Сирота

— Мамочка, ну почему ты меня здесь оставила? Ты же знала, как мне будет плохо с ним…

Оля тихо плакала, сидя у мo? uлы матери. Отчим сегодня уехал в город — продавать молоко, яйца и прочее, что уродилось у них в хозяйстве. А уродилось немало. Все в деревне считали, что именно хозяйство это и сгубило красавицу Настасью.

 

Когда-то была влюблена Настасья. Парень красавцем был, умным, добрым. Пожениться они собирались, а не пришлось — сгинул в лесу на охоте. По весне только и нашли то, что осталось. А Настасья родила. В деревне законы особые — все ее осудили, а отец из дома выгнал, скитаться она с девочкой пошла. Вот Григорий ее и приютил, кров над головой дал, фамилию свою.

Говорят, что Гришка давно в нее влюблен был, но от ворот поворот получил. А тут такая удача — Гришка и не растерялся. Люди вздыхали. С одной стороны, вроде как и молодец Гришка, а с другой…

Слишком уж он жаден был. Быстро смекнул — Настасья молодая, крепкая, отличная по хозяйству помощница. Оля помнила, как мама с улицы приходила и падала. А еще помнила, какие у мамы были руки. Твердые, все в мозолях загрубевших. На тот момент у них было три коровы, две свиноматки, овцы, ну и птицы… И большой огород.

А потом мама заболела. Тогда Оле только 10 лет исполнилось. Девочка сидела рядом с ней и плакала, а мама держала ее ручонку в своей и быстро шептала:

— Оленька, доченька моя. Ты, как только паспорт получишь, сразу беги. Беги в город, там люди тебе обязательно помогут…

— Мамочка, а как же ты?

Оля плакала. Она очень хотела, чтобы мама вместе с ней убежала. Вот как поправится, так сразу и убегут. Но мама только улыбалась и ничего больше не говорила.

* * *

После похорон Оля лежала, смотрела в одну точку. Только долго лежать ей не дали. В комнату вошел отчим.

— А ты чего разлеглась? Скотина не кормлена, коровы не доены! Ты что, барыня? Ишь, пристроилась. А то как же! Сиротинушку никто ж на улицу не выгонит! Так и знай, жрать не будешь до тех пор, пока не отработаешь свое содержание!

 

Оля медленно встала и пошла на улицу. Домой вернулась уже за полночь, а наутро Гришка разбудил ее, как только солнце вставать стало.

— Вот ты спать горазда! Мать твоя нас бросила, так что давай, вместо нее теперь работать будешь. Собирайся, можешь перекусить быстро и картошку полоть. Я в город. Сметанки накопилось, да пяток кур забил. В общем, приеду, чтоб картошка чистая была! И о скотине не забывай.

Оля проводила его ненавидящим взглядом. Попила чаю и пошла в огород. Деревня только начинала просыпаться, когда у нее уж было несколько борозд выполото.

— Оленька?

Девочка разогнулась. У забора стояла соседка. Смотрела на нее жалостливым взглядом.

— Что ты, деточка, в такую рань? Или Гришка, гад, заставил?

— Здравствуйте, тетя Марина… Дядя Гриша сказал прополоть. Он в город уехал.

— Уехал, а хозяйство свое проклятущее на кого? Неужели все на тебя?

— Я не обижаюсь, тетя Марина. Я же живу у него.

Но Марина уже кричала:

— Федька, Танька, а ну ко мне!

Со двора показались ее дети.

— А ну, давайте-ка девке поможем. Хоть пару часиков.

За два часа они вчетвером почти закончили поле.

— Пойдем к нам, хоть покормим тебя. Это ирод, наверное, на хлебе и воде тебя держит. А потом я тебе прибраться помогу. Зорька-то у вас с норовом. Раньше никого, кроме Настасьи, и не подпускала к себе.

К приезду Гришки все у Оли было сделано. Она сидела на скамеечке, отдыхала. Тот подкатил на своем старом «Жигуле», неодобрительно на нее посмотрел, но кричать не стал. Решил сначала поглядеть, что сделано, а что нет.
Все прошел, все посмотрел. Вернулся к ней.

— Ну, смотрю, работы тебе мало было. Завтра тогда коровник чистить.

И пошел домой. Оля чуть не заплакала. К вечеру вышла на скамейку, чуть ноги волоча. Мимо Марина шла.

— Оля, что это с тобой? Опять этот ирод тебя запряг?

В этот момент показался и сам хозяин дома.

— Ты, Маринка, ничего не понимаешь. Я ей кров дал! Воспитываю, хоть она мне и чужая. Благодарна потом будет, что глупостями заниматься времени не было. А то вот, как мать-то ее, принесет в подоле!

Оля кинулась на него с кулаками.

— Не смей! Не смей говорить плохо про маму!

Гришка дал ей оплеуху.

— Ну, еще! Попробуй, помаши крыльями! На хлеб и воду посажу!

Марина загородила собой девочку.

— Что же ты творишь, окаянный! Вот, погоди! Я в опеку позвоню!

— А ты бы, Марин, нос не в свое дело не совала! А то я вот председателю расскажу, как вы по вечерам на совхозных полях траву косите!

— Ну, и сволочь же ты, Гришка! Чтоб ты задавился своими деньгами!

Марина плюнула и пошла к дому.

* * *

Так и жила Оля. Худенькая стала, как тростиночка. Училась, считай, на двойки и тройки, потому что уроки получалось делать только ночью, когда вся работа по дому закончена.

Когда 15 ей исполнилось, выкупил их совхоз какой-то богач. Ферму отремонтировал, заморских коров привез. Ох, как жадно Гришка смотрел на этих коров. Высокие, красные, тут в округе и не видели таких. Подойдет к их загону и любуется. Аж до скрипа в зубах хотелось ему такую.

 

Как-то раз увидел и хозяина. Подошел. Спросил, можно ли такую коровку купить? Цена оказалась такая, что Гришка удавился бы, но не дал столько. И тогда пришла ему мысль одна в голову. Слышал он, что богатые люди настолько пресыщены жизнью, что уже не знают, как развлечься. Бабы говорили, что мужик этот богат, а жены нет. И вот тогда-то пришла ему идея, как можно корову такую заиметь в хозяйстве.

Все он вечером обдумал, а с утра пошел на прием.

Владимир Львович смотрел на него с интересом. Он потихоньку изучал жителей деревни. Места тут хорошие, и можно было такое производство наладить, что закачаешься. Поэтому и хотел знать, с кем работать придется. Про этого мужика никто ни одного доброго слова не сказал. Жаден, сирота у него, как рабыня, пашет. Девчонку из школы не выгоняют только потому, что знают, в каких условиях ей жить приходится.

Но то, что Григорий ему предложил, поразило его. Он даже переспросил:

— Я не ошибаюсь, ты предлагаешь невинность своей падчерицы за такую корову?

— Точно. Невинности ее все равно кто-нибудь лишит, так уж пусть лучше с пользой. Забирай ее на одну ночь, да и все.

— А лет падчерице сколько?

— 15 уже. Здоровая телка. И красивая, как мать ее.

Хотел было Владимир ему в глаз дать и выгнать, но остановил себя. Если начал подлец, то теперь сделку совершит. Не с ним, так с другим.

— Ты иди домой. А я подумаю.

Вечером к Григорию пришли. Он подписал какую-то бумагу. Оля понимала, что речь идет о ней, но о чем говорили, не слышала. Наконец, когда люди ушли, Григорий позвал ее в комнату.

— Оленька, а ты чайку сделай. Там в холодильнике тортик есть, принеси. Что же мы с тобой, столько лет живем, а ни разу нормально не посидели.

Оля очень испугалась. Раз Григорий так ласково заговорил, значит что-то на уме у него нехорошее. Они уже и чай попили. И даже Гришка про дела в школе спросил, потом он перешел к главному.

— Сегодня ночевать пойдешь к новому фермеру.

— Не поняла. Это как?

— А вот так и пойдешь. Мне за твою невинность корову дают. Все равно с каким-нибудь одноклассником в кустах бессмысленно потеряешь.

 

Оля чуть не упала. Слезы покатились из глаз.

— Нет! Не нужно…

— Что не нужно? Все, поздно. Ну, сама подумай, ну какая тебе разница, а тут такую корову дают!

— Но я не хочу!

— Хватит! Неблагодарная. Я полжизни на тебя угробил. Мать твоя обманула. Могла бы нормально жить, по хозяйству помогать. Так нет! Сбежала! И тебя еще на меня оставила! Так что собирайся!

Оля вытерла слезы. Ну, хуже, чем есть, уже быть не может. Да и все равно заставит. Просто обратно уже она не вернется. Пусть сам за своими коровами ухаживает! А она лучше с обрыва и в речку!

Через час пришла машина. Гришка суетился, помогал ей сесть. Машина тронулась и поехала в сторону города. А Гришка тем временем оглаживал новую корову-красавицу.

***

Через две недели деревня заволновалась. К дому Гришки пришли люди. Тот вышел на крыльцо.

— Чего надо?

— Гришка! Где Оля? Куда ты дел ее? Совсем ухайдокал?

— Вам какое дело? Идите в своих семьях разберитесь! А в мою не лезьте!

И тут он встретился с взглядом соседа. Муж Маринки редко разговаривал, его и так все с одного взгляда понимали. Никто не хотел, чтобы этот громила начал что-то объяснять. Знали, что долго служил он где-то, ранение получил, а потом переехал в деревню с семьей, потому что врачи так посоветовали.

— Ты, Гриш, отвечай, когда народ спрашивает. А то ведь народ и разозлиться может.

Гришка струхнул.

— А что я-то? Сбежала с новым фермером! Я при чем?

А Марина вдруг сказала:

— Сбежала, говоришь? А корова красная откуда у тебя? В благодарность дали?

— Купил!

— Купил, говоришь? Да она стоит столько, что тебе даже с твоей жадностью не собрать!

 

Народ заволновался. И в этот момент на дороге показался джип нового фермера.

— Тормози его! Пусть тоже отвечает!

Мужики кинулись наперерез машине, а Гришка попытался выскользнуть со двора. Но не тут-то было — Маринка уцепилась, да такой крик подняла, что навалилась на него куча баб, да и завалили. Машину тоже остановили, но фермера в ней не оказалось. Водитель, переговорив с народом, взялся звонить, а потом повернулся к мужикам.

— Сказал ждать. Через полчаса приедет.

Странно. Не поверил никто, чтоб фермер добровольно к разъяренным сельчанам приехал. Но решили подождать, а то уж некоторые ферму поджигать собрались.

Через полчаса, и правда, к толпе подъехал «Мерседес» и остановился. Из машины вышел сам Владимир Львович, женщина лет сорока и Оля, красиво подстриженная, аккуратно одетая. Она посмотрела на дом Гришки испуганными глазами, а женщина прижала ее к себе.

Владимир Львович мрачно окинул народ взглядом.

— Ну что, у какого какие вопросы?

— Мы знаем, что Гришка, гад, продал тебе сироту!

— Продал.

Люди растерялись. Почему он не изворачивается? Кто-то выкрикнул:

— Не стыдно пользоваться сиротой?

Тут Оля не выдержала:

— Да хватит вам! Владимир Львович спас меня… А это Анна Сергеевна, его жена. Она мне помогает во всем. И… они меня удочерить хотят!

Люди растерянно молчали, а Оля расплакалась, уткнувшись в плечо женщины. Владимир открыл дверь, усадил их в машину.

— Ну, что, народ, поговорим? Смотрю, целый митинг устроили? Ферму мою сжечь решили? А где же вы раньше были? Что же вы спокойно смотрели, как в вашем селе гад измывается над матерью, а потом и над ребенком? Что, тогда не интересно было? А теперь-то чего б не повеселиться? Чего бы дураку богатому ферму не спалить-то?

Люди стыдливо отводили глаза. Вперед выступил муж Марины.

— Ты это, Львович. Прав ты. Стыдно мне. Сам не знаю, почему так. Привыкли, наверное — моя хата с краю. Ты прости нас, что подумали на тебя плохо. Зря мы.

 

Мужики одобрительно загомонили.

— А Ольку… правда удочерить хочешь?

Владимир устало потер переносицу.

— Да. Нет у нас с женой детей.. А как вот Олю увидели, решили. Куда ж мы ее отпустим.

И тут послышался голос Гришки:

— Нет! Мы так не договаривались! Кто в хозяйстве работать будет? За ночь уговор был, и так две недели прошло!

Рядом с Гришкой Марина стояла. Обернулась, увидела у одной из женщин таз алюминиевый. Выхватила таз, да так прихлопнула им Гришку, только гул по деревне пошел… Тот свалился, а потом сел на крыльце, затылок потирая.

А Владимир Львович нахмурился.

— Ты, Григорий, умерь свой пыл. К тебе сегодня из опеки приедут разбираться, да с полицией вместе. Смотри, как бы в места не столь отдаленные не переехать тебе скоро. Ненароком.

Ирина Мер

источник

Понравилось? Поделись с друзьями:
WordPress: 8.86MB | MySQL:70 | 0,403sec