Так получилось, что приехав в гости к матери, я попала на концерт, обычный деревенский. Где пели все, кто мог и не мог петь, или танцевать.
Собралась вся деревня, от мала до велика. Не каждый день такое мероприятие.
И мне было интересно, особенно разглядывать людей, сидевших в зале. Кого-то узнавала, а о ком-то не имела представления, что за человек.
Раньше в нашей деревне жили много молодых людей, поднимали колхоз. Сейчас все постарели. Молодых не осталось. Если кто и есть, пьют. Хотя чего обманываю, есть молодые, и дети растут, их очень мало, и я уже их не узнаю.
Впереди меня, во втором ряду сидели старушки. Лица их трудно разглядеть, видны лишь были знакомые силуэты.
Одна из них — баба Аня. Она живёт в доме с огромным садом. В её саду растут черемухи — красная и обыкновенная, много вишни, яблони и три берёзы. Дед Валентин сажал берёзу, когда рождался ребенок. У них с бабой Аней трое детей.
Вторая старушка — баба Ева. Помню с детства, в их доме было прохладно, особенно летом, и темно от огромных тополей. Они росли перед домом, заслоняя свет. Тополи спилили позапрошлым летом (сказала мама), после того, как один свалился на дорогу и заслонил проезд. Теперь перед домом чернеют три голых пенька.
Третий силуэт – тётя Валя. Её дом стоит у самой реки. Каждую весну дом затопляет. И каждый год она ругается со страховщиками, которые не хотят возмещать ущерб. Этим летом её сын построил баню напротив дома. В деревне гадают, тётя Валя в страховом полисе указала новую баню или нет?
Рядом с тётей Валей сидела её соседка. У соседки когда-то была шестимесячная завивка, но шесть месяцев прошли, волосы выросли и теперь походили на распотрошенный мех.
Недалеко от них стоял дед Митрей. Звали так-то его Дмитрием Ивановичем, но все в деревне кличут дед Митрей. У него в доме живут серые мокрицы. Они ползают прямо по столу, по стенам, по углам, наверное, когда спит забираются и на него. Дед Митрей по гостям не ходит, и на рождественские колядки к нему детки не заходят: боятся, что мокриц с собой унесут.
А ещё в зале я узнала бабу Галю. Каждый год к бабе Гале приезжает сын и зовёт ее с собой в город. И каждый год она отказывается. Дом у неё старый, крыша прогнившая и крыльцо подпертое бревном.
Рядом с бабой Галей – тетя Лена. Она была самой молодой из знакомых мне женщин. И в гости к матери заглядывала чаще всех. Бывало зайдёт молча и сядет на стул у окна. Посидит минут пять, встанет и так же молча уходит. У нее есть дочь Вера, она работает дояркой на ферме и часто выпивает.
Самая родная бабушка в зале — это баба Оля, и самая миниатюрная. Она носит детские сапоги 34 размера. Больше всего любит стоять в очереди в единственном магазине деревни и со всеми ругаться, особенно с тётей Валей, которая наживается по весне, после половодья. Баба Оля ругала не со зла, так, больше поучая. Ещё она вкусно готовит суп с щавелем и пироги с капустой.
Вспоминает, как я боялась всех букашек и падала в обморок при виде толстых розовых личинок колорадских жуков. Если бы ты с таким успехом боялась всех уродов, то не вышла бы за одного из них, — говорит мне при встрече баба Оля.
Вместе всех этих старушек видела в последний раз, в доме моей бабушки Оли. Баба Ева грустная сидела за столом, баба Галя пела «Ах, черёмуха белая, сколько бед ты наделала, ах, любовь твоя смелая…»(песня Марины Журавлёвой), баба Аня говорила тост, а бабушка плакала горько и жалела меня.
А назавтра я вышла замуж и уехала из деревни.
