— Я Марине aйфoн привез, самый навороченный! А она меня послала! Сказать, куда? Процитировать? Все ты! Ты настраиваешь Марину против меня. Учти, что, как аукнется, так и откликнется. Придет пора ей в институт доки подавать, на бюджет она не пройдет, умишко не то, и ты прибежишь ко мне – “Виктор, Витюша, молю, оплати дочери обучение”. Знаю я, как все будет! Насмотрелся на жен друзей. Сколько лет как развелись, а без мужиков, как без рук. Прибежишь! Но, если Марина не придет ко мне сегодня на поклон и не попросит прощения, то никакого ей института! У вас день на то, чтобы раскаяться!
— Я никого не настраивала, ты сам ее настроил… Привозил ее на каникулы к себе, а самому наплевать! Маме своей на крыльцо подкидывал, как котенка, даже не спрашивая ни меня, ни Марину, ни саму маму.
— Угу, у женщины волосы длинные, а ум… Не тебе за меня думать, что и как я делал и делаю. Не тебе делать выводы. Ты не годишься для такой аналитики. Ты пешка в этой игре. Не помню этого.
— Оксану тоже не помнишь?
***
— Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Поэтому я на тебе и женился. Но тут и не синица, тут… потрепанная чайка. Выглядишь на 40 в свой тридцатник. Волосы, как перья, всегда дыбом и в разные стороны. Еще и предъявляешь что-то… Задержался я на работе! Тещу с Днем металлурга не поздравил!
— С Днем библиотекаря…
— Снова претензии! Подумаешь, не знаю, где Алевтина Петровна работала, какой проступок!
— Алевтина Павловна…
— Вот опять. Скучно-нудно с тобой.
— С Оксаной веселее?
— Она такая выдумщица… Ну, ты понимаешь. Не чета тебе. В общем, приятно было с вами познакомиться, но дорожки наши расходятся. Я от тебя ухожу. Жилье делить не буду.
— Оно же мое…
— Еще и мелочная. Прозябайте тут! Марина теперь море только во сне увидит, если, конечно, ее мамулька не продаст что-то из украшений, чтобы ее туда свозить. На «заработать» ты не способна. Счастливо оставаться! Да, купи ребенку яблоки с того, что я в копилку положил. Когда еще ей доведется увидеть фрукты? Она их и не заслужила.
Игнат укатил в закат — играть в семью уже с другой. Лена подумала, что надо погрустить, но тоски в своем сердце не обнаружила. Уж не после того, что он не наговорил. Кстати, и та Оксана у него далеко не единственная.
Из комнаты высунулась Марина.
— О нет… — промолвила Лена.
— Мамочка!
Марина не отходила от мамы. Видимо, на подсознательном уровне боялась, что мама ее тоже покинет.
Лена была раздосадована тем, что Марина слышала, как Игнат нелестно отзывался о ней, и как сказал, что она «не заслужила». Для ребенка это трагедия. Папа сказал, что элементарные вещи надо заслужить. А отец должен любить ребенка безусловной любовью… Очень важно знать, что ты важен для родителя, а уж для девочки вообще, наверное, это первостепенно — быть драгоценностью для отца, а не обузой, которая и яблок-то не заслужила.
Игнат греб все под себя. После развода он забрал их автомобиль, который покупали вскладчину с женой. Но он мужчина, ему личный транспорт нужнее. Его Оксане даже перепало колье, которое он свистнул у Лены в день отъезда. Якобы не подарил ей на годовщину, а дал попользоваться, а так, конечно, колье для Оксаны.
В суде он строил из себя примерного папашу. Чтобы в Лене поселилось тревожное чувство, что дочь могут оставить ему, но как только судья спросила – желает ли отец стать опекуном дочери после развода, то Игнат сразу пошел на попятную. Отшутился, что, мол, он, конечно, папа года, но отбирать дочь у матери – это безобразие. Но 2 дня в неделю и все каникулы – за ним.
Игнат встречал Марину в пятницу, у ее младшей школы, и привозил к Лене в воскресенье. Ровно 5 раз. 5 недель он исправно изображал соскучившегося папу.
— Лена, сегодня встреть Марину ты.
— Но сегодня пятница…
— В честь пятницы у нас с Оксаночкой мероприятие – фуршет! Тебе-то заняться нечем, тебя никто не подберет… Забери сама!
Марина шла по стадиону, примыкающему к гимназии, понуро опустив голову – выходные у отца ее не радовали.
— Привет!
Увидев маме, девочка оттаяла.
— Слава Богу, это ты!
— Мариш, что ты такого говоришь? Ты отца и без того почти не видишь. Он скорее номинальный теперь. Со мной-то ты каждый день дома, а к нему – на выходные, а эти выходные выпадают… Он потом мне в смс-ке намекнул, что и та суббота у него тоже занята.
— Не хочу к нему вообще.
— Папа тебя чем-то обидел?
— Тебя.
— Милая, солнышко мое, наши разборки не должны на тебе отражаться. Как мы разошлись – это между нами. Тебе он папа. Поэтому… — Лена развела руками, — Относись к этому, как к контрольной. Никто не хочет выводить циферки на бумажках, за которые потом поставят оценку, хорошую или не очень, но без контрольных никуда. Из школы отчислят. Выгонят.
— Сейчас нельзя отчислить…
— Младшеклассники нынче умные не по годам, — улыбнулась Лена, — Все-то ты знаешь. Какая осведомленность. Ну, не отчислят, а оставят на второй год. Стыдно же сидеть за партой с тем, кто на год младше.
— Стыдно…
— Поэтому контрольные обязательны. И выходные у папы тоже обязательны.
— Или он тоже оставит меня на второй год? Или отчислит? Так он уже меня не любит, я ничего не потеряю…
Хм, младшеклассники действительно умны не по годам…
— Маришка, папа не сдержан на обидные выражения, но он это в сердцах ляпнул, не подумал.
— Тебе он подобное всегда говорил, а потом ушел. Тоже навсегда. Я не хочу к нему ехать, потому что он меня не замечает. Смотрит свои сериалы. Оксана там…
Про Оксану Лена уже наслышана. Дамочка избалованная и взбалмошная. Из какой-то своей реальности. Верхний свет при ней включать нельзя, надо обходиться светильниками и настольными лампами, иначе Оксаночке моргать тяжело. Питание у нее сбалансированное… Лена радовалась, полагая, что дочку кормят обильно и вкусно, но полезно, но все сбалансированное питание – это корешки неизвестного происхождения и ботва зеленого цвета. Чем зеленее, тем лучше. Брокколи, салат, щавель, шпинат, сельдерей… При виде стейка Оксаночка падает в обморок.
И Марину она не любит. Дети всегда чувствуют, когда они только мешают. Оксаночка-то брала мужа, думая, что будет пересекаться с его дочкой только по огромной необходимости.
В те выходные, которые Марина мечтала отсрочить, папа все-таки ее повез к себе. Но у них с Оксаночкой наметились планы, а Марину Игнат подкинул своей маме – на крыльцо. Знал, что бабушка сейчас из-за своих коленей вообще не нянька, потому сказал, чтобы дочь постучалась только тогда, когда они с Оксаночкой отъедут уже от дома. Постучалась. Никого.
— Она в стационаре, — занервничала соседка, — Марина? Да? Бабушка ж твоя в стационар легла, колени свои подлатать… Папка твой не знает, что ли? Хотя куда там, откуда ему знать, если он матери не звонит-то никогда, только поздравляет с праздниками, да и то с таким видом, будто милостыню подает. Телефон-то у тебя где? Маме позвонишь?
Лена примчалась за 20 минут. Еще 40 минут ушли на то, чтобы отчихвостить бывшего мужа, который оставил ребенка под дверью. Игнат же торопился на спектакль, а проблемы дочери ему до лампочки:
— Я так решил – я оставил. Все на основе тех данных, что у меня были. То, что мама в стационаре, не входило в эти данные. А я, прости, не гадалка. Адьос. Разговор окончен.
Свою вину он признавать не приучен, конечно.
Когда Игнат пожаловался, что Лена не хочет отдавать ему дочь, чем нарушает все договоренности, то Лена долго размышляла – опасно или нет? Она спросила у Марины. Девочка ответила, что все-таки хочет увидеть папу.
— Мариша, если папа скажет, что у него дела организовались, и повезет тебе куда-то, то звони мне. И я телепортируюсь к тебе.
— Прям телепортируешься?
— Ага.
Но на душе у Лены было как-то неспокойно. Марина слала ей фотки, как она скачет на батуте, и как есть пончики в придорожной кафешке. Вроде, выходные у дочки удались. Но Лене все равно было неспокойно.
Чтобы не дергаться по пустякам, Лена решила помыть окна во всей квартире – особенно на застекленном балконе, а то там уже скоро улицу не разглядишь сквозь слой пыли. Сколько можно откладывать? Она намывала стекло с наружной стороны, как телефон слабо пискнул в кармашке фартука. Лена поставила ногу на табуретку, убрав ее с подоконника, чтобы чувствовать себя немного поустойчивее.
— Елена? Это вы? Вы та, кого бросил Игнат?
Оксаночка!
— Единственная и неповторимая.
— Ну, в этом я сомневаюсь… Короче, тут с Мариной что-то не то. Она будто воздух ловит… Не знаю, как это назвать… А, не хватает ей воздуха! Сипит что-то… Я не разберу. Короче, что с ней делать, чтобы это прошло?
— Что она ела??? – Лена с такими признаками уже сталкивалась.
— Мармелад… Шоколадку…
— С чем шоколадка??
— С орешками. Фи, я обертку уже в ведро выкинула. Это мне ее доставать сейчас? Иу… Как это… Иу… Читаю… С фундуком.
— Ей категорически нельзя фундук. Я об этом Игнату во всех блокнотах написала, я вам обоим это говорила, когда Марину к вам отправляла. Вы состав не читаете?
Фундук, судя по всему, был дробленый, иначе бы Марина его разглядела, ей ведь уже не два года.
— Что это одного кусочка будет?? – спросила Оксана, — Она даже не попробовала практически. Сразу свалилась.
Лена досчитала до пяти. Не время истерик. Надо думать только о дочери.
— Оксана, не бросай трубку. Будь со мной на связи, пока едет “скорая”. Я должна слышать все, что у вас происходит.
— Что, надо было “скорую” вызывать?
Лена устояла на ногах, приложив к этому нечеловеческие усилия. Если не она, то кто? С этой мадамы станется и сейчас “скорую” не вызвать.
Вскоре все были в поликлинике.
Состояние Марины стабилизировалось.
Лена от нахлынувшей на нее злости вообще не могла говорить без крика, а Игнат гордо вскидывал подбородок – “моя хата с краю”. Его там не было. Он не причем. Если бы и был, то списал бы все на то, что Лена неразборчиво ему написала инструкцию к дочери. А, если и разборчиво, то не на той странице блокнота. А, если… В запасе у него миллион отговорок.
Оксаночка суетилась:
— Какой плохой этот фундук для Марины. Я вот его ем и ем, и ничего. Ну, когда хочу разнообразить свое питание, то беру орехи, Игнат, ты в курсе, беру орехи и придумываю с ними рецепты. Объедение! Надо же, как обидно, наверное, Марине, что она никогда не попробует ничего с фундуком.
Что-то промелькнуло в глазах Оксаночки… Лене показалось, что за маской недалекой красотки прячется кто-то куда более расчетливый, чем все думают.
— Оксана, а зачем вы купили сладости, если никогда их не едите? – спросила Лена.
— Для Марины, конечно.
— И как же так вышло, что с лету попали на шоколадку именно с дробленым фундуком?
— Совпадение, — прорычала Оксаночка.
Лена ее раскрыла. Но Оксаночка своего добилась – Марину перестали отпускать к отцу.
***
— Оксану тоже не помнишь?
— Твоя старая байка о том, что она подсунула Марине фундук! Самой не надоело клеветать на девушку? Она, хоть и моя бывшая, но очень хорошая.
— Как бы не так.
— Короче, присылай Марину с покаянием к вечеру, когда я буду посвободнее.
Лена положила трубку.
Из комнаты, как и тогда, высунулась Марина.
— Я не буду поступать в институт, если за это заплатит отец.
— Я тоже не в восторге, — сказала Лена. Не в восторге, но… Какой конкурс-то на бюджет, и с какими баллами там приедут дети. Как Марина без высшего образования…
— Мама, я за эти подачки ему в ноги падать не стану.
— Не поступишь же…
— Поступлю! Он мне такую мотивацию подарил, такой стимул создал, что я по 100 баллов все сдам!
Когда Марина прошла по конкурсу, то ее все поздравляли, и лишь, где-то в углу, сидел обозленный Игнат.
