Не заметить её было невозможно и не подойти к ней я просто не могла, хотя и торопилась, опаздывала очень. К новогоднему корпоративу заказала себе платье и шла к швее с отрезом дорогущей ткани. С швеёй договорились на восемь, но я заплутала в незнакомом районе и нужный адрес нашла только в девять минут девятого.
Худенькая бабушка в трогательном по-деревенски завязанном платочке стояла у подъезда где живёт швея и горько плакала. Я думала даже проскочить как-нибудь мимо, но совесть не позволила.
-Вам помочь? Что случилось? – спросила я, подойдя поближе к маленькой старушке.
Бабушка вытирала слёзы уголком своего платочка, но меньше их от этого не становилось. Я окликнула её снова, но она не обратила на меня никакого внимания, плакала и повторяла что-то вроде: «Научила на свою голову, ой-ёй, научила…»
Телефон у меня в сумке запиликал. Швея, у которой я заказала платье, интересовалась, не забыла ли я о нашей встрече. Пока я объясняла, что уже вот-вот буду, бабушка куда-то пропала.
В следующий раз я увидела её через неделю. Она стояла у того же подъезда, в том же платочке, но не плакала, а внимательно смотрела на окна второго этажа. Я прошла мимо. Первая примерка прошла удачно, платье получалось именно такое, как я и хотела. От швеи я вышла в чудном настроении, в предвкушении праздника, завистливых взглядов подруг и восхищённых вздохов мужской части нашего коллектива.
Бабушка всё ещё топталась у подъезда. Я шла как можно медленнее и наблюдала за старушкой. Подойти не решилась, вроде как гуляет пенсионерка и помощь ей не требуется. Только вот гуляла она как-то странно, то подходила к двери подъезда, то отходила обратно к скамейке, глядела вверх на окна, вытирала платочком глаза, потом снова к подъезду, а от подъезда прошла вплотную к стене дома и вдруг взлетела вверх, стала стучать в окно на втором этаже.
Я остановилась, просто от неожиданности забыла, как передвигать ногами, чуть на землю не села. А старушка постучала ещё по стеклу и опустилась обратно на землю, подошла к подъезду и пропала. То есть зашла внутрь не открывая дверь.
На следующую примерку я шла на трясущихся ногах. Встречать эту старушку у меня не было никакого желания. Она встретила меня сама.
-Здравствуй, милая! Я как раз тебя поджидаю…
Я оглянулась в надежде что она обращается не ко мне и приуныла. Больше во дворе никого не было.
-Здравствуйте!
-Так значит видишь меня… — кивнула старушка, — И помочь можешь!
-Чем?
-Дак надо вот в одну квартиру сходить и послание от меня передать…
-А что ж Вы сами…
-Да я уж который день пробую, не пущают меня. Ни в двери, ни в окно. Сама такой защите научила на свою голову, маюсь теперь… А мне всего то пару слов бы передать дочке моей. А она крестами всю квартиру завесила так что я вообще зайти не могу. Он знаешь, крест-то животворящий что делает… Я сама всю жизнь… А теперь вот…
-Так можно же подождать, когда она из квартиры выйдет… — промямлила я.
Старушка всхлипнула.
-Ну так она крестов и на себя, и на внучку мою даж понавесила, не видят они меня и не слышат!
Я автоматически шагнула назад и провела ладонью по груди, по тому месту, где раньше тоже носила православный крестик.
-Да ты не боись… — улыбнулась старушка.
-А Вы… ? — я запнулась, боясь произнести вслух пугающее слово, название того существа, что крестов боится.
-Не-не, ты не думай, не чертяка я, просто померла тут недавно, а дочка моя не знает, где я все свои накопления держала. Мне б только сказать…
Бабушка заплакала и так жалобно, что отказать ей у меня язык не повернулся.
Шагая по лестнице на второй этаж, я старательно подбирала слова, которыми буду объяснять женщине, что её покойная мама летает тут и очень хочет пообщаться, но православный крест – такая хорошая защита от всяческой нечисти, что она и близко подойти не может, хотя вроде как и не нечисть совсем, а родня и всё такое. Слова почему-то не подбирались, как ни крути, всё равно ерунда получается. Ну кто в такое поверит, если даже у меня в голове не укладывается…
Звонила я раза три, пока из-за закрытой двери мне не сообщили детским голоском, что мамы нету дома, а дверь открывать нельзя.
-Это внучка моя, Полиночка! – сказала бабушка у меня за спиной.
Я чуть не подпрыгнула на месте от испуга. Когда я заходила в подъезд плачущая старушка осталась на улице и когда она успела подняться следом за мной — не заметила.
-Ну, попробуй, скажи чего-нибудь! – подбадривала меня покойная бабушка.
-Полиночка, — начала я, — Меня зовут Оля. Я тут поговорила с твоей бабушкой, она очень хочет пообщаться с тобой и с мамой, но не может, потому что на тебе крестик висит. Ты его сними, пожалуйста. Для твоей бабушки это очень важно… Ну и для вас с мамой, наверное…
Девочка за дверью молчала.
-Ты меня слышишь? Полиночка?
-Мне надо мамы спросить…
-Вот умница! Вот и хорошо! Всегда надо маму спрашивать! Ты скажи маме, что тут ничего такого нет, что я вас обеих люблю очень и никакого вреда причинить не могу, и что мне только пару слов про денежки нужно ей сказать… – говорила бабушка торопливо и долго. Слёзы она больше не вытирала, они капали на пол, не оставляя следов на серой плитке.
Я повторила всё это вслух для Полиночки. Она пообещала передать маме. На том мы с плачущей старушкой и расстались.
Когда я пришла к швее забирать готовое платье, никаких бабушек во дворе не было. Я надеюсь, что ей удалось поговорить с дочерью и странная эта история закончилась хорошо.
А крестик свой я теперь ношу не снимая, не хочу больше таких вот рыдающих бабушек видеть.
