— Мама, не бросай меня! Ну, мамочка!
— Я не бросаю тебя, солнышко, Петя, ну что ты?! Я просто ненадолго уеду. А потом вернусь за тобой.
Я рыдал, уткнувшись ей в живот. Вдыхал любимый вкусный запах своей родной матери. Гope было всепоглощающим. Оно вытекало со слезами из глаз, но не покидало меня. Не покидало пределы комнаты. Гope заполняло помещение и грозило свести с ума.
Мама не вернулась. Мама сочеталась законным браком со своим американцем, который был её на десять лет моложе, и родила ему двоих детей: Джеймса и Линду. Я знал, что мать пишет письма. Бабушка Рита оставляла их на столе. Толстые конверты, в которые была вложена красочная заграничная жизнь, отпечатанная на фото. И ещё подарки… она присылала подарки, к которым я так и не заставил себя прикоснуться. Они стояли упакованные. Бабушка говорила:
— Ну чего квартиру захламил? Не надо тебе, так отдай кому-то. Или, может я соседям предложу купить?
— Да пожалуйста. – равнодушно пожимал я плечами.
Мне было страшно распаковывать эти коробки и пакеты. Я боялся, что оттуда вырвется запах мамы и мне снова будет невыносимо больно, как тогда. Когда я униженно просил её не уезжать, а она как будто не слышала меня. Словно была уже совсем чужой. Заграничной.
Я оканчивал школу, когда мать прислала приглашение в Америку. Баба Рита повздыхала и спросила?
— Поедешь?
— Нет. – отрезал я.
Я не видел мать десять лет. Я отвык. Я не чувствовал к ней ничего, кроме обиды. Видеть маму мне совершенно не хотелось.
— Мать ведь. – вздохнула бабка.
— Ба, я к экзаменам готовлюсь. Не мешай а?
Вскоре в квартире раздался звонок. Какой-то странно длинный. Сердце подпрыгнуло и замерло, а я застыл на полпути к аппарату.
— Чего же не берёшь, бестолочь? – ругалась Рита. – Алё? Алё? Анька? Слышу, слышу. Да-да. Сейчас позову.
Она протянула в мою сторону руку с зажатой в ней телефонной трубкой. Я помотал головой и попятился назад.
— Я не хочу с ней говорить.
Бабушка так и не убедила меня полететь к матери в Техас.
— Что я в том Техасе не видел? – ворчливо отмахивался я. – Был бы Голливуд, я бы ещё подумал.
— Дурак ты, Петька. Пока молодой чего не ехать-то? На халяву.
Я поступил после школы на юридический, окончил, и проходил практику в помощниках у именитого адвоката. Так, принеси-подай, конечно. Но и информации хватало. У Алексея Владимировича было чему поучиться. У него же в конторе я познакомился со своей будущей женой. С Ликой. Она была красивой и скромной, но я не обольщался. Моя мать тоже выглядела как приличный человек. А поступила со мной, как свинья. Я боялся, что так и буду ждать подвоха от всех женщин – спасибо, мама!
Через пару лет, когда я уже был не шестеркой Алексея, а полноценным начинающим адвокатом, умерла моя бабушка. Просто не проснулась утром. Бабушка не была слишком доброй и ласковой, но она вырастила меня. Воспитала из меня хорошего человека, нашедшего своё место в обществе. А мог я, наверное, со злости на мать вырасти каким-нибудь наркоманом или алкашом.
Когда внезапно ушла бабушка, мой босс проявил себя как настоящий старший товарищ. Предложил любую поддержку. Вообще, все были ко мне добры. И коллеги, и друзья, и соседи – так было легче переживать утрату. Но моя жена, Лика сказала:
— Ты должен сообщить матери. Возможно, придётся отложить похороны, пока она не приедет. Бумаги мы вышлем, чтобы она быстрее оформила поездку домой.
— Зачем? – тупо спросил я.
— Ты чего? Рита её мать! Она заслуживает знать, имеет право попрощаться.
— Все эти почти двадцать лет ей не было никакого дела до Риты. Как и до меня.
— Петь… ты не прав. Просто переступи через себя, и свяжись с ней.
— Да я даже не знаю как! – я повысил голос. – Я не знаю, как! У бабушки может и был её телефон, а у меня…
Тут меня затрясло и я заплакал, как маленький мальчик. Лика нашла номер матери и сама позвонила. И мать сказала, что ей жаль, но она не успеет приехать.
— Мы можем отложить церемонию. – сказала растерянная Лика. – У нашего начальника есть связи…
Потом послушала стрекотание в трубке и сказала с сарказмом:
— И вам всего наилучшего!
Сбросила звонок и посмотрела на меня:
— Она сказала прислать ей счёт. Твоя мать то ли дура, то ли стерва, а то ли всё вместе.
— Давай больше никогда не будем ей звонить! – я вытер слёзы.
Мы похоронили Риту и жизнь потихоньку начала входить в колею. Ещё через два года у нас родился сын, Рома. Когда ему было полгода, вечером Лика убежала за чем-то в магазин, а я носил сына на руках по квартире и что-то ему приговаривал, когда в дверь настойчиво позвонили.
— Твоя мама растяпа. Твоя мама ключи не взяла. Мамочка-растяпочка, да, Ромочка?
Ромка заливисто расхохотался, а я открыл дверь и увидел незнакомую женщину. Она была чрезмерно полной и в парике. Я завис в недоумении – кто это? У ног женщины стоял дорогой чемодан, и в голове у меня щёлкнул тумблер понимания.
— Здравствуй, сынок. – сказала тётка бесцветным голосом. – Я пройду?
— Мама?!
Ромка, услышав знакомое слово, завертел головой.
— Стоять тяжело. – сказала мать.
— Ну… проходи.
Она прошла в комнату и грузно опустилась на диван. Что с ней стало? Я не узнавал в ней ничего. Ни одной знакомой черточки. Но это точно была она. Внутреннее чувство подсказывало мне, что она. Вот только совсем другая. Чужая.
— Что с тобой стало? – спросил я, стараясь скрыть неприязнь.
Мать не ответила. Задала свой вопрос:
— Внук мой?
— Это мой сын. Мой сын! – я сделал акцент и на мой, и на сын.
Какой он ей внук?
Вбежала Лика с пакетом, увидела Аню, и встала, как вкопанная. Потом сообразила. Забрала Рому, ушла в кухню.
— Ты зачем приехала? – поморщился я.
— Болею я, Петька. Умираю я.
— А чего тебе не умирается там, а?
Меня трясло изнутри, я не мог успокоиться.
— Там… там я боролась. Пока не сказали, что всё. Теперь только дела в порядок приводить. Вот я и… привожу.
Мать осталась. Лика помогла ей устроиться в бывшей бабушкиной комнате. А я схватил водку из холодильника и залпом выпил три рюмки. Жена вошла, отняла бутылку, в которую я вцепился, как в оружие, и убрала обратно.
— Хватит. Это не поможет.
— Нет… ты посмотри, какая она? Сначала бросила тут всех – мать свою, меня. А как ей херово стало, она прикатила. Дела она в порядок приводит. Совесть свою вдруг проснувшуюся тешит! Ненавижу!
— Петь… она правда умирает. Я смотрела бумаги.
Лика очень хорошо знала английский.
— Дальше что? От меня вы что хотите?
— Ничего. Я ничего не хочу. Пойдём спать, а?
Ночью Лика будила меня несколько раз. Я метался и плакал. Мне снился один и тот же сон. Мать выходит за дверь с чемоданом, а я остаюсь. А с ней вместе выходит за дверь моё счастье, моё детство, моя беззаботная жизнь.
Утром я встал другим человеком. Нет, я не простил мать. Но я понял, поверил, что теряю её уже навсегда. Совсем навсегда – никаких писем с фотографиями, подарков и звонков оттуда уже не будет.
Она стояла у окна, когда я вошёл.
— Я прощаю тебя, мама. – сказал я.
Это не было правдой, но зачем ей было знать это сейчас? Умирать, наверное, страшно. Мама обняла меня. Я чувствовал запах её заграничного парика, хорошего и дорогого, но такого чужого. Мне было уже не больно. Я был взрослый, женатый и почти успешный. И детство почти закончилось со смертью бабушки. А скоро оно закончится совсем. Такова жизнь. Но в этой жизни я знал главное: у моего сына всегда буду я, и его детство закончится вовремя. Не слишком рано, и не поздно.
