Пригласила бабушка дедушку к себе жить, да и обратно отправила

С бабой Валей я познакомилась, когда ей уж семьдесят лет было. Староватой она мне для няни казалась, но следовало выходить из декретного отпуска по уходу за ребёнком, а для детского сада он мне казался маленьким слишком. Вот и подсказали мне к ней обратиться.

Чистенькая, добрая женщина проживала в частном доме одна и говорила, что потетешкаться с малышом для неё радость большая. По договорённости, с мальчиком она нянчилась на нашей территории. Мне так, казалось, привычнее для него.

 

Бывало, мы с ней чаёвничали и беседу вели. Мне-то особенно рассказать ей нечего было, а баба Валя пользовалась случаем почесать языком. Муж её умер. Дочь проживала в дальнем районе и приезжала редко. «Наверное, скучно одной?»- пытала я.

«Нет, касатушка. Лучше одной куковать, чем из-под чьей-то ладони поглядывать. Я испытала,»- качала головой баба Валя. «Вы про мужа? Строг был?»- выспрашивала я нашу нянюшку. Она, сразу повлажнела глазами:

«Что ты. Милый человек был. Тихий, дурного слова не скажет. Не старым помер — всего-то шестьдесят два сравнялось. Годочка через три, как ты говоришь, одиночества я испугалась и надумала, старая голова, дедушку в дом принять. Рассчитывала, в помощь будем друг другу. У меня хозяйство, хоть и небольшое, вдвоём веселей управляться. И надоело с тишиной аукаться. Внучке у меня уж неинтересно, дочка раз в месяц заглядывала.»

Путные дедушки на дороге не валяются, шевелиться нужно, чтоб добыть. Тётушка Валя отправилась к своей давней знакомой, работавшей санитарочкой в доме для престарелых. Мол, так и так, хочу принять дедушку в дом для совместного проживания. Можно и с инвалидностью, но чтоб себя обслуживал и умом светел был. Такие условия озвучила Валя подруге Нюре.

Та, сглотнув обалдение, сказала:»Это навроде, как детей из детдома берут? Прямо не знаю. Дедушки у нас, в основном, дряхлые, не особо чистоплотные. Больше мороки получишь, чем радости.» Но обещала взять просьбу Валентины на заметочку и присмотреться получше к мужской половине постояльцев учреждения.

Сколько-то прошло времени, прибегает Нюра:»Есть один, Валя. И даже не старичок, а мужик — шестьдесят восемь всего исполнилось. Крепкий, без палочки ходит, хоть и прихрамывает. Ест аккуратно, опрятно одевается и любит кроссворды разгадывать. У нас с пол года живёт.»

«И кто же его такого хорошего, определил к вам?»- загорелась любопытством Валентина. История оказалась туманная. Николай Степанович (имя отчество мужичка-старичка) без квартиры остался после развода с женой. Ему уж к пятидесяти подходило. Сошёлся без росписи с женщиной, немногим старше себя. Дети у неё взрослые были, да и внуки тоже.

Немало прожили вместе. Женщина вдруг заболела серьёзно, уход потребовался. Дочь решила обменять квартиры (материну и свою) на одну большую и жить с мамой вместе.

Николай Степанович, не муж, не отец, прав на жильё женщины не имел и приглашать его к себе, дочь заболевшей не собиралась. Но на улицу выгонять неудобно. Подсуетились (может знакомство какое) и пристроили Николая Степановича в дом для престарелых. С тех пор живёт.

«Не особо довольный — еда однообразная. В комнатках по четыре человека живут. Телевизор только в холле смотреть можно. Свет гасят по режиму. Не каждому привыкнуть легко,»- охотно рассказывала Нюра. «А вот и познакомь нас. Им выходить-то можно?»- откликнулась Валентина.

Передвижение жильцов дома престарелых было свободным, но только по его территории. «Они ведь и потеряться могут, если за калитку пустить, но вокруг здания деревья посажены, скамейки и беседки стоят. Есть, где пообщаться, а разрешения на проход для тебя, я добьюсь,»- пообещала Нюра. И вскоре пожилые люди познакомились.

Подолгу на скамеечке сиживали, разговаривая. Николай Степанович, невысокого роста, с опущенными плечами и грустью в глазах, бередил сердце Валентины жалостью. Она приносила ему гостинчика — яичко в смяточку из-под домашней курочки, пирожки с повидлом.

Ел с удовольствием и похваливал:»Какая вы, Валечка, мастерица! Просто ум отъешь.» Она заливалась румянцем от удовольствия. Понимая, что мужчине нечего ей предложить, взяла быка за рога, спросив:»А что, Николай Степанович, скажете, если я вам предложу ко мне переехать?»

Он уже знал про условия её жизни, откликнулся радостно:»За счастье посчитаю, Валюша! Свой дом — это размах для мужских рук. Я тут, честно говоря, засиделся и залежался, а хочется деятельности.» Но ещё слово заведующей требовалось.

 

Солидная женщина в очках, просмотрев личную карточку Николая Степановича, головой покачала:»И чего не живётся на всём готовом, раз уж нашёл уголок! Старые дети, одно слово. Ну, пусть попробуют.» Написав заявление, Николай Степанович обрёл свободу и оказался в доме тётушки Валентины.

На дворе уже октябрь стоял. Большие огородные дела отступили, остались домашние, женские, но «приобретённый» дед сиднем не сидел. Тут гвоздик покрепче забьёт, там ручку у шкафчика потуже прикрутит. Валентина радовалась:»Мужик!»

И старалась получше накормить, стирку его вещей объявила своим делом. Он, в свою очередь, пенсию ей до копеечки отдавал, хоть и не спрашивала: «Распоряжайся, Валечка, на своё усмотрение.» А какое оно у неё, усмотрение-то? Кое за что заплатить, еды, обязательных лекарств купить, да из одежонки для Николая Степановича. Откладывала чуток, не без этого.

Словом, гладко, да складно зажили. Он её Валечкой или Валюшей кликал, она его по имени отчеству называла. Наверное, первый звоночек прозвенел, когда Степанович кота в холодную ночь за дверь выставил. И, главное, причина была дурацкая: видите ли тот ему спать помешал, на кровать запрыгнув.

Так ведь, не поленился, встал и Тимофея за порог кинул. А кот был старый, больной — тоже уж дедушка. Валентина, как на грех спала крепко и возню не слыхала. Вставала она вместе с петухами, раньше сожителя, и Тимофей вместе с ней во двор выбегал. Она кур кормила, он свои делишки справлял. А тут — нет животинки!

Баба Валя дверь распахнула — кот на крыльце лежит. Замёрз, дальше некуда. И молоком тёплым отпаивала и под шалью грела — помер котишка через неделю. Николай Степанович, не смекнул соврать, как есть обсказав причину. Он в коте только кота видел, а не друга, как Валентина.

Между ними первая тёрочка вышла, даже общение прекратилось. Но потом Николай Степанович в магазин пошёл и вернулся с подарком — шикарным платком с бахромой. Хоть на плечи накинуть, хоть покрыть голову. Валентина и смягчилась. Размолвку проехали.

Постепенно плечи у Николая Степановича расправились, ростом на пол головы выше Валентины стал, и некоторые команды раздавать начал. Например, интересовался куда и на что деньги тратятся, к чему покупается это, а не то. Попросил-потребовал не баловать ни дочку, ни внучку деньгами без его ведома, да и варенье с маринадами им самим пригодятся. И яички из-под несушек тоже.

«Хочется ему проявить себя, как хозяину закрепиться, а так-то он добрый,»- успокаивала себя Валентина, но почему-то гостинцы своим стала не явно давать. Снежок выпал. Первый-то лёгкий — губами сдунешь. Николай Степанович с ним легко управился. Вошёл в дом румяный, довольный. Сказал Валентине:

«И что бы ты без меня, Валя делала, а ?» «Ну-да, ну-да,»- покивала, промолчав, что каждую зиму не только вокруг дома, но и с крыши самолично горы снега сгребает и ничего, жива. А потом настоящий снегопад случился и Николай Степанович через двадцать минут скрюченным вошёл в дом, объявив:»Спину сорвал!»

Упал на кровать, и Валентина его чуть ли не неделю в ней обслуживала: мазью поясницу натереть, таблеточку поднести, поесть-попить подать. Спасибо, хоть по нужде сам хаживал, ворча, что «удобство» неудобное — деревянный нужник в глубине огорода.

В общем, чистка большого снега осталась за Валентиной. Дедок ей говорил:»Ты привычная. Мы с тобой, как деревенская и городской. Понимать надо.» Ладно.

Но, как-то незаметно деньгами (не только своими) стал именно он распоряжаться и в магазин, на базар старался ходить один, под предлогом, что Валя вечно что-то лишнее купит.

 

Пришла, как-то к ним в гости в гости Нюра. Воодушевлённая, с тортом: всё же она «крёстной» счастья Валентины себя ощущала. Николай приветливо лучился, и чайный сервиз парадный на стол поставил. Но женщин наедине, будто специально не оставлял. Уже в дверях, Нюра спросила у Вали шёпотом:»Твой-то как, ничего?»

Валентина кисленко улыбнулась:»А не знаю. Кота уморил, спиной слабый, деньги куркулит. А так — ничего.» Тут дед замаячил рядом и замолчала Валя. Николая Степановича, не пьющего, не курящего, без громкого голоса, во всём аккуратного, любая бы одинокая женщина за медаль посчитала. Но что-то эта медаль стала Валентинину шею к полу тянуть.

Они шестой месяц жили. Март постучался в окно. Николай Степанович заговорил об установке в огороде большой теплицы в добавок к имеющейся, маленькой.»Посадим клубнику — ранняя ягода дорогая. У тебя огурцы маринованные замечательно получаются, только насолить следует больше и зимой торговать — милое дело.»

Валентина возразила, что это серьёзный труд, а они уж не пионеры. «Внучку твою, дочь с зятем привлечём, а то они только брать любят,»- хрустя огурцом из только что открытой банки, умничал Николай Степанович. Валя вспылила:

«Да я им отдаю то, что сама вырастила и заготовила. Тебя, Николай, ещё и в помине не было на моём огороде, а туда же — считать заработали мои дети маринованного огурчика или нет!» Дедок сдал назад:»Да я же в принципе. Обдумываю способы облегчения нашего труда в будущем!»

Валентина твёрдо сказала:»Никаких других теплиц. Подозреваю, что и в огородных делах ты будешь «городской,» как со снегом, а я «деревенской» Уж если прижмёт меня денежка, нянчить ребятишек пойду. Есть опыт.» «А это вариант. И сколько платят? Наверное, выгоднее брать двух-трёх ребятишек?»- оживился Николай Степанович.

«Я таким образом себе помогала уж после смерти мужа. А так он заботился, чтоб нам хватало. На пенсию вышел, а плотницкое дело не оставил — в артели глухо-немых до последнего подрабатывал,»- поджав губы, осадила сожителя Валя.

И как-то отношения немолодых людей стали сыпаться, как домик песчаный. По крайней мере Валентина, уже не считала идею «принять к себе дедушку,» гениальной.

Ночевали они в одной комнате, но каждый в своей постели — так было удобнее на взгляд обоих. В начале сожительства, Николай Степанович нет-нет, да и нырял к Валентине под одеяло. И была у них привычка приятная, перешёптываться в темноте, со своих кроватей. Теперь он подолгу стал задерживаться у телевизора, а женщина засыпала без сожаления.

Устав от домашней и дворовой суеты, Валентина спала крепко. Сожитель поздно ложился и вставал только к завтраку — в девятом часу. Но вот в одну из ночей, Валя проснулась и увидела, что Николай Степанович в кровати отсутствует. Часики показывали три часа.

В доме его явно не было. До ветру пошёл? Но на ночь для этих целей (в холодную пору) поганое ведро с известью Валя в сенях ставила. Что-то забеспокоилась и, накинув фуфайку, платок отправилась к уборной. Увидела в ней луч фонаря — висел такой на гвозде. Понятно, где Николай, но мало ли и раз уж вышла…

Через пару минут, она чуть не упала от изумления. Руками её покойного мужа, уличный туалет был оборудован максимально удобно — никакой опасной дыры! Возвышение и подобие кресла из дерева. Сидение отодвигалось, и хочешь — сидя, а нужно — стоя делай свои делишки.

Например, в этот момент Николай Степанович удобно сидел, но во всех местах одетый. В одной руке половина колёсика копчёной колбасы, в другой хлеб. Между ног зажата литровая банка, похоже с чаем. Ну, да, кто ж перекусывает в сухомятку! Похоже, пиршество началось недавно — чай парил.

«Почём колбаску в коопторге брали, Николай Степанович? А то я уж и забыла какие там цены,»- только эту фразу и смогла произнести Валентина. Смех вырвался из неё, выбивая слёзы. Развернулась и пошла, согнувшись от хохота. Степаныч, минут через пять тоже в дом прискакав, стал объяснять торопливо:

«Это я вчера купил, когда за хлебом ходил. Так захотелось колбаски — давно не брали!» «Ты же и запретил мне на пустое тратиться. Ещё про вред копчённого говорил,»- стараясь не рассмеяться (уже бока болели) напомнила Валя.

 

«Да-да. Но изредка можно. Купил и забыл, дырявая голова. Так и осталось колечко в кармане. А тут в туалет проснулся и так захотелось — удержу нет. Подумал: какая разница, когда я свою долю съем?» «Ну, так гони мою!» «Что?»

«Долю! Ты ведь колечко располовинил, и свою колбасу отчего-то рядом с дерьмом есть пошёл, ну, а моя-то в холодильнике, да?» «Бе, ме,»- вот что-то такое невразумительно издал сожитель. Конечно, никакой доли «для Вали» в холодильнике не было.

Но образовалась уверенность, что любезный Николай Степанович не в первый раз тайно есть деликатесы из кооперативного магазина в уборной. Цены там немалые, но в сильную охотку можно купить граммов двести-триста вкуснятинки. А в туалете ел Коля, поскольку копчёности имеют особенность аппетитно, но пронзительно пахнуть.

Спать пожилые сожители больше не ложились. Николай Степанович всё пытался себя оправдать, обратить случай в шутку. Валентина снова и снова повторяла:»В 8.00 отправляйся в свой прежний приют, и напрямки к заведующей — обратно проситься. Можешь сказать, что я морю тебя голодом и заставляю много работать.»

В общем, дед бы принят обратно — идти ему некуда было. А баба Валя вернулась к счастливому (оказывается) состоянию одинокой пожилой женщины, изредко навещаемой внучкой и дочкой. Во вне огородное время года, бралась детей нянчить.

P.S. Вот такой «анекдот» о себе рассказала мне нянюшка моего сына. Я спросила:»А как потом Николай Степанович жил?» «Да, кто ж его знает? Привык, куда ж деваться,»- пожала плечиками баба Валя.

«Но у вас же там подруга Нюра санитаркой работала. Не рассказывала?» «А Нюра вскоре уволилась. Степаныч-то стал на неё жаловаться почём зря, и других стариков подбивал на это. Заведующая посоветовала ей написать заявление, пока Николай Степанович через газету учреждение не ославил.»

источник

Понравилось? Поделись с друзьями:
WordPress: 8.91MB | MySQL:68 | 0,403sec