— Ксюша, это что такое? Ты что, выбросила мамины огурцы?
— Вась, ну конечно. – вздохнула Ксения. – Они давным-давно забродили… И мягкие. Их же есть невозможно…
— Ну ничего страшного. Выкинула бы те, которые сверху, остальное можно было помыть и все. Ничего, мы с мамой ели вздутые банки, и живы-здоровы. А тут просто немного постояли. Нельзя же так с продуктами, Ксюх, они денег стоят!
Василий с высоко поднятым подбородком и осуждающим взглядом прошел мимо жены, что-то ворча себе под нос.
Ксюша вздохнула. Когда-то ей это казалось милым. Она ненароком вспомнила их первые свидания…
…По парковой дорожке, широко улыбаясь, шел высокий парень в белой рубашке. У него в руках был букет цветов. Полевых, как и любила Ксюша.
— Вась. – ахнула девушка. – Да ты что? На поле был? Сам нарвал?
— Да, – кивнул парень. – А чего эти розы? Банально, так ещё и дорого. Мы лучше с тобой на аттракционы сходим и покатаемся.
Ксюша улыбнулась и пошла следом за парнем…
Ксения из настоящего встряхнула головой и прислушалась: Василий и правда мыл огурцы. Вообще она уже давно ничему не удивлялась. Раньше она думала, что они не идут в кафе, потому что Вася любит гулять, а не потому что ему жалко денег. И на колесо обозрения они пошли не из-за самых дорогих билетов в парке аттракционов, а из-за заботы о ней. Чтоб не растрясло нигде ненароком…
Но сейчас, когда прошли годы, свадьба, родилось двое детей, Ксения всё понимала. И ей оставалось только мириться. Или басtовать. Она выбрала молчание.
Ксения зашла на кухню и подошла к плите, чтобы положить еду близнецам и себе с Василием. Гречка, котлеты, салат – все просто. Никаких излишеств в их доме не бывало.
— Вась, что ты делаешь? – устало спросила Ксения. Её муж стоял над тарелками детей и разрезал котлеты.
— Им всего пять, думаю и половины котлеты хватит.
Василий с совершенно серьезным лицом разрезал котлету в одной из тарелок, а из второй забрал и положил обратно в сковороду.
— Ты совсем уже?
— Думаешь?
— Да, Вася.
— Ну и правильно. Мы такие же люди, как и они, – произнес он и принялся резать котлету в тарелке жены. – Это же говядина, а она дорогая. Ты что так смотришь? Вообще, много мяса есть вредно, тем более жареного. И да, в следующий раз делай на пару, потому что, когда жаришь, остатки прилипают к стенкам. Да и масло тратится, оно подорожало сейчас.
— Дети не любят на пару.
— Полюбят. Это полезнее, – сказал, как отрезал, Василий, закончил с котлетами и ушел. Ксения опустила взгляд на тарелки с обрезанными котлетами и поняла, что её терпение, оказывается, не безгранично…
…В конце неделе вернулась Ольга Андреевна – свекровь. И по сравнению с ней Василий был эталоном щедрости.
— Ксюша, дорогая, встречай, я детям обновки привезла! Повезло вам с бабушкой, никогда без подарка не прихожу!
Ксения, пару минут назад приехавшая с работы, вздохнула, черtыхнулась про себя, и пошла встречать свекровь.
Ольга Андреевна протянула пакет Ксении.
— Ольга Владимировна, это вещи для девочки. — заглянула в содержимое Ксюша. — А у нас с Васей мальчишки.
— Ой, да какая разница, – отмахнулась Ольга Андреевна и полезла в пакет, доставая майку с “Хелоу Кити”. – Ну розовый кот, и что. Лешеньке нравятся кошки. И потом, дети маленькие еще. Какая разница какой цвет — розовый, красный или синий…
— Хорошо, Ольга Владимировна, я поняла, спасибо. Мы с мальчишками все разберем. Немного позже…
Улыбнувшись свекрови, Ксения отложила пакет в сторону. Позже она его выкинет. Мало того, что вещи были для девочек, так ещё и ужасно потрепанные. В таких на огород стыдно выйти.
— Вась, когда мы уже съедем? У меня сил нет жить с твоей мамой. – тихо сказала Ксения, закрывая дверь.
— Ну что за глупый вопрос? Когда накопим на квартиру.
— Вась, давай возьмем ипотеку, мы только к старости накопим.
— Мы уже про это говорили. Ипотека – это kабала, понимаешь? Столько переплат. Да и с мамой жить практично. Она готовит, убирает, закрутки на зиму…
— Ты в своем уме? – крикнула Ксения и закрыла глаза, понизив голос. – У нас дети в одной комнате с твоей мамой спят! Хорошо, им пока пять. А когда больше станет? Что они будут делать? Да мы не то что уединиться не можем, мы вообще ничего не можем. Потому что на дверях нет замков, а Ольга Андреевна запрещает нам их ставить. Потому что это не практично!
— Успокойся и выключи свет. В конце месяца счет прилетит, офигеем.
Ксения громко застонала и уткнулась лицом в подушку. Всё. Она больше не могла.
…
Сkандал разразился на следующий день. Василий не разрешил смотреть детям «спокойной ночи, малыши». Видите ли это было лишнее и к тому же дорого… Это стало последней каплей в чаше терпения Ксюши.
— Всё, хватит, – плакала Ксения. – Я так больше не могу! Я ухожу и забираю детей! Мы едем к моей маме, там хотя бы у них будет своя комната.
Женщина схватила чемодан одной рукой, другой рукой, подталкивая сыновей, направилась к выходу.
— Леша, Саша, идемте.
— Ксюш… Ты куда? – застыл Василий. – А как же наша семья? Как же мы? Я думал, что у нас всё хорошо… Ты вроде всем была довольна.
— Шесть лет я терпела это. Тебя и твою маму. Мы шампунь покупаем в огромных канистрах, бумагу для туалета только самую дешевую. У детей вместо нормальных игрушек то, что осталось после тебя и твоего брата! Я не могу так. Я хочу нормальную жизнь для мальчиков, а не вот это все. Я лучше буду транжирой, чем такой, как вы.
Ольга Андреевна, мать Васи, демонстративно схватилась за сердце и не дала сыну пойти за женой.
— Ох, сынок, что-то сердце заболело… Не надо, Васенька. Она опомнится. Вернется. Обязательно. Да и кому она нужна, с двойным прицепом…
И Вася верил. Верил, что она вернется.
…
— Ксюх, ты че делаешь? – спросила Лидия Федоровна – мама Ксении. – Просто выкинь пакетик и возьми новый.
Ксения вернулась в реальный мир из своих мыслей и посмотрел на руки. Она по привычке начала одним и тем же пакетиком заваривать третью кружку чая.
— Как вы вообще там жили? Я давно говорила, что нужно уходить. Это не жизнь, а выживание. И вообще это паtология какая-то, нездорово все это…
— Да, – отрывисто кивнула Ксения и застыла, открыв холодильник. Там был сыр. Хороший, не плавленый, а нормальный сыр. Колбаса, мясо, йогурты… – Надо конфеты спрятать, а то дети все поедят.
— Да пусть едят. Я зачем их покупаю?
— Лучше спрячь, они не привыкли, что конфеты в доступе, обсыпет.
Лидия Федоровна кивнула, посмотрела жалостливо и осторожно погладила дочь по плечу.
Наступила ночь. Ксения встала с кровати и пришла на кухню. Она не могла заснуть. Постель была слишком мягкой, не скрипела. Кровать, на которой они спали с Василием, была ужасно старой.
Ксюша подошла к холодильнику и распахнула его. Глаза с немым обожанием смотрели на продукты. Молоко у мужа покупалось самое дешевое, йогурт вообще было нельзя, вместо него кефир. Творог делали сами из молока, которое прокисло.
Ксения отрезала хлеб и сделала себе знатный бутерброд с колбасой и сыром. Толстый, нескладный бутерброд еле влез в рот, но, боже, как же это было вкусно… И никто не стоит над душой. Не говорит, какой толщины должен быть ломтик колбасы. И что сыр только раз в день, на завтрак… Она взяла йогурт и отпила его, прямо из бутылочки. Вкуснотища!
— Мамочки, какая же я была глупая… Как же хорошо не экономить…
Как она могла почти шесть лет терпеть его? Как она жила по его правилам и порядкам? Не ела, что хотела. Не делала дома ремонт, ходила в одежде свекрови, носила одни сапоги все пять лет. Как?
…Несколько недель спустя в дверь раздался звонок. Ксения недавно встала, это был выходной. Мама позволила поспать подольше и повела мальчишек в парк.
— Кто там? Вася?! Ты что здесь делаешь?
На пороге стоял муж.
— Ксюш, возвращайся. Мы… Мы с мамой будем не так сильно экономить. Конечно, транжирство -это грех. Но мы будем… будем больше тебя слушать и… И я люблю тебя, Ксюш. Вернись, у нас ведь семья, дети…
— Нет! Нет! И ещё раз – нет! Я больше не вернусь. У моих детей есть своя комната, у меня тоже. Они смотрят мультики не пятнадцать минут в день, а я не полчаса. Они едят не половину котлеты. Они могут прийти и взять конфету. И мы больше не стираем черtовы пакеты. И я наконец-то купила себе нормальный домашний халат. Слышишь? Я хочу нормальную жизнь. Это мои деньги, я трачу их так, как могу. Всё! Пока. О разводе тебя известят!
Ксения захлопнула дверь и расплакалась. Она не знала, почему начала плакать. Наверное от сожаления и жалости к себе. Да, ей придется больше работать, чтобы обеспечивать детей, но она была готова. Готова на всё, но обратно она больше не вернется. Это не ее жизнь…
