-Давай! – кричал мужчина, глядя то на секундомер, зажатый в руке, то на девчонку, что, далеко выкидывая ноги вперед, бежала по стадиону. – Да, так! Молодец! Последний круг!
Ира не слышала, что кричит ей отец, она просто бежала, слившись со скоростью в единую, безмолвно-ошалелую субстанцию. Ноги уже не чувствовали ударов о землю, доведя свои движения до автомата, расширенные ноздри старались впустить как можно больше воздуха в меха легких, сердце, повинуясь раз и навсегда заложенной смене «спазм-бросок», выбрасывало литры крови в канаты сосудов. На лице Иры была гримаса, некрасивая, превращающая ее из женщины в бесполое, сильное существо, рожденное, чтобы побеждать.
-Всё! – мужчина около трибун, отец Ирины, Станислав Павлович, поднял вверх руку. – Отдыхай!
Стадион «Буревестник» был пуст, только вороны, сердито копаясь в замерзшей земле, надрывно каркали, расправляя крылья и отгоняя друг друга.
Скоро на дорожки придут студенты-медики, хохоча и толкаясь, они выстроятся в шеренгу, посчитаются и начнут занятие. Оно продлится недолго, а потом они забудут о спорте до следующей недели. У них другие дела, заботы, жизнь…
…Девушка постепенно сбавила темп, перешла на шаг, надувая щеки и стараясь унять дыхание. Она отсчитает еще круг, а то и два, успокоится, вспоминая, что вокруг есть обычная жизнь, что сейчас, когда Стас выскажет ей все свои замечания, она уйдет в раздевалку, прополощет рот, стараясь не глотать воду, хотя очень хочется, примет душ и, одевшись в фирменный спортивный костюм их клуба, сядет на лавку, откинувшись спиной на стену и закрыв глаза. В голове будет гудеть, гудеть в ногах, руки лягут на колени сломанными ветвями. И Ира скажет себе в который раз: «Всё!»
И сама не поймет, то ли это конец сегодняшней тренировки, то ли всей ее карьеры.
Двадцать один – это далеко ни закат, ни предел, она знает спортсменов гораздо старше себя, да и сил еще много. Физически она в полном порядке, а внутри пусто. Ее корабль дал течь, он погружался в безразличие ко всему, что происходит вокруг, все глубже и глубже…
Так уже было, потом проходило, она отвлекалась, тренировалась в три раза сильнее и дольше. Клин клином, как говорится, вышибают.
Отец хвалил ее, ставил в пример девчонкам, что были с Ирой в одной команде, то ли Стас ласкал свое ущемленное когда-то самолюбие (много лет назад его выставили из команды легкоатлетов, и он поклялся, что фамилия Загорских еще станет красоваться на первых местах в спорте), то ли просто отдавался работе целиком и радовался результатам…
Когда Ирка спрашивала, что же случилось, почему папу исключили из списков участников сборов, Стас уклончиво отвечал, что случились некоторые разногласия с тренером, неурядицы с определением участников соревнований. Не мог же он ей вот так, честно, выложить, что бросил все и уехал в Крым с малознакомой девчонкой, что не отвечал на звонки и подвел команду. Тогда с ним было то же, что сейчас с Ириной, только он продержался дольше, всё тянул с уходом. А потом перерубил одним махом пуповину своей спортивной карьеры…
…-Ну, где ты там ходишь? – отец раздраженно посмотрел на Иру, хлопнувшую дверцей машины. – У нас не так много времени, скоро вся команда соберется. Через четыре часа общий сбор.
-Папа, мне нужен сегодняшний вечер, — упрямо, в который раз, глядя в пол, сказала Ирина.
-Брось, Ир! Не время сейчас, потом еще с подружками насидишься, сейчас нужно тренироваться.
-Я, кажется, тебе уже говорила, что это не просто посиделки. Мы провожаем Людочку, она улетает послезавтра, навсегда улетает, я дружу с ней с детского сада, я хочу проститься. Что непонятного?
Девушка сжала в руке пластиковую бутылку, та хрустнула, крышка, закрученная лишь слегка, отскочила, и вода пролилась на пол.
-Да что ты делаешь?! Убирать будешь сама! И, вообще, я не для того бросил все, не для того тут торчу с вами, чтобы ты напивалась с какими-то пустышками, срывая график! Вот пройдут соревнования, тогда будет у тебя время.
-Ты не слышал, папа? Она уезжает навсегда.
-И что? Слава Богу, в наше время есть телефоны, «Скайп» и прочее, что у вас там в чести! Не изображай из себя убогую. Всё, я сказал!
Он круто вырулил на трассу, включил музыку и рванул вперед, подрезая попутные машины.
Мокрый снег, как будто боясь разразиться во всю силу, скатывался по стеклам тонкими волосяными нитками, фары – красные, желтые, белые – расплывались, дымясь и теряя четкие очертания в тумане летящих из-под колес брызг.
-Нет, ну, ты смотри, что делает! — Стас ругал водителей, перекрикивая радио, сигналил, как будто сам сейчас участвовал в безумной гонке и боялся проиграть. Руль вправо, влево, резко, лихо, по газам, потом вдавить педаль тормоза, так, что сзади начинали возмущенно сигналить…
Ира, вжавшись в сидение, закрыла глаза и, сделав музыку в своих наушниках громче, попыталась уснуть. Шум вокруг, грохот ударных, стальные звуки электрогитары — все, чтобы на время забыться, перестать соображать, став просто одной из нот на длинной, нескончаемой строке жизни.
У Иры был старший брат, Петька. Разница три года и такие разные судьбы…
Петя не смог похвастаться богатырским здоровьем, как будто нарочно застраховавшись от отцовских амбиций двойным обвитием при рождении, семеркой по шкале Апгар и кривыми, слабыми ногами.
Петр, осознавая свою «ущербность», слабость по сравнению с сестрой, сначала грустил. Стас брал Иринку на тренировки, хвалил, а Петя сидел дома с бабушкой, пока мама не сменяла ее, придя с работы. Ирина уже участвовала в первых соревнованиях, получала грамоты и медальки, пластмассовые, купленные в соседней «Союзпечати», торжественно целовала их и вешала на крючок в комнате, а Петя шатался по двору, гоняя голубей и щелкая семечки на родной, с одной отломанной доской, лавке у подъезда.
Мальчика пытались пристроить куда-то, но он быстро остывал к кружкам, обязательным, как считали, взрослые, занятиям. Его трепало из стороны в сторону, как флаг по ветру. То он принимался мастерить кораблики, то запускал фанерные самолеты, задрав голову и до темноты в глазах смотря на кружащий в небе самолет с красными гуашевыми звездами на фюзеляже, то таскался к Михалычу, знакомому трудовику, у которого был доступ к токарному станку. Стружки металлическим серпантином разлетались в стороны, запрыгивали за воротник, а Петька, закусив язык, точил болты и гайки, смотрел, как резак снимает металл, словно масло с большого куска.
Потом наступало время безделья, им Петя тоже наслаждался сполна. Он бродил по городу, один или с друзьями, смотрел на спешащих людей и вдыхал пьяный, душный аромат улиц.
Гитара надолго поселилась в его комнате, она то стонала, как загнанный в ловушку волк, то бренчала не хуже балалайки, то томно выжигала на сердцах слушающих линии романтических перипетий.
Ира часто приходила в Петькину комнату, забиралась с ногами на кровать и слушала, тихо подпевая. Она завидовала брату, его безбашенности, свободе и, как ни странно, ущербности. Именно она давала такую свободу… Пусть и иллюзорную…
…Сегодня у Петьки не было занятий, лекции в институте отменили, можно было расслабиться.
-Привет, — парень выехал на стуле в коридор, снимая наушники.
-Привет, — Ира скинула кроссовки и бросила на пол сумку. – Мать дома?
-Не, с утра ушла, сказала, что сегодня у нее «день для себя любимой».
-Понятно. Маникюр-педикюр и трескотня с подружками… — кивнула Ирина.
-Петь, сваргань нам чай, что сидишь! – Стас пришел чуть позже, нервно посматривая на часы. – У нас мало времени. Ира, отдохни, потом поговорим.
Петя встретился взглядом с сестрой. Та только пожала плечами.
Брат знал, что Иринка хотела сегодня вечером рвануть с девчатами в клуб, что нужно попрощаться с Людкой, красивой, курносенькой девчонкой, в которую Петя был даже одно время влюблен, но отец, как обычно, все решил за свою чемпионку.
Паренек спокойно, даже нарочито медленно, как будто назло вечно спешащему отцу, прошел на кухню, поставил на плиту чайник и не спеша нарезал бутербродов.
-Иди, я тебе налил чайку, — заглянул он потом в комнату сестры. – С сахаром, с лимоном, иди!
-Петь, — Ира обернулась. Петя сразу понял все, зашел, закрыл дверь.
Ира сидела и тихо плакала, как мелюзга, как будто ей всего пять лет.
-Ну, чего ты?! – Петр сел рядом. – Не отпустил?
Ира кивнула.
-Я так устала, Петька! Ты себе не представляешь, как я устала! Меня уже мутит от всего, а он не понимает…
-Да, угораздило нас родиться в семье тренера…
Петр пожал плечами.
-Ну, и брось все! Скажи, только уверенно и резко, чтобы все поняли, что ты всерьез! Иди и скажи ему, что ты больше не в команде.
Петя внимательно посмотрел на сестру. Ира задумчиво вздохнула, обхватив плечи руками.
-Он не поймет все равно, и потом, я не могу его подвести…
Помолчали, слушая, как на кухне отец с кем-то громко разговаривает по телефону.
-Ир, ну, я вот все смотрю на тебя, — Петр подошел к окну и, отодвинув шторы, стал наблюдать, как вороны на крыше соседнего дома, срываясь с парапета от сильного ветра, снова планируют обратно, выставляя свои острые когти вперед. – Я понять не могу, ты же такая сильная, ты же кремень, а за себя постоять не можешь. Ты вот скажи, твоя жизнь – она, действительно, сейчас твоя? Ты этого хотела, хочешь, об этом мечтаешь?
Ирина задумчиво мяла в руках носовой платок.
-Я вот не знаю, кем хочу быть, но никому, слышишь, никому не дам решить это за меня, — Петя усмехнулся. – Да тут особо никто и не жаждет внедриться в мою жизнь. И я рад этому. А ты, давай, отдувайся за нас обоих. Папочка тешит своё самолюбие, твоими руками, ой, в смысле, ногами, завоевывает кубки, раз своими собственными не получилось.
-Замолчи! – огрызнулась Ира. – Отец – отличный тренер, талантливый спортсмен, не его вина, что он тогда вышел из сборной.
-Да кто знает, чья там была вина! – Петя отвернулся от окна. – Сейчас разговор о тебе. Тебя мнут бульдозером, а ты терпеливо корчишься. А что дальше?
Ирина вдруг вскочила, схватив брата за плечо, и вытолкала его за дверь.
-Иди, собирай свои кораблики! – крикнула она и захлопнула дверь.
-Ирка! – Стас кричал уже из коридора. – Я по делам отлучусь, к пяти будь готова, общий сбор команды. Ты слышишь меня?
-Да слышит она тебя, не ори, — буркнул Петя. – Оставил бы ты ее в покое. Она не беговая лошадь, человек, однако!
-Петя, твоя сестра прежде всего талантливый человек, — слово «талантливый он говорил особенно медленно, по слогам. — Ей даны такие ресурсы, которыми грех не воспользоваться. Я просто хочу помочь, и ты это прекрасно понимаешь. Ладно, все, я уехал.
-Пока, — улыбнулся сын…
…Ира прошла на кухню, плеснула в чашку остывший чай и села за стол. Есть не хотелось, вообще ничего не хотелось.
-Витаминов, что ли, не хватает? – пробурчала она себе под нос. – Петь! Где банка с витаминами?
Брат прошлепал босыми ногами по коридору, заглянул в кухню, улыбнулся и ответил:
-Твоих здесь нет. Собирайся, оденься потеплее. Метет на улице.
-В смысле, собирайся? Мне рано! Отец заедет позже.
-Забудь ты о нем! Со мной пойдешь гулять, если не брезгуешь, конечно.
Он растянул штанины, демонстрируя кривые, колесом, ноги.
Ирина поперхнулась печеньем, быстро вымыла чашку и, сложив руки на груди, уставилась на загадочно улыбающегося брата.
-Что задумал?
-Сюрприз. Собирайся!…
…-И? – выйдя из подъезда, Ира замерла. – Что дальше?
Она обернулась, чтобы посмотреть, где брат, но не успела. В спину посыпался град твердых, крупных снежков. Девушка рванула на детскую площадку, спряталась за горку и, под визг малышни, стала лепить свои снежные снаряды. «Перестрелка» длилась до тех пор, пока весь, еще несмелый, хилый снег не был собран со всего двора, и не решено было слепить снеговика.
Ира раскраснелась, толкая перед собой огромный ком. По бокам помогали близняшки из третьей квартиры, Петя лепил голову, другие собирали веточки и листочки для лица снеговика.
-Красота! – Петя, довольно кивая, заставил Иру сфотографироваться со снежной поделкой. – Ну, как? – спросил парень, заглядывая сестре в глаза.
Та пожала плечами.
-Тогда едем дальше, только варежки поменяем.
В рюкзаке оказалось все необходимое, как будто Петя заранее все продумал и собрал.
-Куда теперь? – Ира, кажется, входила во вкус их нечаянного, детского побега…
Город, безразличный к двум бродяжкам, жил своей жизнью, кипел событиями, источая аромат уличной еды и кофе. Ира с братом покормили уток на полузамерзшем пруду, побродили между странными, чуть припорошенными снегом скульпторами в парке, в каком-то кафе поели сомнительных гамбургеров, запивая жиденьким, прозрачным чаем в пластиковых стаканчиках.
-А, помнишь, как давно, в детстве, мы спускались к реке и запускали кораблики? – разомлев от теплого воздуха уличной забегаловки, сказал Петя.
-Помню. Ты делал пароходы с трубой, а я – какие получится. Так и не научилась грамотно мять бумажки, — усмехнулась Ира.
-Ну, еще не поздно! – Петя вынул из рюкзака тетрадь и стал вырывать из нее листы.
-Подожди, — вдруг удивленно нахмурилась Ирина. – Это же твоя тетрадка со стихами! Зачем!?
-Да не думай ты! Прошло все, пора избавиться от этих слюнявых стенаний! – он нарочито весело сложил очередной кораблик.
Но Ирина замерла, схватив тетрадь и прижав ее к себе. Девушка слишком хорошо знала, когда и для кого писал Петя эти стихи, знала, что Люда, ее подруга, тогда дала кривоногому парню отставку, высмеяв за настойчивость.
-Не надо, Петь, можно, я себе оставлю?
-Ну, хорошо. Но эти пять корабликов мы запустим!
Он оставил деньги на столике, схватил сестру за руку и, набросив ей капюшон на голову, помчал по улицам туда, к набережной, что, скованная гранитными оковами, томила в своем плену холодную, своенравную реку.
-Давай, ты первая! – скомандовал он и дал Ире в руки бумажный кораблик.
Когда-то давно, в детстве, когда Ира уже «подавала надежды», но жернова спорта еще не переломали ее, Петя с сестрой загадывали желания, пока плывет бумажка по волнам, пока не нырнет она на глубину. И чем дольше не тонет кораблик, тем быстрее сбудется желание…
Ирин кораблик сегодня плыл долго, падал на бок, но снова вставал, упрямо борясь с грызущими его борта волнами.
-Ты смотри! – Петя рассмеялся. – Видать, прямо сейчас все сбудется! Ты же загадала?
-Да…
Петя не стал больше ничего спрашивать, он просто отступил на шаг назад, наблюдая, как Ира, беззаботно подпрыгивая на месте каждый раз, как ее кораблик скрывался за волной, смотрит вперед, мечтая о будущем…
На дне рюкзака вибрировал телефон, но Петр не даст трубку сестре. Отец будет сотни раз набирать и набирать номер своей чемпионки, ища ее следы по незримым проводам сотовой связи, но не найдет. Не сегодня!
-Петь. Вечер уже, мне пора! – Ира спохватилась, ища часы, но они так и остались лежать дома, на столе.
-Действительно, пора! – Петя подхватил сестру под локоток, поймал такси, буркнув адрес, и уселся рядом.
-Куда мы едем? Мне же надо форму взять! – Ирина разволновалась.
-Ничего, сегодня можно без формы!
-А папа?!
-Переживет, — просто ответил Петя и сделал вид, что дремлет.
Через минут десять они подъехали к какой-то многоэтажке. Стекла залепило снегом, Ирина никак не могла понять, куда они попали.
-Выходим, — Петр открыл дверцу…
…Людмила открыла входную дверь и уставилась на румяную, как будто пьяную от чувства безграничной свободы, Ирину и Петю, что стоял чуть поодаль.
-Ребята?! – хозяйка отошла в сторону, пропуская гостей в квартиру…
…Текли неспешно разговоры на кухне, кто-то ставил чайник, на тарелках раскинулся кусочками яблочный пирог, сочась корично-терпким, сахарным соком.
-Решила? Уезжаешь? – Петя и Люда стояли на балконе, наблюдая, как, словно трудолюбивые муравьи, внизу копошатся автомобили.
-Да, но всего на год. По обмену… — Люда замолчала, поежившись, потом продолжила. – Спасибо, что пришли. Я с Ирой последний раз виделась месяц назад, на ней лица не было, а сегодня… Отец отпустил?
-Нет! – улыбнулся Петя. – Но мы решили, что Ира уже большая девочка и может уходить из дома сама.
-Да он ее потом загоняет! – тревожно нахмурилась Людмила.
-Посмотрим! Мне кажется, она сейчас переступает ту черту, когда ты перестаешь быть чьим-то трофеем и начинаешь просто быть. Сам по себе. Поздновато для нее, но еще есть шансы…
А потом они пили вино, расставив свечи в гостиной. Кто-то из гостей ушел, Ира уснула в кресле, а Петя и Люда все болтали, не смея задуть фитилек своего последнего свидания…
…Домой Ирина с братом вернулись под утро. Восходящее солнце разлило кроваво-красное, виноградно-вишневое вино по небу, размазало по облакам, плеснуло на снег, заставляя замереть и смотреть, смотреть на гордую, непреклонную красоту природы, которой, кажется, все равно, что там происходит в мире человеческих страстей.
Стас ждал дочь в гостиной.
-Ну, нагулялась? – бросил он, закуривая.
Петр загородил сестру плечом, но она аккуратно отстранила его и сделала шаг вперед.
-А если нет? Что тогда?
Петя улыбнулся.
-Что ты усмехаешься? – мужчина сжал кулаки. – Бездельник, и сестру такой хочешь сделать? Она, в отличие от тебя, достигла уже многого, а ты так и топчешься на месте! Бездарь, не смей больше ей мешать!
-Да мне смешно, папа, слушать тебя! Ты думаешь, я не знаю, за что ты вылетел из сборной? Нет. Ире я не рассказывал, думаю, ты сам это сделаешь. А я… Ничего не достиг… Медали не бряцают на крючке, да… Но я просто живу, отец, вот, учусь в институте, хорошо учусь. Не пробовал?
Стас хотел, было, ответить или ударить сына, но Ира на этот раз загородила брата собой.
-Папа, о чем говорит Петя? Что ты должен мне рассказать?…
…-В-общем, я однажды дал слабину, уступил пустой игре воображения, — закончил свой рассказ Станислав. – С той женщиной мы больше не виделись, ни она, ни я не искали друг друга. Но я всем заплатил за наши глупые поступки. Теперь я жалею об этом. Потом у меня появилась семья, родились вы, но…
Мужчина замолчал.
— Знаешь, папа, — тихо сказала Ирина. – Я думаю, что, если бы ты тогда не вышел из команды, то не было бы ни нас, ни мамы, ни нашей семьи. А еще я думаю, что не хочу разрываться между твоей мечтой и своей жизнью.
Стас вскинулся, было, но потом только махнул рукой.
-Делай, как знаешь…
…Ира стояла на старте беговой дорожки. Рядом, почти плечо в плечо, – соперницы. Это ее последний забег, она так решила, и кораблик ее жизни постарается больше не падать, зачерпывая воду бортами…
Потом, возможно, она пожалеет о своем решении, будет винить во всем брата, что, сбил ее тогда с верного пути, будет с тайной завистью смотреть на спортсменов, улыбающихся репортерам, возможно, будет ждать от своих детей, что те, опомнившись, как будто проживут именно ту жизнь, что не смогла сама Ирина…
Время, будь благосклонно к этой девочке, что идет по дороге рука об руку со своими сомнениями!…
