Наверное, у каждого дома есть свои завсегдатаи на скамейках возле подъезда. У старой девятиэтажки, где жила Виктория с мужем и дочкой это тоже не исключение. Бабка Мирониха, как только потеплеет на улице, тут же выползала на скамейку. Никто и не знал почти, что её имя — Клавдия, все больше звали Мирониха. Всех соседей она знала наперечет и даже кто и чем дышит. Все про всех знала, были у неё любимчики, были и враги.
К Виктории относилась хорошо, молодая женщина часто гуляла со своей шестилетней дочкой, особенно вечерами, возвращаясь из садика. Одну дочку она еще не решалась отпускать гулять. Вот после работы ей приходилось с бабкой Миронихой и еще некоторыми соседями сидеть на скамейке. Детская площадка был у подъезда, поэтому ей удобно было присматривать за дочкой.
Хоть и любила Мирониха сплетни наводить, но еще и рассказывала много историй из своего детства и молодости. Жила в их подъезде Валентина, как раз по соседству с Миронихой, к ней она тоже относилась с добром. Валентина была одинокая и в свои пятьдесят лет никогда не была замужем, и детей не было. Мирониха как-то даже по-матерински тепло к ней относилась. Они дружили, Валентина часто заходила к ней на чай. Что уж у них было общего, разница в возрасте была в двадцать с лишним лет, но так вот бывает. А может Валентина помогала ей, но все знали, что Мирониха Валентину в обиду никому не даст. Многим понятно конечно было, почему одна Валентина, внешность у неё была не привлекательная для мужчин. Очень высокая, почти под два метра ростом, не очень-то симпатичная, вся в веснушках.
Как-то Виктория присела на скамейку рядом с Миронихой, а дочка на детской площадке играла с детьми. Бабушка была одна, поговорили о том о сем, потом вышла Валентина из подъезда:
— Привет, Валь, ты куда это направилась, — спросила Мирониха.
— До магазина схожу, забыла сахар купить, заканчивается уже, — ответила она и махнув рукой ушла.
— Какая же она высокая, вот и живет одна, где ей найти мужчину, под её рост, — сказала Виктория, глядя вслед Валентине, которая шла наклонив голову вперед и немного сгорбившись.
— Да уж. Да и мужики нынче мелкие пошли, — проговорила Мирониха, — но Валька-то очень добрая. Душа у неё мягкая и светлая, об этом мало кто знает, наверное, только я знаю.
— А что у вас общего, вы дружите давно с Валентиной, — спросила Виктория.
— Общего? Даже и не знаю, но она мне напоминает очень мою мачеху, которую я любила и часто вспоминаю. Могу рассказать.
— Ага, расскажите, пока моя дочка гуляет.
Мирониха перекрестилась, посмотрела по сторонам, потом на небо и начала свой рассказ.
— Родилась-то я в деревне в обычной семье, отец, мать, я, да сестренка старшая. Отец работал трактористом, мать на ферме. Отец наш был лютый. Часто поддавал, поднимал руку на мать, и мы иногда убегали к бабушке на другой конец деревни. Мать нас с сестрой оставляла у бабушки, а сама потом шла домой, скотина ведь во дворе не кормлена, не доена. И если отец не спал, мать получала от него. И однажды в какой-то момент она вновь попала под его горячую руку, нас с сестрой не было дома, сидели у бабушки. Видимо отец толкнул её, упала она неудачно и ударилась головой. Неделю еще лежала, но потом умерла.
Остались мы без матери, отца таскали по судам, ну как уж там ему удалось, оставили его на свободе и пригрозили, что нас с сестрой сдадут в детдом, если он будет пить. Что уж подействовало на отца я не знаю, но с тех пор он больше не буйствовал и не пил. Занимался хозяйством за нами приглядывал, работал, старался купить нам вещи с сестрой. Видимо чувствовал за собой вину в смерти матери. Я видела и не раз, как он стоял у могилы матери и плакал, просил прощения.
Ох, как нам с сестрой не хватало матери. Я ненавидела отца, считала его виновным во всем, хоть и страдал сам. Прошло некоторое время, вроде понемногу все сгладилось, мы с сестрой ходили в школу, отец работал.
В деревне нашей жила женщина Аграфена, но её все звали Груней. Была она очень высокого роста, дородная, из-за такого телосложения прозвали её «Бычихой». Замуж её никто не брал, как ни старалась она найти свою любовь, но никто не решался на ней жениться. Конечно для работы она была хорошей хозяйкой, могла одной рукой опрокинуть телегу, силища у неё была. А парни видимо побаивались её. На лицо не страшная, обыкновенная, даже можно сказать приятная, была она приветливая. Но так и осталась одинокой. В клуб не ходила, ей было уже за тридцать, а там девки, да парни все молодые.
Однажды мы с сестрой были дома, когда пришел отец с работы, а вместе с ним и Бычиха. Почему-то она меня всегда жалела и где встретит на улице, то погладит по голове, то прижмет к себе, а то и конфетку сунет в руку. Я даже и в гости к ней повадилась ходить. А однажды она мне сшила летнее платье, красивое, мне даже все завидовали. И каково же было мое удивление, когда она пришла к нам домой вместе с отцом.
— Так девки, — обратился отец к нам, — с этого момента Груня будет жить с нами. Мы уже давно с ней приглядываемся друг к другу, но боялись открыться. Я боялся, а вдруг вы не примите Груню, а у неё очень доброе сердце, будет любить вас, как родная мать.
— Я конечно была очень рада, что пришла именно Бычиха к нам в дом. Многие поговаривали в деревне, что все равно отец наш женится, в дом нужна хозяйка, да и девок воспитывать должна женщина, мужику одному плохо. Даже наша бабушка говорила, что надо бы отцу жениться.
Сестре моей наша мачеха не понравилась. Долгое время Груня старалась найти подход к сестре, а та ни в какую, все воспринимала в штыки. Пока не заболела, слегла сестра с высокой температурой, а мачеха сидела возле неё две ночи напролет, ухаживала, меняла ей сухое белье.
На третий день сестра рано утром открыла глаза, а возле неё сидела Груня и плакала, жалко было ей мою сестру, переживала. Что уж случилось с моей сестрой в период болезни, но она погладила её по руке и тихо сказала:
— Не плачь тетя Груня, мне уже лучше. А можно я тебя мамой буду звать?
— Ты правду говоришь, дочка, правду, тебе полегчало? А я уж забеспокоилась. Конечно можно, мне очень нравится, когда ты говоришь слово «мама», такое теплое и доброе. Я буду любить тебя с сестренкой.
— Правда, сегодня мне лучше, мама, — сказал сестренка и они обнялись крепко.
А мы в это время с отцом тоже проснулись и уже стояли около них, наблюдая эту картину.
— А я-то как рад, — обрадовался отец, — он обнял Груню, — спасибо тебя за дочь. Ты две ночи не спала, не отходила от постели дочки, иди хоть поспи. А мы уж тут с девками сами разберемся.
— Я обрадовалась и тоже стала называть Груню мамой. А она летала от счастья, когда мы называли её мамой. Отец даже прослезился тоже, когда услышал.
Как же она нас любила, ну прямо «облизывала», наверное, другая мать так не любила своих детей, как она нас. Она хорошо шила на машинке, которая ей досталась от матери. Она обшивала нас, на Новый год в школу на елку всегда шила нам разные костюмы, пока мы не выросли. А потом и модные вещи шила нам. Даже могла пальто сшить. Отец очень был благодарен ей за нас, я это видела, какими глазами он смотрел на неё.
У них с отцом не было детей и всю нерастраченную материнскую любовь она отдавала нам с сестрой. Потом сестра после окончания школы уехала в город, училась в медучилище, там и вышла замуж.
А как нас защищала наша мама, если слышала, что-то в наш адрес, тигрицей бросалась на обидчиков, да и в общем-то никто и не связывался с ней. Все боялись её. А я гордая ходила по деревне, что у меня есть мать, да еще такая сильная, добрая и любящая.
Отец тоже был с ней счастлив, он очень изменился, все старался сделать для нас хорошее, ну и для Груни тоже. У нашей мачехи было большое и доброе сердце, об этом все знали и уважали её.
Прожил мой отец с Груней почти пятьдесят лет счастливо, потом заболел. Долго она выхаживала его, но та страшная болезнь забрала его. А наша мама умерла через двенадцать лет после отца.
Вот тебе и Бычиха. За неказистой внешностью скрывалось огромное сердце и добрая душа. Вот и Валентина мне напоминает мою мачеху, добрую и сердечную, хоть она мне годится в дочери. А вот привязалась и она ко мне. Словно нашли мы друг друга.
У меня ведь сын-то живет далеко, военный он, сам уже в возрасте. Приезжает редко, а Валентина для меня, как дочь. Она даже и ухаживает за мной, когда я болею. Ходит в магазин, в аптеку.
— Дааа, баба Клава, а я и не знала, что такая вот у вас была жизнь. И повезло вам с сестрой, что мачеха оказалась настоящей матерью. А бывает ведь и наоборот, — говорила растрогано Виктория.
— Да, это сплошь и рядом, когда мачеха сживает своих пасынков. А сестра моя старшая умерла тоже давно. Вот одна я осталась, ладно еще сын у меня есть и внук.
Валентина возвращалась из магазина и подойдя к скамейке сказала:
— Ну теть Клава, идем домой, я тебе тут кое-что к чаю купила.
Виктория стала по-другому смотреть на Валентину, и она уже не казалась ей странной и некрасивой. Вот что значит душа у человека добрая.
