Татьяна Андреевна сидела в кресле на втором этаже коттеджа. Грызла семечки и аккуратно плевала шкурки в кружку. На часах уже пять, скоро все соберутся, она кружку отставила, встала, в зеркало на себя взглянула. Ну это ж надо, она, Танька — косая, на деревне самая страшная, да никому не нужная, и вдруг хозяйкой коттеджа заделалась. Да ещё и живёт без забот без хлопот, да за что ей это всё, страшно даже! Ведь ничего такого дельного то не делала, нищая всегда была, не роптала, не удивлялась, жила просто, словно так и надо.
Домушка то их с мамкой совсем покосилась, маманя старая, болезная, в щели в дому холод задувает. В одеялку старую мамка завернулася, спиной к печке сидит, квелая, спину застудила. Крикнет ей, — А ну подь суда, Татьянка! К деду Грише сходи, мать у них болеет, помочь надо. Вот ведь тоже, пригрели на груди змеюку подколодную, стерву енту на свою беду, Мишкину змеюку Тамарку полюбовницу, а теперь суди ряди, разбирайся, а жить то надо. А ты иди, подмоги, не развалишься. Дед Гриша обещался яиц да картохи дать, а то гляди и куриных потрохов, ты сходи к им, Татьянка, по соседски к им сходи.
У деда Гриши сын Мишка оженился в том году. А в этом Тамара сына ему родила. А через полгода сбежала, вольницу она любит, как пришла, так и ушла, бросила Мишку, вот стерва. У Тани руки ноги холодеют от страха, но она идёт к ним. Таня давно Мишку любит, да толку то. Он всем девкам нравится, а Танюха корявая, глаз один косит. Одно слово — неладная. Мамка говорит не позарится никто, а Таня и сама знает. У Мишки сынок маленький, Тамара бросила их. Танюшка к ним придет, приберется, еды всякой настряпает, младенца накупает, молоком накормит и ей самой тепло, она и не помнит, что корявая, словно это семья её. Дед Гриша доволен, бороду оглаживает. У него замысел есть, Танюшка сноровистая, ей уже осьмнадцать скоро.
Татьянка дома супа густого картофельного наварила с потрошками. Дед Гриша полную корзину собрал, и картохи, и яиц, и потрошков от петушка, что с утра зарубили. Мамка горячего поела, спину ей отпустило, а Татьянка и рада…
Татьяна Андреевна шкаф открыла, надо хоть платье переодеть. С утра встала, все полы в коттедже намыла — гости же. У неё всегда порядок, всё блестит. Дети хотели работницу прислать, убрать, наготовить, вот ведь позор какой. Татьяна Андреевна и так никак не привыкнет, и за что ей такие блага да богатства…
Свёл их всё таки дед Гриша, благославил с Мишкой, Танюшка краснела, глаза опускала, но Никита уж и мамой её стал звать, да и как без бабы в дому. Она и мечтать не могла, что замужней станет, что познает бабского счастия. Но недолго оно длилось. Сбежал её Мишка, в деревне говорили, что Тамару видели, с ней видать и сбежал. Незнамо куда подался, да только их и видали.
Никитке уже десять было, мамка совсем слабая, да и дед Гриша сдавать стал. На Танюшку давно тракторист Серёга погладывал. Чудеса, словно и не видел, что не ладненькая она, да и глаз косит. Видел только её смущение, да косы тугие, пшеничные, гладкие. Да кожу нежную, шелковистую розовую. Смущал он её, добивался, а она то вроде и замужняя, а мужа то и нету. Дед Гриша кряхтел, молчал, вздыхал, косился, да не выдержал, — Да живи ты с ним, Татьяна, Мишку ужо и нечего ждать, живи. По граждански живи, что же делать-то. Татьяна и знать не знала, что её так любить кто-то может. Да за что её так любить, странно даже. Родился сыночек Сашенька, и Танюша поняла — вот оно, счастье. Только было оно опять недолгим, одного за другим унесла беззубая с косой. Деда Григория, за ним маманю, а потом вышло страшное, её Серёга в полынью провалился. Не врут, что троих уводит беззубая, Таня билась в истерике, только сейчас поняла, как Серёга был дорог сердцу её…
Вот и машины подъехали. Дождалась Татьяна Андреевна, в первой Саша с женой Лизаветой и дочками, они ближе живут, на поселке. Лизавета на фабрике главный бухгалтер. А Саша её, Александр Сергеевич, начальник производства на местном молокозаводе. Две доченьки у них — Катерина и Настасья, две внученьки Татьяны Андреевны. А следом из города Никита с Людмилой, тоже с дочками. Кристина и Полинка, и ещё две внучки у Татьяны Андреевны от старшего, от Никитушки, от Никиты Михайловича. Никита, как подрос, в техникум поступил, потом на заводе машиностроительном работал, брата младшего помогал поднимать. С другом купили в складчину две машины подержанные для уборки мусора, фирму создали. Теперь у них целый парк машин, и снег чистят, и мусор вывозят, доброе, чистое дело делают. Вот коттедж матери построили, обставили, она до сих пор дивится.
— Бабушка! Мы приехали! — набежали внучки, обнимают бабушку любимую, она их тоже, рук еле хватает, но хватает, четыре внучки любимые, родные, в их породу все девки, в их родню! Мамка у Татьяны Андреевны в молодости красивая была, в неё и волосы пшеничные густые. Так и у внучек такие, у всех причём, вот ведь чудеса. И глаза с поволокой синие, ну а как же! Никитка Татьяну Андреевну к доктору как-то повез, хотел помочь, мамушке косоглазие исправить. А она в последний момент передумала. Разве можно себя преображать, её же не узнать могут! Помрет она, будет её ТАМ Серёга её, Серёженька встречать, да не узнает, нет, нельзя так менять то, что не ею сотворено.
Все выходные Татьяна Андреевна глаз не сводила с Никиты и Саши, с сыночком любезных, судьбою подаренных. Внучки то и дело на ней висли, — Баб Тань, а ты к нам приедешь? Нет к нам сначала! А на каникулы нас примешь? А лапшу нам молочную сваришь, папа говорил, ты в детстве ему варила, и компот из малины, да баб Тань?
Пролетели выходные, все разлетелись, в пятницу опять соберутся. Татьяна Андреевна порядок навела, обошла свой коттедж, не перестает она удивляться, как живёт она, ну словно барыня, да разве заслужила она такое, да как же так? Потом собрала всё самое вкусное, сложила полные сумки. Сначала надо зайти к Егоровне, через два дома живёт она одна, не ездят к ней дети, видно заняты. А потом к дяде Славе, у того жена померла, а сынок его бедолага, пьянчужка, то работает Антоша, то пьет, вот ведь наказал господь. Угощения им отнести, да по дому помочь, ведь не барыня она, она так и есть Татьянка косая, такой её господь создал, да одарил любовью и благами всякими. Грех ей, бабе простой, так много ни за что получившей, другим людям не помочь, не поделиться. Грех.
