Муж полюбил другую. Нам под сорок лет, есть три дочери. Что мне делать?

— Я полюбил другую женщину, — говорит Виктор.

И я роняю ложку.

Звон.

А затем на пол летит и ведерко с мороженым.

Глухой стук. Дверца морозильника медленно покачивается.

— И я тебе не изменял, Маш, — Виктор сдержанно выдыхает.

Извилины в мозгу перекручиваются в пульсирующий узел.

 

Он решил заехать посреди рабочего дня домой за тем, чтобы сделать убийственное признание?

И я не знаю, как я сейчас должна реагировать на его слова.

Закричать?

Заплакать?

Упасть в обморок?

Перевернуть стол?

— У нас ничего не было, — Виктор смотрит на меня и взгляда не отводит. — Но я на грани, Маш.

— Что?

— Маш, — он встает и делает ко мне несколько шагов.

А я оцепенела и пошевелиться не могу.

Закрывает дверцу морозильника, поднимает ведерко с мороженым и ложку. Отставляет в сторону и приваливается к краю стола, опустив взгляд.

— Я… — он вздыхает, — я так больше не могу, Маша. Она просто не выходит из головы. Я пытался, Маша. Я оборвал все контакты, и она даже ушла с работы…

— Прошу, прекрати…

— Маша, я не думал, что все так выйдет у нас, — поднимает взгляд. — Ты мой самый родной человек, мать моих дочерей, и я люблю тебя, но это другая любовь. Понимаешь?

— Нет.

— Я уже забыл, что может быть так, — он слабо улыбается, — когда сносит крышу, когда хочется творить глупости и ночами гулять. Когда изнутри рвет, Маш.

— Я не хочу этого слушать.

Мне бы уйти, а я все еще не могу пошевелиться. Мышцы одеревенели.

— Я запутался, Маша. Я столько бабла трачу на мозгоправа, а толку никакого. Я будто одержим, — шепчет он. — И мы пришли к тому, что я должен сказать правду.

Я медленно моргаю и пытаюсь сделать вздох, но грудь сперло.

— И я не хочу терять семью, Маш.

Нервный и истеричный смешок. Он вылетает каким-то ледяным плевком из глотки, и я кашляю. Прижимаю ладонь к губам:

— Ты головой ударился?

— Вероятно. Я реально будто схожу с ума, Маша.

— А легче тебе стало? — едва слышно спрашиваю я.

— Да.

Я плетусь мимо Виктора и медленно опускаюсь на стул. Открываю ведерко мороженого с тихим щелчком. Тянусь к ложке, которую Виктор забирает и кидает в раковину.

Выдвигает ящик, и через секунду протягивает чистую ложку, ребро которой вспыхивает в солнечном свете.

И это забота на автомате. Это как вытереть сопливый нос ребенку, который чихнул, платком.

 

Поднимаю взгляд на Виктора, который стоит рядом с протянутой ложкой, и медленно вытягиваю ее из его пальцев.

Любит другую?

Это как вообще?

Разве такое возможно?

После двадцати лет брака, который был заключен по любви?

Да, мы уже не восторженные восемнадцатилетки.

У нас за плечами множество неудачных попыток зачать детей, эко, одиннадцатилетние девочки-тройняшки, падения до макарошек с луком и взлеты до дорогущего отдыха в отдельных виллах на Мальдивах.

Мы шли плечом к плечу, перли, рвали жилы, а сейчас…

Я люблю другую?

Даже не признание в измене.

Нет.

Я получила признание в любви к другой женщине, которая не телом овладела, а его мыслями и душой.

— Я тебе не верю, — погружаю ложку в ванильное мороженое.

— Маш, давай поговорим, как взрослые люди, — голос у Виктора тихий, — нам сейчас это нужно. Мне нужно.

— А мне нет, — отправляю в рот ложку мороженого.

Зубы ломит, и боль проникает в челюсть.

Двадцать лет брака.

Путь от съемной комнаты у старой бабульки до большого коттеджа в элитном районе.

Путь от бессонных ночей с подработками до крепкого бизнеса.

Путь от пустых кошельков до внушительных счетов в банке.

Путь от бесплодия до трех дочерей.

Путь от громкой и решительной надежды до молчаливого и безвольного отчаяния.

Я хочу умереть.

— Маша…

— Чего ты от меня хочешь? — смотрю перед собой. — Чтобы я тебя излечила от твоей новой любви?

Молчит, и я опять смотрю на него.

— Другие мужики эскортниц натягивают, а ты у нас… Какой-то странный.

Это все, что я могу сказать.

Что толку кричать и верещать, что он козел и мерзавец. И не смысла швыряться в него мороженым.

Он любит другую, а я…

 

Кто я? Жена, которая перестала быть для мужа женщиной. Я привычка, от которой сердце не рвется из груди, и не занимает мысли ночами.

В моем кармане вибрирует телефон.

На экране моська Нади, которая вызывает меня по видео-звонку. Люблю эту фотографию. Улыбка до ушей, волосы растрепанные, а на щеке божья коровка.

— Привет, — принимаю вызов.

— Мама! Мам! Привет!

Мои девочки перебивают друг друга, машут руками, пытаются все поместиться в кадр.

— Тут так круто, мам! Смотри! — Лиза выхватывает у Нади под ее крик телефон и показывает огромный бассейн, а затем наводит камеру на пальмы. — Смотри какая красота!

— Дай! — взвизгивает Даша и заглядывает в камеру. — А бабушка уже с коктейлем. Смотри!

— Да я такая, — говорит в камеру моя свекровь Валентина и плавно пританцовывает у шезлонга в прозрачном парео. — Бессовестная.

Девочки смеются, и опять все втроем заглядывают в кадр:

— Надо еще папе позвонить.

— А он тут, — с трудом улыбаюсь.

—Да?! Прогуливает работу?

Передаю телефон Виктору и возвращаюсь к мороженому.

— Пап! Па! Смотри!

— Витя, ты чего не на работе? — спрашивает Валентина. — У тебя же сегодня вроде встреча с инвесторами? Нет?

Точно. Сегодня же девятнадцатое. Как странно работает наш мозг после плохих новостей. Теряется в датах, времени и пространстве, и обрубает все мыслительные процессы.

— Я перенес встречу, — глухо отвечает Виктор.

Визг, плеск воды и хохот.

— Надя, ты тоже прыгай в воду, давай! — смеется Валентина. — Прям с разбега! Бомбочкой!

Опять визги и смех, а я откладываю ложку и накрываю лицо рукой.

— Пап, видел?

— Видел, — Виктор отвечает с наигранной веселостью.

— Ба! — кричит Лиза. — Теперь ты! Я сниму и тебя!

— А у меня коктейль, — кокетливо отвечает Валентина. — Мне нельзя. Давай мне телефон и сама прыгай. Давай покажи, как надо прыгать. Ага, все держу.

По одну сторону — шок и растерянность, по другое — восторг и веселье.

— Все, Вить, отключаюсь, — говорит Валентина. — Вечером еще раз звякнем. У нас все хорошо.

А у нас — нет.

— Маш, пока! — повышает голос Валентина. — И я жду от тебя заказов, что тебе привезти! И ответ “мне ничего не надо” не принимается. Сама не скажешь, так я на свой старушечий вкус накуплю всякой фигни!

 

Виктор сбрасывает звонок, откладывает телефон и медленно выдыхает.

— Ты поэтому их отправил на две недели на отдых? — шепчу я. — Чтобы не мешались?

— Я не знаю, чего ты ждешь, — закрываю ведерко мороженого, — кроме развода, дележки имущества…

И самой противно от своих же слов.

Меня не должна была коснуться такая ситуация. Это какой-то бред.

И как-то у меня все происходит нетипично.

Мужики обычно тянут баб в койку, а потом уже жена случайно с этим сталкивается. Приходит раньше с работы или узнает все через переписку.

А у меня муж физически не изменял, но влюбился.

И, похоже, влюбился, как подросток, у которого мозги текут от гормонов.

— Или ты залупишься сейчас и устроишь мне увлекательный вираж с разводом, судами, скандалами? — разворачиваюсь к молчаливому Виктору.

Ножки стула неприятно скрипят о белый кафель.

— Нет, — качает головой. — Маш, я понимаю… Слышать такое… Мне самому тошно. Я не вижу выхода.

— Если это великая любовь, то надо лететь к своей любимой птичке, — смеюсь я. — Нет? Или как? Вить. У тебя сердечко рвется из груди, спать ночами не можем, к жене остыл и видишь в ней… то ли мамку, то ли сестру…

Перевожу дыхание и рявкаю:

— Что ты смотришь на меня так?! Это развод! Виктор! Не хочет он терять семью! Или я должна дать тебе разрешение пойти налево с твоей любимкой?

— Я этого не говорил.

— Да вот только я тебя не понимаю, — сжимаю ложку. — Очень, конечно, благородно, что ты у меня такой совестливый не затащил свою любовь в койку! Мне от этого легче должно стать? Чего ты от меня ждешь?!

Встаю, резко отодвигая стул.

— Двадцать лет, Виктор! Я с тобой двадцать лет! — откидываю ложку. — А у тебя новая любовь нарисовалась? У нас трое дочерей!

— Я в курсе, — сводит брови вместе до глубокой морщинки на переносице.

Я кидаюсь к окну, как загнанный зверь, прижимаю ладонь ко рту и дышу через нос. Медленно и судорожно.

А затем разворачиваюсь к Виктору:

— Кто она?

Да, я хочу знать, кто моего мужа так очаровал, что он вошел в фазу второй дикой молодости, которой наплевать на детей, жену, двадцать лет брака.

 

Какая-нибудь малолетка? Красивая, юная, с гладкой кожей и без лишнего грамма жира?

— Что ты молчишь? Ты же хотел серьезного разговора по-взрослому!

— Я не думаю, что это тебе как-то поможет сейчас.

— Говори, — цежу я сквозь зубы, — я ее, похоже, знаю, раз ты сейчас хвост прижал.

— Махатова Лариса, заведующая отделом логистики, — Виктор смотрит на меня исподлобья.

— Ты, мать твою, издеваешься…

Нет. Это не юная красотка-практикантка. Не молодая хищница-секретарша.

И да, Ларису я знаю. Не близко, но мы пересекались с ней на нескольких корпоративах. И да, она недавно ушла, и Виктор искал ей замену.

Я думала, что он был расстроен ее увольнением, потому что она хороший спец, а на деле оказалось, что он влюбился в нее.

Женщина она одинокая. Тридцать пять лет. Красивая и ухоженная. Очень приятная в общении, тактичная и сдержанная. И, наверное, умная, раз стала заведующей целого отдела, который занимается логистикой.

Но и я ведь не дура.

И не уродина, чтобы у Виктора была отмазка, что я себя запустила и поэтому его внимание переключилось на “богиню”.

— Маш, мне жаль.

— И это ты будешь говорить нашим дочерям, что разлюбил их маму, — глухо рычу я.

А затем я срываюсь на крик. Просто кричу на Виктора, который медленно сглатывает, принимая все мое отчаяние и ярость.

— Двадцать лет! И вот так ты решил мне отплатить?!

Я кидаюсь на него, толкаю в грудь, и слезы застилают глаза мутной пеленой.

— Влюбился?!

— Маш…

— У нас три дочери! Нам под сорок! Тут не влюбляться надо! — бью его в грудь! — Мерзавец!

Я отталкиваю его и бросаюсь прочь из кухни.

— Маша! — он следует за мной твердым шагом. — Ты куда?!

— Пошел к черту!

Лучшие годы потратила на него! Какая банальность и какая правда в этих словах! И я не могу описать то, что чувствую сейчас. Меня просто рвет на части. На кровавые ошметки.

Виктор полюбил другую.

— Прекрати, — он хватает меня за руку в прихожей и рывком разворачивает к себе, чтобы потом прижать к стене. — Возьми себя в руки.

— Ты возьми себя в руки! — кричу ему в лицо, и слюна брызжет на его мрачное и бледное лицо. — Хотя уже поздно! Самое время валить к своей прошмандовке! Либо ты уйдешь, либо я! Видеть тебя не хочу!

 

— Я тебе не изменял!

— Да лучше бы изменял! Лучше бы у тебя была тупая молодая содержанка для хорошего настроения!

— Не в моем характере!

Под мои крики тащит в гостиную, игнорируя мои неловкие и слабые удары.

— Маша! — кидает меня на диван. — Я тебе из дома не выпущу в таком состоянии! Ты взрослая женщина! Успокойся!

— Заткнись! — взвизгиваю я. — Взрослая женщина?! Да! Невероятно взрослая! Под сорокет! Решил оставить меня с тремя дочерьми, а сам навстречу новой любви?! К свободной женщине!

— Я так не могу жить! — повышает голос. — Понимаешь?! Я хотел переболеть! Но у меня не выходит, Маша! Меня переклинило!

И смотрит на меня так, будто ждет, что я взмахну волшебной палочкой и исцелю его от наваждения. Или как минимум с пониманием улыбнусь ему. Или дам зеленый свет на любовь на стороне.

Он этого ждет?

— Это развод, Виктор, — шепчу я. — И люби кого хочешь.

— Мы должны сейчас оставить эмоции в стороне.

В груди дыра. Черная, бездонная дыра, которая засасывает меня в дикое отчаяние.

— И я не отказываюсь от дочерей, Маш.

— Ты отказываешься от меня, — шепчу я, вглядываясь в его темные глаза. — Нет. Ты уже отказался. Я столько прошла с тобой, столько пережила… А ты…

— Сердцу не прикажешь, Маш, — садится на подлокотник кресла и закрывает глаза. — К этому разговору я шел полгода.

Автор: Арина Арская

источник

Понравилось? Поделись с друзьями:
WordPress: 8.94MB | MySQL:68 | 0,819sec