Ирина открыла дверь, надеясь, что в доме никого нет. Конечно, никого — это значит, мужа, потому что дочка из садика прийти не могла по малолетству — ей не было и четырех. Маленькая еще совсем, а тут…
Ирина села прямо в прихожей, даже проходить не хотелось, хотя по тишине в квартире было понятно, что мужа нет. В общем, его и не должно быть, работа… Но иногда Аркадий приезжал домой, если работал на выезде и заканчивал пораньше.
Что он скажет… Ирина до последнего надеялась, что тревога ложная, несмотря ни на что. Но нет, не прокатило — беременна все же. И как их только угораздило?
Она прекрасно знала, что Аркадий был категорически против этого, сколько раз говорили-то, даже слово с нее взял, что они будут ждать — до тех пор, пока не смогут взять ту квартиру, которая вполне достойна их семьи, на меньшее Аркадий был не согласен и размениваться по мелочам не собирался. Еще сколько-то там времени потерпеть — и все будет хорошо, они смогут. Они всё смогут… Аркадий был против и первого ребенка. Такой скандал закатил, когда узнал! Ирина его с трудом убедила, что избавляться от первой беременности опасно — а если у нее больше не будет детей? Аркадий все же настаивал на том, что сейчас все делают достаточно безопасно. И только после ее угрозы развода сдался, но поник как-то сразу — еще бы, лишние траты в такое неподходящее время! Купить желанную для него хорошую квартиру не удалось бы и тогда, но срок, когда они смогли бы это, наконец, мог стать и короче. К тому же Ирина не сможет работать какое-то время. В общем, всё было не так, как надо.
Дочку Аркадий особо не баловал, хотя и не обижал. Малышка росла вполне здоровой девочкой, но немного замкнутой, даже воспитатели в детском саду отмечали, что нелюдимая. Ирина сама старалась как можно больше общаться с дочкой, но это получалось не очень — работа, работа и еще раз работа — и на дому тоже. Постоянная нехватка времени. Аркаша же быстро отучил дочу понапрасну его беспокоить. А понапрасну — это практически всегда. Та уже давно не тянулась к отцу, только играла недалеко около матери, стараясь не задавать и ей лишних вопросов — понимала, что мама занята. Ирина чувствовала вину перед дочкой, но по-другому не получалось, работа требовала внимания, отвлекаться… это дорогого могло стоить, любая ее ошибка.
Тая росла смышленая не по годам — кажется, всё видела, всё понимала, схватывала всё на лету, чувствовала настроения своих близких. И не только близких. Всё это радовало Ирину и все-таки… Себе самой она не могла не признаться, что атмосфера в доме была гнетущая.
Нередко Ирина жалела, что вышла замуж за Аркадия, жить с таким сосредоточенным на себе и своих целях, упертым человеком было непросто. Но что теперь поделаешь, в конце концов, есть мужья и похуже, успокаивала себя Ирина. Вот только как теперь он примет известие о новом прибавлении в семействе… Впрочем, Ирина и не сомневалась — как, прекрасно она понимала, чего будет требовать Аркадий. И сама не могла определиться, как ей поступить.
Вечером, само собой, был скандал. Аркадий не орал, не было у него такой привычки, но, ей-богу, лучше бы он проорался и успокоился. Ирина выслушивала обвинения в безответственности и его вывод — на операцию! Она и сама была уже в сомнениях — думала, что, возможно, так будет и лучше. Хотя вся ее душа противилась такому решению.
Но после нападок Аркадия что-то в душе ее ощетинилось, она выкрикнула какие-то слова мужу, ушла на кухню и там горько расплакалась. И очень скоро почувствовала на своем лице теплую ладошку Таи.
— Мама, не плачь. Я тебя люблю. И я знаю, что у меня будет братишка.
Ирина прижала дочь к себе. «Будет….» А скорее всего, нет… Проревётся и пойдет к врачам, сейчас уже не пригрозишь разводом — Аркадий прекрасно понимал, что никуда она от него не денется, теперь-то. И старше стала, уже не молоденькая девушка, как раньше, пойди найди себе хорошего мужа… Да и с ребенком теперь. А терпеть постоянное мозгоклюйство Аркадия, если она самовольно вздумает оставить ребенка, ей будет просто невыносимо.
— Ты ребеночку плохо не делай, — вдруг серьезно сказала дочь. — Если ты будешь ему плохо делать, то тебе тоже станет плохо, — личико у Таи приняло плаксивое выражение. — Я знаю, — Тая разрыдалась, так горько и сильно, что Ирина перепугалась, подхватила дочь, посадила на колени, прижала к себе, стала баюкать, как маленькую.
У Таи явно начиналась истерика, раньше с ней такого не было. Ирина что-то шептала, успокаивала ее, как могла, и теперь думала только о том, как это всё прекратить, а не о странных словах Таи.
Но дочь внезапно стала всхлипывать тише и начала успокаиваться. Ирина поспешно нагрела молока для Таи, та очень любила молоко, даже с пенками. Тая пила молоко, откусывала понемногу печенку и роняла редкие крупные слезы в чашку, Ирина продолжала ее успокаивать. Аркадий даже носа не сунул на кухню, чтобы поинтересоваться, что там происходит, хотя не мог не слышать истерики всегда тихой, даже слишком тихой дочери.
Тая постепенно перестала плакать, подняла глаза на мать — глаза ее были огромные, синие-синие, особенно после плача. И внезапно сказала:
— Мама, ты умрешь, если будешь делать братишке плохо, — губы ее снова задрожали, но девочка не заплакала снова. — А ему… который папа, я не нужна. Я буду совсем одна. А так мы будем втроем — ты, я и маленький братишка.
Ирина, потрясенная, слушала дочь. Что говорит кроха? Она и жизни-то ничего еще не понимает!
— Я знаю, мамочка, — продолжила Тая. — Я знаю больше… много. Так будет.
Ирина села на корточки перед дочерью:
— Солнышко, ну что ты говоришь?!
Дочка серьезно смотрела на нее, потом стала гладить ее лицо:
— Я не маленькая, мама. Я была большой, совсем большой, больше, чем ты. Я знаю. И вижу, что будет потом.
Ирина в изумлении взирала на дочь, а та продолжила:
— Я буду маленькой потом, — помолчав, она добавила. — Скоро. Но я всегда хочу быть с тобой. Чтобы ты не умерла. Не делай этого, не делай плохого братику.
Ирина не знала, что и сказать, только растерянно гладила дочь по коленям. Та судорожно вздохнула, выпила всё молоко, встала из-за стола и обняла мать:
— Скажи, что так не сделаешь, не бросишь меня, не сделаешь плохо… не слушай его, — и она кивнула в сторону комнаты, где был Аркадий.
Ирина, как завороженная, кивнула. Она взяла Таю на руки и пошла в комнату, глаза Таи слипались. Уложила дочку спать и долго сидела у ее кроватки, потом легла сама, но не могла уснуть. Аркадий тяжело и обиженно ворочался рядом, они не разговаривали.
Почти всю ночь Ирина думала, прекрасно понимая, что вполне сможет прожить и одна — средств хватит. Думала она и о том, что все эти годы рядом с Аркадием она провела, словно в тюрьме, где невозможно выйти на прогулку дальше, чем в тюремный дворик, нельзя вздохнуть свежего воздуха, нельзя радоваться жизни. Жизнь шепотом, жизнь на цыпочках.
А квартира… Она вполне сможет взять в ипотеку и однокомнатную. Пока им с детьми хватит. А дети — главное для женщины, это правильно сказала героиня известного фильма. С этими мыслями Ирина ненадолго заснула — до будильника. Утром, собирая дочь в детский сад и глядя в ее большие серо-синие глаза, Ирина улыбалась, дочь ей улыбалась тоже и не говорила ничего, словно и не было этих ее странных слов вчера.
Вечером Ирина сказала мужу, что уходит. Аркадий реагировал бурно, призывал не дурить, а просто избавиться от нежеланного ребенка — и жить нормально дальше. Ирина была неумолима. С квартиры она съехала через пару дней, дочь все время была рядом с ней и только один раз сказала:
— Мамочка, всё хорошо. Ты увидишь, всё будет хорошо.
