— Вырастили детей, и как только вышла на пенсию, то сразу сбежала, представляешь? — жаловался седовласый мужчина в широкополой шляпе своему партнёру по игре в шахматы.
Осень только-только начала разбрасывать свои золотые листья по территории двора. Погода стояла замечательная. Дышалось легко и свободно.
Так уж повелось, что всё лето пенсионеры с улицы Весенняя 17 по вечерам проводили время в парке, расположенном у их дома. Определили себе небольшой угол с тремя близко расположенными скамейками и встречались там всё лето, как только зной отступал. Хорошая привычка с приходом холодов никуда не делась. Всё так же выходила «Седая» молодёжь провести время на скамейках у дома.
— Так прямо и сбежала, может не она, а ты виноват? От хорошего мужа не бегают, — усмехался партнёр по партии напротив.
Тихон и сам несколько лет назад в такой ситуации был, поэтому понимал, где могут быть зарыты те самые корни этого бегства.
Седовласый мужчина в шляпе поднял на Тихона свои глаза, такого же цвета как волосы, и усмехнулся.
— Мат и шах тебе, Вовка. А что касаемо жены — так это она назло мне сделала, знает, что я без неё как без рук, вот и наказала. Перед уходом так и сказала: Надоело мне, Михеев, тебя обслуживать. Ничего без меня не можешь, вот ухожу, чтобы ты понял, каково это. Даже не сказала куда ушла.
— Ну и каково, Федя? — спросил Тихон, вспоминая свои ощущения.
— Фигово, … точнее то-о-ош-но! Хотел от радости в первый же день напиться, даже беленькую купил. Принёс, в холодильник положил, а вот достать так и не смог. Никто не пилит, что нельзя, не смей. Никто не ругается, этот… шум вокруг не создаёт и расхотелось в раз, такая тоска сразу на грудь легла.
Тихон рассмеялся. Понимал. Сам через это прошёл. Прямо в точку, всё как описал Фёдор. А Михеев задумался, глядя на шахматную доску.
Мужчины рядом смотрели на происходящее не то с волнением, не то с сочувствием. Без жены в таком возрасте никто остаться не хотел. Хоть и были у всех неприятные моменты в повседневных буднях, но на то она и вторая половина, чтобы дополнять.
— А ты позвони ей, скажи, осознал, каюсь, — предложил мужчина внешне моложе остальных.
Фёдор же обречённо махнул рукой.
— Кто же её поймёт, что ей надо?
— Я вот помню маленький был, козочек пас на лугу, если какая беглянка возвращаться не хотела, то я её морковкой приманивал. И ты свою примани. А там завертится, закружится, — посоветовал сосед с пятого этажа.
— Чем приманивать, всё у неё есть, тут надо не ошибиться.
— А давай, я позвоню, скажу, что приходил к тебе уже раз пять, никто не открывает? — предложил сосед Володя по лестничной площадке.
— А точно. Вернётся, прилетит сразу, подумает, что стряслось что. А тут я. Цветы там, торт.
На том и разошлись.
На следующий день, как и договорились, сосед Володя жене Фёдора позвонил и рассказал, что давно последнего не видел и не открывает он дверь. Вдруг, что случилось, приезжайте.
Фёдор же время не терял, сбегал с самого утра по магазинам, прикупил вкусностей, забежал в цветочный, взял три гвоздички и домой.
Набегался, устал до чёртиков. Но решил, что в домашних штанах просить прощения неуместно. Переоделся в свой серый костюм, что жена на похороны купила, и стал на кухне стол собирать.
Вот уже всё приготовил, шампанское и торт в холодильник поставил, воду в чайнике вскипятил. Сидит, ждёт. Жарко в костюме. Но снять нельзя, надо предстать перед Машей во всей красе.
Бегал, бегал к окну. Не идёт жена. Потом решил, что с цветами встречать будет, схватил гвоздички, одна надломилась как назло. Достал беленькую, стопку пригубил, чтобы не так волнительно было. Так и просидел часа три с цветами в руках на диване, пока в сон клонить не стало. Решил, что услышит, когда жена зайдёт и прилёг аккуратно, чтобы костюм не помять. Цветы в руках сжал, положив на грудь, дабы не искать впопыхах.
Жена Михеева приехала только к вечеру. Из другого города от сестры пять часов только на поезде добиралась, потом на такси. У подъезда глянула — в родных окнах света нет. Забилось сердце бешено у женщины.
На ватных ногах Мария подошла к двери своей квартиры, тихонечко открыла своими ключами два замка и вошла. Тихо дома.
Свет в коридоре жена Фёдора включила сразу. Прошла в гостиную, а там Фёдор в костюме на диване лежит, две гвоздички поникшие в руках зажаты.
Закричать у Маши даже не сразу получилось. Испугалась так, что упала на колени перед мужем и несколько минут с поникшей головой сидела, а потом уже и слёзы сами полились.
— Маша! Вернулась! — улыбаясь, протянул Федя жене цветы.
— Живо-о-ой! — взвыла жена. — Пьёшь! Я так и знала, даже на неделю оставить нельзя, вот что ты за человек Михеев…, — и вмиг в уставшую тишину ворвался монолог жены, укоры и недовольства.
А Фёдор сел на диван и, не переставая, улыбался.
«Как же хорошо, как уютно стало дома. Вернулась беглянка моя!»
— Сидит, улыбается! — не унималась жена. — Я тебе!
— Ох и люблю тебя, Маша, так люблю, что не отпущу больше, — спокойно отреагировал Федя.
Жена от таких слов даже ругаться перестала.
— Вот за неделю всё понял, всё осознал. Не оставляй меня, не бросай, всё для тебя сделаю.
— И пить бросишь?
— Так я неделю не пил, пригубил сейчас только.
— Ну ладно, — жена прошла на кухню и включила свет.
— Ах, ох, — только и раздавались возгласы удивления из соседней комнаты.
— Хороша морковка, теперь надо только каждый день чем-то удивлять и не убежит больше Маша, — думал про себя Федя.
