— Марьянка, ты чего тут делаешь? Ты плачешь что ли? – вся весёлость и улыбка вмиг слетели с Нютки, вбежавшей в хлев, чтобы схорониться тут от подружек, с которыми играли они в прятки.
Она вытерла рукавом вспотевшее личико и пригладила растрепавшиеся рыжие волосы, а затем присела под бок к своей старшей сестре. Та насупилась, отвернулась вдруг, словно стыдясь своих слёз, притихла, но недолго выдержав, разревелась вновь, рыдания душили её, она захлёбывалась слезами, и не в силах была остановиться. Уронив голову на руки, она вздрагивала всем телом, прислонившись к огромной куче душистого сена, лежащей в углу.
— Марьянка, — потрясла её робко за плечо Нютка, — Чего случилось-то?
Старшая сестра подняла своё опухшее от слёз лицо, поглядела на сестрёнку и выдохнула:
— Замуж меня выдают!
— За Ваньку? – ахнула от радости Нютка, и прижала ладошки к раскрасневшимся от бега, полуденной жары и услышанной новости, щёчкам.
— Если бы, — Марьянка вновь отвернулась, и, уткнувшись в сено, зарыдала.
— А за кого же? – удивлённо протянула Нютка, которой исполнилось недавно девять лет, и которая в любви понимала лишь одно, что главное найти своего человека, а дальше всё будет, как в сказках, что рассказывала им соседка, баба Стася – «и жили они долго и счастливо».
— Ведь ты же Ваньку любишь, — толкнула она сестру в бок, — И он тебя тоже. Али разлюбила ты его?
— Я? Я разлюбила? – Марьянка, которой весной исполнилось шестнадцать, в гневном порыве повернулась к сестрёнке, — Да я его пять лет уже люблю!
— Значится, он себе другую зазнобу нашёл? – ахнула Нютка, — Вот же ж гад…
— Не смей так про него говорить, — Марьянка сунула ей под нос кулачок, — Он хороший. Он меня вона как любит, с ярмарки ленты мне привёз и бусы стеклянные, а, знаешь, сколько они стоят? Он, поди, месяц коров пас, чтобы их купить, денег скопить.
— Ничего я тогда в толк не возьму, — вовсе запуталась Нютка, — Чего же ты ревёшь-то коли?
— Да не за Ваньку меня выдают-то, глупая ты! – воскликнула Марьянка и стукнула кулаком по полу.
— Как не за Ваньку? – округлила глаза Нютка, — Да за кого же, коли не за него?
— В том-то и дело, что, — Марьянка глянула на сестрёнку своими серыми бездонными глазищами, и прошептала, — За Гурьяна Авдотьевича…
И тут же отвернулась, словно стыдясь своих слов.
Нютка замерла на месте, забыв и дышать, она, раскрыв рот, глядела во все глаза на старшую свою сестру и хлопала ресницами.
— Рот закрой, муха залетит, — тихо сказала ей Марьянка и придвинулась ближе.
Нютка тут же, как обычно, примостилась к ней и обняла. Жили они с сестрицей дружно, друг друга любили без памяти, всё вместе, всё ладом. Марьянка Нютку и вынянчила. Жили они бедно, рассиживаться матери с детьми некогда было, работала в поле с утра до ночи, отец по реке лес сплавлял. А девчата дома управлялись, порой соседская баушка заходила, Настасья её звали, да ребятня её бабой Стасей кликали, проверяла девчат, да сказки им рассказывала, усадит их на завалинку рядом с собою, одну справа, другую слева, и примется за рассказ. Да ладно у неё выходило, так, что и заслушаешься.
Много сказок знала баба Стася, да всё добрые, светлые. Вот и росли девчушки с чистым сердцем, людям открытым, да и родители их воспитывали в вере да любви. Только жили они тяжело, всё им с великим трудом доставалось, иным вот, бывает, богатство само в руки плывёт, всё в жизни гладко да ладно, а кто-то всю жизнь горбатится до седьмого пота, чтобы хоть копейку заработать, да с голодухи не помереть. Такими и были родители Марьянки и Нютки, работали честно и трудно, да всё одно, в достатке не жили.
Бежало времечко, росли девчатки. И полюбила Марьянка Ивана, пастуха из их деревни, семья у него тоже была из бедных, ровня Марьянке. Оттого друг друга они понимали, ладили промеж собою. Иван-то постарше был на два года. И этой осенью хотел он к любимой свататься, да на Покрова и свадьбу играть, для того копил он денег, летом стадо пас, а зимой вырезал из дерева посуду да игрушки затейливые, и ездил на ярмарку продавать. Что-то отцу с матерью отдавал, ведь он старшим в семье был, а остальное откладывал. Два года уже, как пообещались они с Марьянкой друг дружке вместе быть, сердце никому не отдавать. И тут вдруг Гурьян Авдотьевич…
Нютка пожала плечами и встрепенулась:
— Не возьму я никак в толк, откуда он к нам пожаловал-то?
— Откуда-откуда, — вздохнула Марьянка, гладя сестрёнку по головке, — Из дому своего и пришёл. Заявился намедни, и сразу напрямки тяте и заявил, мол, жениться я хочу, отдайте за меня свою старшую. Жить хорошо будет. При доме богатом, при хозяйстве, нужду, мол, как вы мыкать не станет, да и вам помогу, подсоблю и с лошадкой, и с коровкой, не обижу, калым за невесту дам хороший.
— Да когда же было это?
— Ты в тот день с подружками по грибы в лес бегала, вот и не видела. А я не стала тебе сказывать, сердце бередить.
— А что же маменька с тятей?
— Что они? Отказали сначала, мол, ещё чего, тебе, Гурьян Авдотич, уж за сорок, а нашей Марьянке шестнадцать годков всего по весне исполнилось-то.
— А он что? – Нютка, взяв сестру за ладошки, заглядывала ей в глаза.
— А он отвечает, мол, дело ваше. Только от моих лет ей же лучше – помру, так богатой вдовой останется. Детей мы с Варварой, женой покойной, не нажили, все в младенчестве померли, всё моё хозяйство дочери вашей останется. Отец и задумался. Они в ту ночь долго с маменькой шептались, а наутро и объявили мне, что, мол, согласны они меня отдать за Гурьяна Авдотича.
— А ты что?
— А я реветь стала, на колени перед ними повалилась, смилуйтесь, говорю, пожалейте вы меня, нешто я вам чужая, что вы эдак поступаете, ведь Ваня ко мне свататься хочет, любим мы друг друга. Маменька вздохнула только, глаза отвела, а тятя так ли глянул на меня, что похолодела я, сроду он так на меня не глядел, всегда был ласков да добр, а тут, как бес в его вселился. Нет, бает, пойдёшь и точка. Хоть жить не будешь, как мы, всю жизнь горбатимся, угробились на чужих людей, а с Гурьяном хозяйкой в доме жить станешь, в достатке и довольстве. На него вон пол деревни работает. Честь для тебя, что он к тебе посватался. Да и где это видано, чтобы родителям перечили, сказано тебе пойдёшь, значит пойдешь. А с Ванькой чтобы больше не видалась, увижу вас вместе или услышу от кого, что гуляли или хоть стояли рядом, так выпорю хворостиной.
Нютка слушала, раскрыв рот:
— Да что же делать-то теперь, Марьянка?
— Уд ав люсь я, — зло прошептала девушка.
Нютка вскрикнула, заревела в голос, бросилась на шею к сестре, принялась осыпать её поцелуями:
— Марьянушка, родненькая, не говори, не говори эдак, услышит лукавый и доведёт до петли уж точно. Грех-то какой!
Она широко перекрестилась и сурово и строго глянула на сестру.
— Выйдешь ты за Ваньку.
Марьяна с удивлением уставилась на сестрёнку:
— Как же мне супротив родительской воли пойти?
— А вот так, пойдёшь и всё. Чего осени ждать, сейчас, сразу женитесь.
— Эх, Нютка, было бы всё эдак просто, — вздохнула тяжко Марьянка, — Тятя сказал – прокляну, ежели ослушаешься. А как же жить после, с родительским-то проклятием?
— А не будет проклятия, — заявила Нютка, — Бежать вам надобно.
— Как бежать? Куда? – оторопела Марьянка.
— Да хоть куда, свет большой и везде люди живут, — ответила Нютка, — Вона сколько людей на свете, и добрых немало. А мы всё равно бедно живём, ничего ты не теряешь, бегите с Ванькой отседова, и живите в любви.
Марьяна смотрела на сестрёнку своими большими, серыми глазищами:
— Откуда ж ты умная такая взялася? Ведь сама ещё махонькая, а думы-то какие…
— А разве я неверно баю?
— Верно, пожалуй, только, как мне с Ванюшкой свидеться? Меня тятя караулит теперича, со двора выходить не велит.
— Об том не беспокойся, я всё устрою, — важно сказала Нютка, после вздохнула горько, погрустнела, — Тяжело мне будет без тебя остаться, только ради счастья твоего уж как-нибудь вытерплю я, авось после когда-нибудь и свидимся мы с тобой.
— Непременно свидимся, Нюточка, вот те крест, только пусть время пройдёт, да уляжется всё, и я найду тебя!
— Значится, решено, — вскочила на ноги Нютка, — Ступай в дом, да виду не показывай.
— Решено, — Марьяна вытерла слёзы, улыбнулась.
Нютка взяла корзинку и отправилась в лес, будто по грибы, сама же завернула в поле, где Иван коров пас. Он сидел под старой, разбитой грозой, берёзой, и жевал соломинку. Увидев, Нютку, он обрадовался:
— Нютка, вот хорошо-то, что ты пришла? Ты можа знаешь, отчего Марьянка ко мне больше не выходит? На что осерчала она?
— Замуж её выдают, — ответила Нютка.
— Как… замуж… За кого? – подскочил на ноги Ванька.
— За Гурьяна Авдотича.
— За Гурьяна?? Да ведь старый он!
— Старый да богатый зато, — отрезала Нютка.
— Вона что, она на богатство, значится, повелась, — Ванька повёл плечом, усмехнулся горько, сплюнул на траву.
— Э-э, — протянула Нютка, -Вона как ты о Марьянке думаешь, значится, а я-то думала ты её взаправду любишь, до гроба станешь любить. А ты…
— А что я? Я как любил, так и люблю её! – воскликнул Иван, — Это она любовь нашу предала, на деньги клюнула.
— Я к тебе с весточкой пришла от сестры, да вижу, не больно-то они тебе и нужны, что Марьянка, что весточка, — отвернулась Нютка и зашагала по тропке прочь.
— Погоди-погоди, — кинулся за ней Иван, — Какая весточка-то?
— А-а, — хитро блеснула зубками Нютка, — Дак любопытно, стало быть?
— А то как же! Сказывай уже давай.
— Бежать она хочет.
— Бежать?
— Да.
— Со мною?
— А то с кем же.
Ванька задумался, после рассмеялся радостно:
— Стало быть, любит она меня? Любит! Любит!
Он подхватил Нютку на руки, подкинул в воздух и закружил над луговыми цветами, что разноцветным хороводом замелькали у Нютки перед глазами.
— Поставь, дурак, а то уронишь!
— Эка ты деловая, — рассмеялся Иван.
— А то как же, с вами научишься. Одна давиться собралась, другой сидит и в ус не дует, пока его невесту за другого взамуж отдают, тьфу.
— Так что же делать-то?
— То-то же, сразу бы так, — Нютка зашептала, — Сроку тебе даю два дня, после приходи ночью под эту берёзу, Марьянка тебя тут ждать станет. Ты ведь деньги на свадьбу скопил?
— Ну.
— Баранки гну, вот и хватит вам попервой, а там чай с руками оба, заработаете.
— Батюшки светы, я и не ведал, что ты такая разумная, — подивился Иван, — А то гляди, к тебе бы посватался, а не к сестре.
— Вот ещё, — задрала нос Нютка, — Ты мне не нравишься. Старый больно. И нос картошкой.
Иван только расхохотался.
-Значит, понял всё?
— Понял-понял. Через две ночи, на третью, под этой берёзой стану ждать.
— Ну, я пошла.
— Ступай с Богом.
Иван вдруг догнал её на тропке, развернул к себе, обнял крепко, слёзы застыли в его глазах:
— Спасибо тебе, Нютка, доброе у тебя сердце, хорошим ты человеком вырастешь.
— Чего там, — смахнула она слезу, — Как вот я без Марьянки жить стану, вот оно дело-то…
— А мы приедем за тобой, пусть только время немного пройдёт. Обещаю тебе.
Нютка внимательно поглядела в его глаза, а после отвернулась и зашагала прочь.
***
На третью ночь погода уже с вечера выдалась смурная, накрапывал дождь, небо затянуло тучами, собиралась гроза, было ветрено и похолодало. Сестрёнки приготовились к тому, чтобы ночью выбраться из избы и бежать в луга, за деревню, Нютка решила провожать Марьянку.
— Как же ты после одна в деревню вернёшься? Нет уж, оставайся дома, — настаивала Марьянка, — Да ещё, гляди, ненастье какое собирается.
— Нет, — упрямо мотала головой Нютка, — Ни за что не останусь. Я всё устроила, я и решать стану идти али нет.
— Ишь какая, — вздыхала Марьянка, с волнением поглядывая на небо и надвигающуюся бурю.
— Чего колобродите там? Спать идите! – позвала с крыльца мать.
— Идём-идём…
***
У старой берёзы ждал их Иван. Возле него фыркала лошадь. Уж у кого он её достал, неведомо было.
— Молодец, однако, — подумала про себя Нютка.
Она обняла сестру в последний раз, и обе, рыдая, еле выпустили друг друга из объятий.
— Поезжайте с Богом, — сквозь слёзы, всхлипывая махнула рукой Нютка, — Только меня не забывайте никогда.
— Да что ты такое говоришь, разве я тебя забуду, — обняла её Марьянка, — Мы с тобой обязательно встретимся. Ну, нам пора. Беги в деревню! Да будь осторожна!
— Прощай…
Иван обнял Нютку и расцеловал в обе щеки.
Нютка смотрела, как всполохи молний освещают две фигуры, сидящие на лошади, что удалялись вдаль, вскоре тьма скрыла их из глаз, и она, в голос рыдая, побрела домой в этой непроглядной глухой темноте, но из глубины сердца поднималось тепло и радость за то, что любовь победила и в этот раз, как в сказках бабы Стаси, так и должно быть на свете. Родные души должны быть вместе, несмотря на все преграды. Нютка обернулась, постояла с минуту, и побежала бегом домой под хлынувшим с неба проливным ливнем.
Елена Воздвиженская
