за руку. Вот эту картину и застала его мать, когда вбежала в приемное отделение – вся запыхавшаяся, со сбитой прической и размазанной тушью. Ромка вцепился в нее и спросил:
— Если я не умру, можно мы вернемся к папе?
Конечно, мама сказала да. Она в тот момент была готова пообещать ему все на свете, так она была напугана. А папа на эти слова вдруг заулыбался, сгреб ее в охапку и сказал: сегодня же перевезем вещи.
Из больницы Рома вернулся уже в старую квартиру. Папа и мама вели себя так, словно никогда не расставались. Только не ругались, как раньше. И жизнь потекла своим чередом. Рома пошел в школу, переходил из класса в класс. Мама уволилась с завода, но быстро нашла работу в какой-то фирме недалеко от дома. Зарплата была ниже, но зато она не задерживалась вечерами. Летом они всей семьей ездили на море, как и полагается, в Новый год жгли бенгальские огни и кидали бомбочки с балкона. Все вроде бы было хорошо. Правда? что-то изменилось в маме. Пропал какой-то особый блеск в ее глазах, который всегда завораживал Ромку. Она больше не гуляла с ним в парке, не принималась танцевать под зажигательную музыку. Но вскоре он к этому привык – главное, мама теперь была только его.
