— Алименты? — Николай округлил глаза, — у меня нет детей.
Николай Митрохин собирался улететь в отпуск, но неожиданно узнал, что он должник и обязан выплачивать алименты. Больше всех была удивлена жена.
Уверенный в том, что это ошибка, Митрохин отправился к судебному приставу. Но его ответ ещё больше удивил Николая.
Отпуск. Какое-то магическое слово из шести букв. Оно отпускает все проблемы и погружает тебя в радость и безмятежность, а иногда погружает в море, самое настоящее.
Голубой новенький чемодан стоял в прихожей, дожидаясь своего часа. Второй красный чемодан жены, с которым Митрохины путешествовали в предыдущие годы, стоял тут же рядом и тоже ждал. Почти все вещи были упакованы, оставалось три дня до отлёта. Отпуск. Море.
— Коля! — подойти ко мне, — попросила жена из другой комнаты. — Николай! — требовательно воскликнула Алёна.
Митрохин заглянул в комнату, дожёвывая бутерброд.
— Я тут решила проверить перед вылетом наши долги, а то вдруг что…
— У меня точно долгов нет, а ты что втихаря три купальника за полтинник купила и до сих пор кредит не отдала? — пошутил Николай.
— Не смешно. У меня нет кредитов и долгов. А у тебя есть.
— У меня? — Николай удивился и подошёл к жене, которая сидела за столом перед компьютером.
— Вот, смотри, алименты на тебе числятся.
— Алёна, это шутка какая-то, ну там шараш-монтаж.
— Нет, Коленька, до такого я точно не додумаюсь. Это дети на стороне я так понимаю?
Николай от услышанного перестал жевать бутерброд и, вытолкав жену со стула, сел перед компьютером.
— Долг. Небольшой, по решению суда, но есть. Алименты.
— Бред какой-то. Ошибка какая-то.
— Ко- ля! Если до пятницы ты не решишь вопрос, мы никуда не полетим. Там в аэропорту ты никому не докажешь, что детей у тебя нет. Или нет, не так. Не полетишь ты. Билеты я думаю надо отменить, хоть какие-то деньги сэкономим.
— Завтра всё узнаю и решу вопрос. Полетим вместе, — ответил Николай.
Но до пятницы вопрос так и не был решён. Выловить судебного пристава, чтобы ознакомиться с делом оказалось той ещё задачей.
Жена благополучно улетела отдыхать одна, оставив Митрохина решать свои вопросы в полном одиночестве.
— Как только разрешат, сразу вылетай, я буду ждать, — кокетливо подмигивала Алёна мужу.
— Отдыхай за нас двоих, я скоро прилечу, — с явным разочарованием высказался Николай, подавая жене соломенную шляпку.
***
Через знакомых Митрохин всё же добился встречи с неуловимым приставом и, разглядывая необычный рисунок простенькой штукатурки в рабочем кабинете последнего, представлял, что сейчас он всё перепроверит и скажет: «Извините, были неправы» и отпустит плескаться в солёном море.
— Ошибки нет, всё верно, — спокойно подтвердил пристав.
Ошарашенный Митрохин только и выдохнул.
— Как?
— Так. Ваш отец Митрохин Яков Вениаминович подал на вас в суд на алименты. Вы уклонялись, на запросы не отвечали, ему не помогали, а он нуждается. Сыновний долг никто не отменял.
— Подождите… Какой он мне отец. Они с матерью развелись, когда я ещё и не родился. Другой у меня отец. И не получал я ничего.
— Ну, не знаю. Все документы вам были направлены по адресу регистрации: Мичурина, 17. Знаю только то, что вы обязаны каждый месяц теперь выплачивать своему отцу определённую сумму.
— Я там не проживаю, только прописан в общежитии, поэтому и не получал ничего. А если я не хочу ничего платить?
— Идите в суд, оспаривайте. Или решайте полюбовно у нотариуса, так тоже можно.
— Копию постановления можно мне получить на руки, я его не видел даже.
— Да, конечно, — ответил пристав.
***
По дороге домой Николай ещё раз посмотрел на адрес регистрации отца и, задав его в навигаторе, сменил маршрут. «Какая разница сегодня или завтра я туда поеду, всё равно выходные придётся сидеть дома».
Ситуация казалась Митрохину какой-то нелепой. Вот алименты на детей — это понятно, от этого самого отца алименты он получал, мать говорила об этом как-то. Но чтобы алименты выплачивал сын, с таким он столкнулся впервые.
В ярко освещённом переулке Николай остановил машину и вышел на улицу. Двухэтажный дом, окружённый кирпичным забором, удивил. Большой, добротный. Не вязалась нужда и алименты с таким домой.
Николай нажал на кнопку звонка. Собака поддержала доносившиеся откуда-то из дома трели. К воротам вышла женщина и сказала, что Николай ошибся. Здесь адрес 51/2, дом 51 находиться чуть дальше за следующим поворотом.
Николай завернул за угол и пошёл вдоль улицы. За заросшими кустами просматривался покосившийся дом, скорее напоминающий сарай, состаренный временем. Обшарпанный номер указывал, что это тот самый дом.
Калитка была распахнута и, видимо, никогда не закрывалась. Повсюду лежал старый мусор, заросший травой, какие-то кучи хламья, грязные трёхлитровые банки, которых было много.
Дверь в дом была открыта. Коля поднялся по скрипучим ступенькам и вошёл. Тухлый запах вперемешку с чем-то непонятным вызывал отвращение.
— Есть кто дома? — громко спросил Митрохин.
В углу за накренившейся печью кто-то зашевелился и закашлял.
Николай сделал несколько шагов вперёд, так и не вынимая руки из карманов.
— Вы Митрохин?
— Я-я-я, — захрипел обросший мужчина на кровати, чуть пристав на локтях.
— Я Николай.
Мужчина молчал, не понимая ничего.
— Я Николай Яковлевич Митрохин.
— Ого, — отреагировал мужчина и попытался сесть. — Николаша, какими судьбами?
— Как какими? Вы на меня в суд подали на алименты, с чего вдруг? Я вам ничего не должен.
— Сын же ты мне, а я тебе отец.
— Отец? Отец мне Борис Александрович Агеев. Он меня вырастил, выучил и женил. Он мне читал сказки на ночь, водил в детский сад и школу, учил рисовать, пилить, возил на рыбалку, рассказывал что хорошо и что плохо. Он отец. А вы не знаю кто, но точно не отец.
— По документам отец.
— По документам…, — усмехнулся Николай. — Знал бы я, что так сейчас выйдет, я бы отказался от фамилии и отчества. Я буду оспаривать в суде решение. Алименты платить не буду.
— Рад я, что ты пришёл. Повидал хоть в конце жизни.
— Для этого не нужно было подавать на алименты, надо было приходить, когда я нуждался в родном отце. Мать не была против, сказала, что ты пил сильно, поэтому и развелась.
Митрохин старший закашлялся.
— Ты присядь, я на тебя посмотрю. Последний раз в 10 классе видел, вырос то как.
— В каком 10?
— Ну так, в 10.
Мать твоя не разрешала мне с тобой видеться, поэтому я тайком, чтобы ты не заметил. Не хотел пугать. У тебя же был отец… Боря… зачем тебе ещё один…
Мы с Борисом дружили в юности, вместе поехали отдыхать в Сочи. Познакомились на берегу моря с двумя девушками. Одна из которых и была твоя мать. Сначала Боря всё за ней ухаживал, но потом он как-то переключился на подружку, уже и не помню, как её звали, потом ещё на кого то. Так получилось, что я за твоей матерью стал тоже ухаживать, сначала вроде как утешил, потом больше, ну и утешил так, что ты родился. И тут Боря… мой сын и всё тут. Бросай Якова. А мы с матерью уже поженились. Она в слёзы. Призналась, что когда со мной встречалась, то и к Боре бегала. Да. Борин сын и всё тут. Я и подал на развод. А когда ты родился, стало ясно, что мой ты. Ни на мать, ни на Борю не похож, вылитый я.
Но куда уж там. Назад дороги нет. Лезть в семью не стал. Боря и, действительно, тебя принял как родного, вырастил, за что ему спасибо. Говорил и буду говорить спасибо, пока живу. Думаешь, не хотелось мне тебя за руку в детский сад водить? Хотелось. И на рыбалку и в кино. Помнишь, вы все вместе ходили в кинотеатр «Победа» на улице Ленина? А я тихонько сидел за вами выше и смотрел на тебя.
Мать ни в какую. Не надо нам жизнь портить. Живём и хорошо. Не мешай Яша. Я и не мешал. Только наблюдал. Писал всё тебе. Но верно ты письма не получал.
— Не получал, — тихо сказал Николай.
— Ну это ничего. Главное, что ты хорошим человеком вырос, теперь можно и помирать. Болею я. Давно уже. Недолго осталось. Но ты мать и Бориса не ругай, не сердись на них. Они как лучше хотели. Так и вышло.
А я. Ты прости меня, что я на алименты подал, думал, что не придётся тебе их платить, думал, что узнаешь обо мне хоть так. Сильно захотелось, чтобы хоть после смерти знал, что я у тебя был. Не подумал о последствиях. Деньги на карточке будут, я с них ни копейки не возьму, если взыщут.
Ну, посмотрел на тебя и хорошо, не буду задерживать. Мне ничего не надо. Ни продуктов, ни условий никаких. Ничего. Не бери в голову.
Николай от такого объёма информации даже растерялся. Всё, что он знал раньше — никак не вписывалось в его представления о кровном отце.
— Телефон у тебя есть?
— Есть старенький. Медсестра приходит уколы ставить с ней созваниваюсь.
Николай достал из бумажника визитку и положил на тумбочку рядом с кроватью. Потом сел рядом с отцом на кровать и обнял его.
— Если бы не обнял, не простил бы себя никогда… А может ко мне?
— Нет. Не надо. Зачем всё это, я никуда не поеду, один хочу, я всю жизнь один, — ответил старший Митрохин. — Ты иди, я посплю, устал сильно, — и Яков лёг на кровать.
— Звони, если нужно будет… или не нужно, а просто так, — уже в дверях сказал Николай и вышел из дома.
По дороге домой он набрал телефон матери.
— Вы с отцом дома?
— Дома, сыночек.
— Я заеду.
Разговор был тяжёлый. Отец с матерью не отпирались. Рассказали всё, как было, всё подтверждая и подтверждая слова отца Яши. Пытались даже оправдываться, уверяя, что так было лучше.
Николай молчал. Он слушал и думал, что ему делать. Как жить дальше и как поступить. Обижать родителей не хотелось, но хотелось справедливости.
Уже собираясь домой, Николай вдруг спросил:
— Мам, а раскладушка осталась моя?
— Да, Коленька, на балконе за шкафом.
Доставая раскладушку, Николай уже знал, что будет делать дальше.
По дороге он заехал в магазин и купил продукты.
— Пап, спишь?
— Николаша, ты?
— Я, я тут продукты привёз.
— Спасибо, сынок, не надо было. Я не ем почти.
— Свет есть?
— Есть, слева от двери.
Николай включил свет.
Тусклая жёлтая лампочка осветила небольшую комнатку.
Николай поставил посередине комнаты раскладушку, разложил её и кинул одеяло с подушкой.
— Я сегодня у тебя ночевать буду, можно?
Митрохин старший зашёлся кашлем, потом ответил:
— Можно, зачем спрашиваешь.
— Ты прости, что грязно. Но сил у меня убираться уже нет. Зимой со мной бомж местный живёт, топит, готовит, убирает. А летом у него отпуск. Уходит в вольную жизнь.
— Завтра приберу немного.
— Никому эта уборка не нужна, сынок, — так протяжно и сладко словно пропел последнее слово Митрохин отец.
— Подожди, забыл совсем, сейчас мысль уйдёт, забуду. Шкаф в той комнате. Там в левом отделении под постельным документы все.
— Хорошо, пап.
— Медсестра ещё знает где документы и карточка. Она там же в документах. Оля хорошая, строгая, но хорошая. А теперь ты. Расскажи о себе. Всё расскажи, всё хочу знать.
Николай кашлянул в кулак, собираясь мыслями, и потом начал свой рассказ. Рассказывал не спеша, смакуя смешные случаи и обстоятельства. Иногда прислушиваясь и посматривая, не спит ли отец. Но он лежал на боку с открытыми глазами и тяжело дышал, иногда пытаясь прокашляться.
Было далеко за полночь, когда Николай понял, что сам заснул. Он встал, посмотрел спит ли отец, и выключил свет. Утром встал пораньше и принялся за уборку.
— Николаша, неудобно просить тебя. А баньку сможешь затопить, хочу помыться?
— Не вопрос! — обрадовался Николай.
— Вы кто? — в дверях на него чуть не налетела девушка.
— Николай, — ответил Коля.
— Оленька, это сын мой, помнишь, рассказывал? — опередил сына отец.
— А-а-а, это хорошо, — протянула девушка и вошла в дом.
Николай же отправился топить баню. Вечером, после бани, сын с отцом сидели за столом и пили чай. Опять долго разговаривали.
— Кота съезжу, покормлю и ночевать к тебе, — засобирался Николай. — Потерял меня, наверное.
— Поезжай, конечно.
Николай вернулся поздно, отец уже спал. Приоткрыл глаза, когда тот копошился на своей раскладушке.
А утром. А утром Николай понял, что Митрохина старшего больше нет.
Долго сидел на кровати рядом, забыв о времени. Потом пришла Оля. Проверила и молча села на стул рядом.
— Хорошо ушёл. Счастливым. Там документы в шкафу.
— Я знаю.
— Ему врачи и года не давали. А он почти пять лет ещё прожил… И ключи, сейчас я отдам, они в другом месте.
— Ключи?
— Ну да. Он свою квартиру давно ещё продал, вложился в новостройку и вот эту хибарку купил. Вам квартиру отписал. Трёшка вроде. Все документы есть. В той папке.
Николай взял ключи и опустил глаза в пол.
Отец…
Сысойкина Наталья
