— Скажи спасибо, что в детдом не сдали, — хмыкнул брат.
— Может и лучше было бы! — выкрикнула Мила в отчаянии.
Брат ничего не ответил. «Ему-то что! У него всё было. Абсолютно нормальное детство, — думала Мила, глядя на Эдика, — Непонятно только почему его не было у меня? В чём моя вина?»
— Мать не расстраивай своими слёзными историями, ушла она, а когда придёт, не знаю, — наконец произнёс брат. — Иди себе лучше, езжай. У тебя теперь своя семья. У нас — своя.
Мила поняла, что нет у неё никакой нигде семьи. Одна на всём белом свете. Хотя она была замужем за хорошим человеком. Но, как оказалось, таким же равнодушным, как и все, кто её окружал. Но этот союз был всё же лучшей альтернативой жизни в семье, в которой тебя считали чем-то вроде ненужного, всем мешающего недоразумения.
***
Отец ушёл от них с матерью, когда Миле было пять лет. Родители развелись, был большой скандал. Девочка знала (хотя мать сердилась и говорила загадками), что причиной послужило то, что у отца появилась другая женщина. И даже другая дочь.
Мать, Елена Артёмовна сильно обижалась и злилась на мужа (что было вполне понятно), но не менее сильно она злилась и раздражалась на Милу. Девочка была точной копией отца. Улыбка, ямочки на щеках, разрез глаз, походка, чёлка. Шикарные светлые волосы, послушные, немного вьющиеся и падающие на лоб девочки, напоминали Елене Артёмовне бывшего мужа. Предателя. А уж когда дочка начинала смеяться…
— Мила, замолчи! — ругалась мать. — Не могу слышать твой смех! Бесит! У тебя такой же дурацкий смех, как у этого твоего папаши.
Мать старалась не произносить имя бывшего мужа. Ей было противно. Она часто плакала и кляла его, на чём свет стоит. Мила помнила, как застала однажды мать, сидящую за столом и рвущую маленькую фотографию отца, неизвестно как завалявшуюся в ящике её стола. Мама с таким остервенением изорвала её на мелкие клочки, с таким каменным лицом, что девочка даже немного испугалась. А потом… Потом мать пошла на кухню, бросила обрывки в раковину и сожгла их. После этого на её лице появилось мстительное выражение, и даже какое-то дьявольское удовлетворение.
Мила смотрела на мать и тихо плакала. Всё же она грустила по отцу и по той жизни, которая была у них до того, как он ушёл. И не понимала, зачем он ушёл? Ведь можно было продолжать жить с ними и общаться с той новой тётей, и девочкой. Может быть, они бы даже подружились… Мила была очень наивная и слишком добрая.
Вскоре Елена Артёмовна снова вышла замуж. Новый муж оказался хорошим человеком, и зажили они вполне дружно. Он хорошо относился к Миле, никак не давал понять, что та ему не родная дочь. Через год у них родился сын. У Милы появился маленький братик.
С виду все было тихо, мирно, дружно. Но если присмотреться, то нет. Отчим почти всё время был на работе — он старался обеспечить семью. А мать всё больше отдалялась от Милы, пока она не сделалась для неё совсем чужой. Как будто бы у неё была новая семья, а Мила — из той, старой, о которой хочется забыть, как о страшном сне, ну или, по крайней мере, о не очень удачном периоде. А Мила своим видом напоминает. Этого Елена Артёмовна ей простить не могла. Потому и решила дистанцироваться от дочери. Ну, как будто нет её.
Мила росла тихоней. Училась хорошо и даже посещала музыкальную школу. Это отчим предложил отвести её туда. «А что? Неплохая мысль! — решила Елена Артёмовна. — Меньше будет под ногами мешаться».
Между детьми споров не было. Мила была не конфликтна и не завистлива, Брат же, Эдик просто знал, что его любят, и он самый-самый и потому с самого раннего детства взирал на сестру свысока и с большим достоинством, всем своим видом показывая, кто тут главный. Но Мила не спорила. Ей не нужна была эта пальма первенства. Она просто хотела человеческих отношений и потому «на рожон» не лезла, острые углы сглаживала, терпела ради ощущения мнимого благополучия.
Дни рождения детей разительно отличались. Милин проходил «так себе». Друзей ей звать не разрешалось. Отмечали в тихом семейном кругу. Торт. Без свечей. Чай. Конфеты. Скромные подарки. В основном что-нибудь нужное: кофта, куртка, ботинки.
Брату же подарок подбирался долго и тщательно. Заворачивался в подарочную бумагу и вручался торжественно. На торте свечи: ровно столько, сколько исполнялось лет. Все хлопали в ладоши, глядя как хилый от рождения Эдик пытается их задуть. Мила однажды не выдержала и чуточку помогла. Все заругались и сказали, что она захотела украсть желание брата, которое он загадал, ведь оно теперь не сбудется! Какая плохая девочка…
С желаниями там было всё в порядке. Велосипед, компьютер, игрушки дорогие. Всё что желалось, сразу же реализовывалось. Эдик рос немногословный, тихий. Со временем Мила даже стала его немного побаиваться. Смотришь на него и не знаешь, о чём он думает. Ей всё время приходила на ум пословица «в тихом омуте черти водятся». Такой весь загадочный и высокомерный.
Родителям же казалось, что это были признаки высокого интеллекта и таланта. Какого? Ну, Эдик пока ещё не определился, и мучил родителей своим непостоянством. Попробовал заняться и тем, и этим, но надолго его не хватало, зато потом на память оставалась вся атрибутика. Скейтборд с полной защитой и шлемом. Одежда, обувь, каска, обвязка, верёвки, карабины для занятия скалолазанием, мольберт, краски и дорогие кисти из салона для художников, для рисования, — однажды Эдик пожелал испробовать себя в роли живописца. И много всего ещё.
Миле эти вещи трогать не позволяли. Она могла их испортить. Глядя на «мазню» брата, она думала, что это он как раз всё портил. Никакого таланта к рисованию у него не было. А так же к скалолазанию и скейтбордингу. Эдик, как был хилый и неспортивный, так и остался. На айкидо походил немного больше, чем на всё остальное, но забросил. Как начал тренер давать сложные упражнения, так Эдик и «сдулся». Лень стало запоминать и стараться. А ещё, ему всегда и везде было скучно.
Мать говорила, что Мила учится не очень, в упор не замечая, что «не очень» как раз учился Эдик. А Мила окончила школу почти на одни пятёрки и даже поступила в вуз. Всё хорошо у неё было, без проблем. Тихо и незаметно. Ведь она так не хотела расстраивать мать.
— В какой бы институт тебя засунуть? — громко вопрошала Елена Артёмовна. — Талантов никаких нет. Середнячок… Даже не знаю. Рядом есть машиностроительный. Ездить недалеко. Давай, дуй туда. Может, поступишь на бюджет. А нет, так и суда нет. Пойдёшь в «Пятёрочку». Там всех берут. Хоть прок от тебя будет.
Отчим молчал. Он всегда был согласен с Еленой Артёмовной. В том, что касалось детей, он ей полностью доверял.
Мила поступила. Выучилась. Отправилась работать на завод инженером. А потом вышла замуж за простого парня, коллегу.
Он проявил к ней внимание, стали встречаться. Мать узнала об этом и настояла, чтобы дочь пригласила его домой. Парень неожиданно легко согласился. Елене Артёмовне он показался надёжным и она сразу же «взяла быка за рога».
— Есть где жить-то вам после свадьбы? У нас тесно.
Мила стала просто пунцовой и потупила глаза. Они встречались всего месяц, ни о какой свадьбе ещё не было и речи. Просто гуляли. Даже признания в любви ещё не прозвучало. Однако парень не растерялся:
— Есть. У меня квартира бабушкина. Там будем жить. А Мила мне нравится, так что свадьбе быть.
Миле показалось, что её, как корову, выбирают на рынке и от этого ей стало ужасно не комфортно. Мать пыталась её «сбагрить». Это было очевидно! Наконец-то ей представилась такая возможность, и она вцепилась в неё обеими руками.
Так и поженились. Никакого предложения руки и сердца, как такового, не было. Никакой романтики и поцелуев под луной. Её новоиспечённый муж, Геннадий, словно выполнил какой-то пункт в своём жизненном плане. И Мила оказалась самой подходящей кандидатурой.
— Ты меня любишь? — спрашивала девушка.
— Конечно! — отвечал Гена. — А иначе, зачем бы я на тебе женился?
— Не знаю… — вздыхала Мила. Она словно плыла по течению.
Первое время она тосковала по дому. Муж оказался такой же немногословный, как брат Эдик. Поговорить с ним было особо не о чем. Больше всего он интересовался футболом, даже делал ставки на матчи. Миле это представлялось ужасно скучным. Ничего их не связывало, даже постель, где не было никаких чувств. Там тоже было всё очень скучно…
Мила пару раз приезжала домой, но мать не заставала, только Эдика. Всё-таки она продолжала тянуться к ней, и чувствовала, что это родной человек, и жаждала общения. Но ничего так и не получала.
Как-то так вышло, что отчим запил. Мать выгнала его и осталась одна со своим любимым Эдиком, который к тому времени превратился в здоровенного балбеса, впрочем, оставаясь всё таким же хилым. Он тянул из матери деньги и ничего не делал. В вуз не поступил. Всё продолжал искать своё место в жизни. Правда Миле казалось, что он его уже нашёл — это был дом, рядом с мамой, компьютером и удобным креслом.
***
— Я беременна.
Мать как-то странно посмотрела на неё и сказала:
— Надеюсь, у тебя всё сложится, не то, что у меня…
Она впервые показалась Миле ближе, чем когда-либо. Как только она узнала о беременности, то почувствовала, что хочет поделиться с матерью этой новостью. Вот теперь они смогут понять друг друга, ведь теперь…
— И ты хотя бы будешь любить этого ребёнка, — добавила Елена Артёмовна.
У Милы мороз пошёл по коже. «Ничего не ближе, — горько подумала она. — Мать в своём репертуаре. Мне снова указали на своё место…»
Муж сначала оживился от мысли, что станет отцом, а потом, когда выяснилось, что Мила ждёт девочку…
— Ёшкин матрёшкин! Пацана не могла что ли, а?! С кем я футбол буду обсуждать? Бабье царство! Тьфу! — заявил супруг. И потерял всякий интерес к ожидаемому малышу.
Зато когда родилась малышка Полина, вот тогда Мила почувствовала просто ошеломляющую волну любви к родному существу. Она заботилась о ребёнке с большой охотой и просто растворялась в своём материнстве.
Елена Артёмовна сухо поздравила дочь. Один раз Мила к ним с Эдиком даже ездила в гости с малышкой, но мать заявила, что за два часа, которые дочь с внучкой там находились, устала от детского крика и суеты. Потому просила не приезжать больше. И внучка её не очень интересовала. О чём она и заявила.
— Хватит держаться за мою юбку, Мила! Что ты не вырастешь-то никак! Уже ребёнка родила, а всё «мама, мама»! Зачем я тебе?! Что ты приехала? Могла просто фото прислать. Езжай и живи там своей семьёй! Оставь меня в покое!
По лицу Милы текли слёзы. «Всё, — решила она. — Больше сюда ни ногой. Очевидно мне, и правда, пора понять, что нет у меня никакой семьи. И матери нет»
Вскоре случилось печальное событие. И матери действительно у Милы не стало. Она не переживала, перегорело уже всё. Однако Эдик убивался.
Квартиру они с братом поделили. Трёшка в хорошем районе «превратилась» в две однушки. К тому времени и в семейной жизни у Милы наступил кризис. Гена стал похаживать налево. Это было вполне предсказуемо, ведь их никогда ничего не связывало. Но Миле теперь было куда идти. И она развелась с ним. Достойно так разошлись. Без скандалов.
Полинка росла и радовала маму. Они жили с ней буквально душа в душу. Нет-нет, да и вспоминала Мила про то, как относилась к ней её собственная мать. И не понимала. Как же можно так обходиться с родным человечком, а?
Жанна Шинелева
