Давно это было, в начале пятидесятых. Мало кто уже помнит эти годы. А ведь и тогда люди счастья хотели, да жизни не тяжёлой.
Жили в поселке Василий да Мария.
И хоть она не была женой священника, но на поселке её все называли Матушка. Работала она в детском садике, что от фабрики.
А муж на той же самой фабрике работал бригадиром строительно- ремонтной бригады. На потребу людям фабричным все, что надо, строили, да ремонтировали.
Оба они были жители деревенские, рукастые, хозяйственные. Мария в семье старшей была. Отец на Великой Отечественной без вести пропал. Мама ждала его, глаза все проплакала. Все ей чудилось, что муж в окошечко постучится. Последний кусочек мама деткам своим отдавала. Младшему — Коленьке, да дочкам — Марусе и Зине. Марии лишь шестнадцать стукнуло, когда померла мама. Сестре Зине четырнадцать, а брату Кольке восемь.
Вот тогда Василий к ней и посватался первый раз. Он на два года её старше был. Приглянулась ему Мария. Сам то он хлебнул горюшка с детства самого. Сирота он был, ни отца, ни матери не помнил. Тетка его растила. Своих у нее было семеро, да Васька племяш восьмой — довесочек.
И опухал он с голода, и в лесу замерзал, и от волков еле убежал как-то.
Но выжил. Видно, сильно к Маше своей стремился. Очень Василий хотел наконец-то семью свою создать.
Вот и посватался он к Марии. Она и согласилась, но с одним условием.
Семью то она тоже хотела. Мужик в доме нужен. Да и жалко ей было Василия. По женски жалко, по бабьи, сироту неприкаянного. Только ждал он Марию три года, пока Зинка, сестра ее, не подросла:
— Иначе не выйду за тебя, пока сестра ещё малая. Как она братца Кольку растить будет, коли я их брошу.
Василий, тем временем, прознал, что многие из их деревни в поселок поближе к Столице переезжать стали. Фабрика там ткацкая. Работникам строительный материал выдают, чтоб дома сами строили. Надо же как-то и жизнь устраивать.
Вот и поехал Василий на разведку. Сказали:
— Плотничать умеешь?
— А как же ж, — Василий отвечал.
— А столярничать?
— И это могу
И взяли его в бригаду, что домА для работников строила. А потом, на работу его посмотрели, да и бригадиром назначили.
Построили они три дома.
Каждый на четыре семьи. Тут Василий и заявил:
— Женится я надумал, хочу молодую сюда привезти. Дайте жильё в четвертинке. Это так четверть дома они называли.
— А что она умеет делать, где работать сможет?
— Все умеет. И шить, и вязать, и готовить. Даже уколы делать и лечить немного — курсы медсестер закончила. Но лучше всего с детьми ладит, — гордо заявил Василий.
— Ну, вези, бригадир, молодую свою, будет в новом детсаду от фабрики деток наших рОстить, — разрешили Василию, да и жилье дали.
Привез Марию Василий на новое место. Плакала она по Зинке, да по Кольке. Но ничего, Зине уже семнадцать, выдюжит. Зинка у них заводила, смелая, да и Колька подрос. Помощник уже.
— Ты, Маруся, не плачь, не страдай. Увидимся ещё, точно знаю. Я ж бедовая, наперед все вижу. Ну все, прощай пока. До свиданьица.
— Обещаю тебе Зина, как устроимся, заберём вас с Колькой.
Привез Василий Марию в поселок. Через два дня их расписали. А потом Мария на работу вышла.
Прикипела она к работе этой сразу. В детсаду она как в доме родном себя чувствовала. Деток маленьких и кормила, и утешала, и купала, и лечила, если надо. Работницы ведь на фабрике допоздна работали. А деткам и уход нужен, да и ласка.
Вот и стали ее на поселке Матушкой звать. За доброе сердце, да сострадание. А она все о своих мечтала, хоть и жили бедно.
Скоро у Марии и Василия свои детки народились. Первого сына Мария в честь деда, без вести пропавшего, назвала Петром. А второго Колей — видно, по брату очень тосковала. Не получалось Зину и Колю к себе забрать, сами ютились в четвертинке. А жилье только семейным давали. Да и не просто давали, мужики его сами строили.
Желала Мария ещё и дочку, да не дал господь.
— Вот женятся сыновья — будут у меня и дочки, — мечтала Мария. И от скромного достатка денежки потихоньку откладывала. Так хотелось ей покрасивее пожить, побогаче.
Сыновей, Петра и Николая в труде и любви Мария и Василий воспитали. Хорошие парни выросли. Ладные, крепкие, образованные. Оба друг за другом закончили техникум железнодорожный. На железку помощниками машиниста их взяли.
Мария и Василий семьёй и сыновьями гордились. Ждали, что жен хороших в дом приведут. Им на то время уже полдома дали. Места много — живи не хочу! Не то, что раньше.
Только надо же как получилось!
Сперва младший, Коля, привел невесту Галину. Матушка обрадовалась, вроде девушка хорошая, скромная. А потом оказалось — с ребенком она. Сынок у нее маленький. Ну ладно. Приняли их в дом. Года не прошло — старший, Петр, жениться надумал. Привел свою невесту Любу с родителями знакомиться. Хорошая девушка, добрая, улыбается. Стали о свадьбе разговаривать. Оказалось, в общежитии живёт, да не одна, а с дочкой маленькой. «Видно и правда, судьба моя такая. Деток всю жизнь подращивать. И своих, и чужих. Не видать мне жизни богатой», — потужила немного Матушка, да и достала свою заначку, годами на жизнь сытую накопленную.
— Вот вам, сыночки, вот вам, снохи дорогие, от нас с папой подарок, чтобы жизнь полегче начинать было. Знаем, нелегко это.
Расцеловали ее сыновья и снохи:
— спасибо, Матушка.
Так и пошло — сыновья на железке работают, а снохи на фабрике. Одна бухгалтером, вторая ткачихой. Потом в семье младшего сына, Коли, и родной сынок народился. А у старшего Петра — дочка, вторая получается.
Тут им на расширение фабрика весь дом и предоставила. Из двух четвертинок съехали люди.
И стала семья их в большом доме жить.
Приехали к ним сестра Зина из деревни с мужем. Да брат Коля с женой:
— Ну и богатеи вы стали, Маруся, да Вася. Ну и ну! И дом огромный, и огород, и баня, и сарай. По двору куры, гуси, да индоутки гуляют. В саду и сливы, и вишни, и яблони. И смородины разные.
А за стол сели — батюшки! Мария с Василием, сыновья Петр и Николай, снохи Люба и Галина, внуков четверо, две девочки, да два мальца. Богатство то какое!
Сбылась мечта Марии и Василия, без родителей оставшихся, о большой и дружной семье. Всем есть в ней место, нет чужих, все родные.
Пусть денег не скопили, зато семью сколотили.
Вот оно, главное богатство. Чего же ещё желать!
А счастье ни за какие заначки не купить. Не хвались серебром, а хвались любовью и добром!
