— Странный ты кот, — говорила ворона большому драчливому коту.
Серый ба.ндит сидел на скамейке, оглядывая двор взглядом хозяина.
— На дворе май, а ты драки устраиваешь. Ты не забыл, что март уже давно прошел?
— А что же, драки? Драки, дело житейское. Что же? Я не могу уже и подраться для своего удовольствия?!
— Удовольствия? — удивилась ворона. — Какое же в этом удовольствие?
— Не понять тебе, — ответил ей серый кот и посмотрел вокруг. — Птицы, они вообще, очень непонятливые… — заметил он и добавил: — Есть очень хочется.
Одна из птиц, а если точнее, то скворец с желтыми краями клювика, сидел над ними на большой лиственнице, на самой ее верхушке, и самозабвенно пел. Для него была самая весна и самое время.
— Верещит противно как! — раздражённо заметил кот. — Тут, солнце глаза слепит, люди туда-сюда ходят. Ветер противный, листья шумят. А он ещё и орёт.
— Всё тебе не угодишь! — возмутилась ворона. — Всё тебе не так и не эдак. Странный ты какой-то.
Кот опасливо смотрел на компанию малолетних мальчишек, суетившихся возле высокого дерева. По-настоящему, он опасался только людей. И не напрасно, как выяснилось…
Один из мальчиков вытащил из кармана рогатку и прицелился в скворца.
Кот и ворона одновременно вскрикнули. Кот взвизгнул, а ворона каркнула. Но было поздно. Камень пролетел над листвой и ударил маленького скворца. Тот пискнул и свалился вниз.
Компания мальчишек стала радостно подпрыгивать и кричать. Ворона ругалась. Матом. И обещала всем оторвать, не скажу что, а кот…
Он подбежал к скворцу, который неподвижно лежал на поляне, совсем недалеко. Ворона прекратила свои крики и подлетела поближе.
-Съешь его? — спросила она, заглядывая в кошачьи глаза. — Ты ведь голодный, а коты едят птиц. Ты бы и меня съел, если бы мог?
— Рот закрой, — прошипел кот. — А то сейчас точно сожру!
Он осторожно тронул лапой неподвижного скворца. Тот вдруг дёрнулся и застонал. Его правое крылышко было неестественно вывернуто.
— Крыло, мерзавцы, повредили, — заметил кот.
Птица открыла глаза и, увидев кота, попыталась отодвинуться. Её глаза были полны страха.
— Да не бойся ты. Не бойся, — сказал серый кот. — Не стану я тебя есть. Очень надо, каждую птицу есть. Вы летаете неизвестно где и на вас пыль садится. А мне грязное есть нельзя. Живот потом болеть будет.
Он осторожно взял зубами скворца, попискивавшего от страха, и побежал, не обращая внимания на ворону. А спешить надо было. Мальчишки явно заинтересовались судьбой сбитой ими птицы, и интерес этот был недобрым…
Ворона вспорхнула на лиственницу. Она смотрела на кота, спешащего со скворцом во рту к своему убежищу в самом углу двора, глубоко в кустах, куда не могли добраться мальчишки.
— Я же говорю — странный кот, — сказала ворона куда-то в сторону. — Ну, ну. Посмотрим, что ты придумаешь.
Серый кот положил дрожащую птицу на свою лежанку — вытоптанное место в самой гуще кустов. Скворец дёргался и пищал от страха и боли. Кот подвинул поближе к нему черствый кусочек пиццы и мисочку с водой.
Всё это приносила ему одна женщина, которой почему-то нравился этот драчливый серый кот. Женщина всегда была в больших растоптанных мужских ботинках и старой куртке, в которой давно не застёгивалась молния.
Она доставала из спортивной сумки всякую еду, воду и подсовывала ко входу в его убежище в кустах.
— Кушай, лапочка. Кушай, — повторяла она всё время.
А кот удивлялся. И чего это она? Ну, прямо как его кошка-мама из детства, на которую однажды один из жильцов натравил собак. Ради развлечения…
Кот тяжело вздыхал и кушал. А вот теперь он лежал возле тяжело дышащего скворца с раненым крылом, и прислушивался к тому, как ругались снаружи мальчишки, потому что не могли добраться до скворца и кота.
Птица открывала глаза и сразу закрывала. Ему страшно было смотреть на большого кота, который, как он думал, вот-вот съест его.
Но кот не съел, а совсем напротив. Он стал носить скворцу кусочки хлеба, и через пару дней птица поняла, что он не собирается её есть, а значит…
Скворец открыл глаза, перестал бояться и попил водички, а потом даже поклевал кусочки хлеба. Он мог стоять, но крыло висело. Серый кот прижимал несчастное существо к себе правой лапой и убеждал его:
— Ты не переживай. Меня вот тоже в прошлом году один жилец палкой ударил по лапе. Я думал, уже конец мне настал. Но ничего. Отлежался тут. И пришел помаленьку в себя. Зажило всё, и я вот. Видишь?
И он показывал внимательно слушавшему его скворцу две передние лапы. Не знаю, что понимал из его объяснений скворец, но он прижимался к коту, спасшему его от смерти, и начинал клювом перебирать его шерсть.
Кот переворачивался на правый бок и мурлыкал. Ему было хорошо. Он прислушивался к бешено стучавшему птичьему сердцу и ему казалось, что это его мама гладит его по мягкому пузу. И он совсем маленький ещё. И всё будет хорошо…
Прошло время. Пару недель. И крыло скворца совсем зажило. Кот со страхом думал о том времени, когда эта птица улетит, и он опять останется один.
А ворона… Она всё это время дразнила его, как видела. И спрашивала, не съел ли он своего питомца. Кот огрызался.
— Много ты понимаешь! — кричал он вороне. — Вы, птицы, ничего не понимаете!
Но настал день, когда надо было выбираться из убежища. И кот осторожно выпихнул скворца наружу и сам выбрался на улицу. Их уже ждала ворона.
Кот сел на бордюр детской площадки, и рядом с ним, слева, устроился скворец, а немного в отдалении сидела ворона и смотрела на них.
Скворец прижался к коту, а потом отодвинулся немного в сторону, расправил крылышки и посмотрел на них. Правое крыло было совершенно здорово. И тогда он запел.
Да так красиво, что все птицы вокруг вдруг замолчали, и казалось, даже ветерок прекратился и листва перестала шуметь. А скворец пел и пел, и песня его летела вверх. Прямо к самому солнцу.
— Я вам сюрприз приготовила, — сказала ворона тихонько, куда-то в сторону.
Она вспорхнула и отлетела в дальний угол двора, где всегда было темно от нависших ветвей деревьев и тени от зданий.
— Ах ты, Господи! — сказала женщина.
Та самая, в больших мужских растоптанных ботинках, старой куртке с давно не застёгивавшейся молнией и со спортивной сумкой. Она смотрела на кота и скворца, сидевшего рядом и певшего для него.
— Ах ты, Господи, — повторила она. — Я ведь сколько лет на свете живу. Но такое первый раз вижу! Чтобы скворец пел для кота. Странный кот и странный скворец.
Она осторожно подошла поближе, и скворец замолчал. Он настороженно посмотрел на женщину, но та протянула руку вперёд и сказала:
— Садись, лапочка. Садись…
И он вдруг вспорхнул и, сев на её руку, побежал вверх и оказался на её левом плече. Откуда посмотрел на своего кошачьего друга и тревожно пискнул.
— Да не волнуйся ты. Не волнуйся, — сказала женщина. — Конечно, я возьму и его.
Она поставила на землю старую объемную спортивную сумку и обратилась к коту:
— Залезай уже. Что ты ждёшь? Не видишь? Твой пернатый друг нервничает.
И кот подошел и потерся о её ноги, а потом забрался в сумку. Женщина повесила её на правое плечо и пошла по направлению к подъезду, а скворец опять пел, сидя на её левом плече, и песня его летела к самому солнцу.
А там, где раньше на земле сидела ворона, в самом углу двора, куда никогда не попадают солнечные лучи… Точно на её месте стоял седой старичок, опиравшийся на палочку.
— Вот я и говорю, — сказал старичок куда-то в сторону, — говорю же, странные — они самые правильные и есть. Можно сказать, что на них вся надежда. Странная женщина, странный кот и странный скворец.
Старичок улыбнулся и пошел через двор, постукивая палочкой по асфальту.
У него было ещё много дел. Он оглянулся назад. Там галдела толпа мальчишек, развлекавшихся стрельбой из рогаток.
Старичок поднял свою палочку и погрозил им.
— Я вас запомнил. Всех запомнил, — сказал он. — От судьбы никто не уйдёт. Никто…
После чего повернулся и исчез, будто растаял в весеннем воздухе.
Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
