— Мам, Таня беременна.
— От тебя ли? Без году неделю живете.
— Два месяца уже, между прочим.
— И на каком она месяце?
— Ну вот уже второй месяц врач срок ей ставит.
— Это с Таниных слов? Или документальное подтверждение какое-то есть?
— Мам, я не требовал никакие подтверждения. Сказала – значит беременна, и поверь мне – ребенок от меня.
— Ага, а прошлое ее тебя не смущает?
— Нет, не смущает. Я ей верю, а ты веришь всяким сплетницам.
— Люди просто так болтать не будут. И таскалась она как дворняжка подзаборная, и девочкой по вызову была…
— Мама, хватит, даже слышать не хочу!
— И я не хочу слышать о ее беременности. Мне все равно. Если ты один такой дурачок выискался, что схватил что попало и радуешься, то меня весть о Танькиной беременности совершенно не колышет. Нутром чую, что это не твой ребенок и не мой внук. Что ты от меня хотел? Чтобы я скакала от радости? Такого не будет.
— Просто в известность поставил.
— Поставил? Свободен!
Славик вздохнул, еще раз посмотрел на мать и ушел. Валентина в сердцах хлопнула ладонью по столу – какой же у нее сын дуралей! Верит всему, что ему скажут, особенно эта Танька. Как же она на него влияет? Что за чары колдовские у этой общипанной курицы? Может правду говорят, что бывает приворот? Ну другого объяснения Валентина не находит.
Славик рос послушным мальчиком, причем таким мамочкиным сыночком, что Валентинин муж не выдержал. «Такое впечатление, что семья – это только ты и Славик, мне нет здесь места» — сказал он Вале перед разводом. А Валентина как-то особо и не расстраивалась, потому что муж был прав – она вся растворилась в сыне, и он был в семье на первом месте, тем более такой послушный и неизбалованный ребенок.
Поменяла его армия. Вернулся он после срочной службы настоящим мужчиной со своим мнением, и переубедить его в чем-то было почти невозможно. Он пошел учиться на повара, хоть Валентина была против – ну не мужская это профессия, так она считала. Славик даже слушать не хотел, говорил: «Хочешь разбогатеть – корми людей». Но больших успехов он не добился – работает в заводской столовой, вот и вся карьера. Работала у них на чистке овощей некая Татьяна, годом старше Славика, и он с восхищением рассказывал матери о своей коллеге.
— Знаешь, какие у нее глаза, мама? Во! – и Славик растопыривал обе пятерни в районе своих глаз. – И такие они: зеленые-зеленые! Иногда стою, сморю на Таню и оторваться не могу. Она глянет на меня, смущается. Хорошая девушка.
Только о «хорошей девушке» Валентине пришлось узнать много нехорошего, причем это еще было до того, как Славик с ней связался. Городок не очень большой и Валентина знала некоторых заводских работников, в частности – Любу, которая не славится тем, что разносит сплетни. Она всегда говорила то, что есть на самом деле.
— Со Славиком Татьяна работает, может за голову наконец взялась, — рассказывала Люба Валентине. – Девочка из очень неблагополучной семьи. Родители рожают детей, будто семечки щелкают – недавно четверых маленьких забрали из семьи, а Татьяне и ее старшей сестре повезло – они совершеннолетние. Были помладше – потаскались по мужикам, на жизнь себе зарабатывали таким образом. Родителям по барабану: родили и пусть девчонки сами себя вытаскивают в этой жизни, только способ они избрали неверный. Но сейчас сморю – стоит на кухне, картошку чистит, может распрощалась с прежней жизнью?!
Татьяну даже жалко было, хоть Валентина ее еще не знала. Это потом только Славик стал рассказывать про ее зеленые глазищи, Вот тут-то Валентине стало не по себе.
— Славка, ты бы не заглядывался на нее, у Тани прошлое нехорошее, да и сейчас не факт, что она исправилась.
— Ну и что, — ответил Славик, ничуть не удивившись. – Прошлое у всех есть. А ты слушай разных сплетниц.
Но когда роман между Славиком и Таней был известен всем, Валентине звонили, предупреждали, причем все говорили почти что одно и то же. «Пусть Славик будет осторожен, девка до сих пор не угомонилась, легкие деньги она получает в разы больше чем заработок в заводской столовой. Валя, не дай ему опозориться». Валентина металась между чувствами сына и собственным разумом, говорила она со Славиком очень осторожно, но тот был как слепой и однажды привел Татьяну домой, в свою комнату.
— Мам, только не ворчи, ладно? Тане негде жить.
— И почему она должна жить здесь? Кто она нам?
— Моя девушка.
— Да какая девушка? – пыталась возмутиться Валентина, но Славик прижимал указательный палец к губам и смотрел на мать умоляющим взглядом – мол, не надо шуметь по этому поводу.
Валентина присматривалась к Татьяне, в голову приходило только «общипанная курица». Вот такая, которая на рынке продается у бабушек – с выпученными полузакрытыми глазами, как у Тани. Больная она, что ли, какая-то? Где тут красивые глазищи? И сама она какая-то вялая, будто вареная, вместо «здрасти» — кислая физиономия. Да ладно бы внешность и характер, противно, что смеются над сыном, а Валя ее еще в семью приняла. Ой нет, хватит, надоело уже через несколько дней.
— Славик, делай что хочешь, но чтобы я эту Таню здесь больше не видела. Это моя квартира, и я ей, как собственница, распоряжаюсь, здесь мои законы. Не знаю, насколько она для тебя хороша, но мне эта персона тут не нужна.
— Что же нам – квартиру снимать за наши копейки?
— Замечательный вариант, хорошо, что ты сам понял мой намек.
Славик дул губы, хмурил брови, но все же снял какую-то захудалую квартирку. И вот, спустя два месяца он пришел и объявил о своем возможном отцовстве, в котором он даже не сомневается. Переубедить его невозможно, но хотя бы Валентина высказала то, что она хотела.
Шли месяцы. Славик иногда забегал к матери, рассказывал о семейной жизни, но Валентина его слушала в пол уха – ей это было неинтересно. Только одна новость ее сразила.
— А мы с Танечкой расписались! – как бы между прочим сказал Славик.
— Как это – расписались? – удивилась Валентина. – И мне ничего не сказали?
— А мы никому ничего не говорили, просто расписались и все.
— Ну вы даете!
Время близилось к родам, опять пришел Славик и сел на кухне с мрачным видом. Это означало одно – сейчас будет серьезный разговор.
— Выкладывай, что у вас там?
— Нас с квартиры гонят. Хозяева говорят, что на проживание с ребенком они не согласны, мол – соседям мешать он будет по ночам, а начнет ползать – все рвать и рушить. Я пытался найти другую квартиру – нам не по силам, а ведь еще и ребенок будет, затрат много. Моя дочка родится.
— «Моя», — горько усмехнулась Валентина. – Как же! И что вы думаете делать?
— Сюда переехать, — ответил тоном, не терпящим возражения. – У меня есть своя комната.
— Чего? Да сейчас, пустила я сюда твою Таньку с нагулянным ребенком! Только через мой труп!
Валентина ожидала чего угодно – что сын взбесится, будет кричать, уходя хлопнет дверью, но он вдруг разрыдался. Положил руки на стол, голову на руки и громко разрыдался. Таким Валентина сына видела впервые. Неужели такая любовь? Неужели он за все это время так и не прозрел?
— Ладно, ладно! – Валентина растерялась и дала слабину. – Когда родит, тогда переезжайте. Но знайте – у меня свои законы и их строго надо соблюдать.
Спустя время Валентина, конечно, пожалела о сказанном, но Славик уже с радостью устанавливал в своей комнате детскую кроватку и сам намывал полы. Валентина была на работе, когда Татьяну с маленькой Маргаритой выписали из роддома. Когда Валя пришла домой, то счастливый Славик скакал по комнате, призывал мать посмотреть на внучку. Валентина нехотя зашла в комнату, глянула на младенца и обомлела. Девочка как две капли воды была похожа на Славика – та же форма бровей и разрез глаз, остренький носик и такой же упрямый подбородок. Валентина никогда не видела, чтобы дети, нескольких дней от роду, так четко перенимали бы черты лица своих родителей. Тут к бабке не ходи – это Славика дочь!
— Ну что – ребенок как ребенок, поздравляю!
Валентина старалась сказать это равнодушно, но голос срывался, дыхание перехватило. Как она была не права! Валентина до последнего была уверена, что родится непохожий на сына ребенок, она начнет злорадствовать и потребует у сына, чтобы тот сделал тест на отцовство. Такая схожесть еще больше раздосадовала Валентину, и она громко хлопнула дверью в своей комнате.
С тех пор ее раздражало все – детский плач, развешанные пеленки, бутылочки в раковине и многое другое. Валентина злилась на себя – умом она понимала, что внучка ее, но никак не хотелось воспринимать этого ребенка как своего. Родная чужая внучка – вот и все. Валентна не подходила к ней, не брала на руки, только кричала на молодых и требовала покоя. Спустя месяц она услышала, как Татьяна сказала Славику:
— С твоей мамой жить невозможно! Давай хоть что-то снимем, будем жить бедно, но свободно.
Сейчас Таня со Славиком и Маргаритой живут отдельно, малышке скоро годик. Ее не приводят к Валентине и даже не показывают, понимая ее реакцию. А Валентина так и не смирилась, что внучка оказалась родной, ей так хотелось другого финала. Может быть когда-нибудь к ней придет осознание того, что Маргарита – продолжение ее рода, дочь сына, которую он очень любит, но пока не пришло это осознание.
