Иван не заметил как для жены, сначала только за глаза, стал Ванькой. Еще она начала называть мужа по фамилии – Лепешкин. И делала это с пренебрежением в голосе.
Ну еще бы. Десять лет назад золотая девочка из хорошей семьи влюбилась в молодого перспективного дизайнера. А вскоре после родов оказалась замужем чуть ли не за рабочим.
Проекты Ивана были не нужны, не покупались, дела не то, что не шли, даже не шевелились. А вот увлечение столярным делом – шаг за шагом, от интереса, легкого хобби развилось в надежный, хоть и не слишком сладкий по финансовым итогам, — заработок.
Иван резал, пилил, научился превосходно разбираться в древесине, лаках, морилках, пропитках. Мог ответить клиенту на самый заковыристый вопрос. И делал многое. От лестниц и ажурных перил, до беседок на заднем дворе, в которых ставят лавки и мангалы для посиделок с друзьями.
Руки Ивана быстро загрубели, покрылись заусенцами, следами от заноз, мозолями. Ладони стали шире.
Пальцы нежно ощупывали доски, определяя на вид, по весу, а порой и запаху – не только вид дерева, но и множество других, немаловажных подробностей.
Во время работы он порой получал настоящее удовольствие. Обзавелся большим набором инструментов. Из старого гаража во дворе – от дедушки остался – сделал себе уютную мастерскую. С обогревом и подсветкой. С козлами, верстаками. Так и называл ее – мастерская.
Жена язвила, мол, не строй из себя художника! Она слегка презирала пролетариев. И не могла сдержать язык.
Дома все катилось в тартарары. Лена родила на третьем году замужества. Соня, Сонечка – как ее только не называли все, кроме мамы. Которая предпочитала, говорить – Софи. Уверяя, что это звучит аристократично.
Но сама девчонка лучше всего откликалась на веселое папино – Соник. Говорила, что на Слоник похоже. И даже трубила, сложив ладошки лодочкой у рта. Слоны дочери нравились. Она читала про них книжки. Смотрела документальные фильмы.
Соне исполнилось восемь, когда ее сбил молодой энергичный велосипедист. Куда он несся по тротуару у детской площадки, как оглашенный? Нет, не остановился. Умчался. Только его и видели.
Соня потеряла сознание. Перелом руки – ерунда. Зажило быстро. А вот черепно-мозговая травма оказалась бедой посерьезней.
Повышенное давление. Головные боли до обморока. У второклашки сразу и навсегда испортились почерк, характер, изменились привычки.
Появились и ночные кошмары. Соня просыпалась с криком. Мокрая от пота, икающая от слез.
Иван заворачивал девчонку в одеяло, ходил с ней по коридору. Носил на руках. Не сразу, но успокаивалась. В учебе, само собой, слетела. Из звездочек в отстающие.
Головные боли мешали сосредоточиться на уроках. Тошнота и шум в ушах тоже не способствовали процессу усвоения знаний и усидчивости. Соня разлюбила читать. Стала капризной. Врачи уверяли, что со временем нервность уменьшится. Многое сгладится.
Иван старался поверить специалистам. Потому, что сам никаких улучшений не наблюдал.
Брал девочку с собой, когда ездил на выходные, особенно за город, в хорошую нехолодную погоду. Надеялся, что ей будет лучше на свежем воздухе. Соня часто и подолгу спала. Холодное личико и розовые щечки.
Не ребенок – ангелок с картинки. Пока глазки не откроет. И не сморщится. Не посмотрит строго, вредно. Не заверещит требовательно.
Впрочем, к концу начальной школы дело вроде пошло, верней медленно поползло на лад. Среди троек замелькали неожиданные удивительные для всех четверки.
Классная оказалась опытная, на манипуляции не велась, а характер имела самый что ни на есть непрошибаемый. Фигурой она напоминала прежде любимых ребенком слонов. Маленькие умные глаза, круглые очки. Густой сильный голос.
Соня стала звать ее Слонихой. Кличка привязалась. Класснуха узнала про прозвище, но не обиделась. Сказала, мол самые умные животные на свете. И вообще, кто Царь зверей? Если человека не считать? Кому все на суше дорогу уступают?
— Носорогу!
Рявкнула вредная Соня.
Нарывалась на конфликт. Но не получила требуемого. Анастасия Сергеевна манипуляции пресекала спокойно. И уважением пользовалась даже у хулиганья.
Она преподавала математику. Говорила о любимом предмете с придыханием, хорошо объясняла трудности. И неплохо поладить с царицей наук получалось почти у всех. Кроме самых ленивых и тупых, разве что. Таковые, конечно, в школе водились. Но не в классе Анастасии Сергеевны.
Соня скоро бросила с учительницей воевать. Разобралась с цифрами. Лучше всего у нее шла геометрия. Иван решил, что пространственное воображение досталось девочке от него. Когда ровесники Сони окунулись в проблемы подросткового периода, она наоборот, сбавила обороты. Стала гораздо спокойнее. Конечно, если с ней самой пару лет назад сравнивать. Так то, без капризов и срывов не обходилось. Врать не будем.
Итак, дела в школе пошли на лад. Иван дыхание перевел. И тут Лена «порадовала».
Заявилась под утро. Пьяная. Растрепанная. С зацелованными губами. Вывалила на мужа три новости сразу.
У нее есть любовник. Бывший одноклассник. Развелся. Бросил свою швабру и уже несколько месяцев встречается с Леной. Не ржавеет старое чувство. Это новость номер раз.
Второе сообщение, что Лена за него замуж собралась. А значит, подает на развод.
Иван упал на кухонный табурет, как подкошенный. Даже не сразу понял смысл слов. Таких вроде коротких, простых.
Разлюбила.
Ухожу.
Подаю на развод.
А третья новость и вовсе – хуже, чем удар под дых. От последней новости он задохнулся.
Мол, ты не переживай.
— Соне будет с родным отцом лучше.
Как это?
Как это с родным? А он тогда кто?
А он – дурак. Ванька Лепешкин.
Иван сидел за кухонным столом. Уронив рано лысеющую светлую башку на кулаки. Сонная девчонка в байковой пижаме (после травмы малышка всегда мерзла, даже летом в носочках спала) — подошла. Взяла за плечи. Чмокнула в щеку. Спросила с неожиданным сочувствием.
— Пап, ты что? Голова болит? Да?
Иван заплакал. Было стыдно.
Слез пролилось немного. Густые, похожие на желатин, они ползли по лицу, медленно капали на стол с подбородка.
Соник заметалась. Вытащила аптечку. Перевернула на стол. Выхватила из кучи лекарств свои, из самых сильных таблетки. Налила воды.
— Папуль. Ты что? Так плохо? Может, скорую?
Он не стал отнекиваться. Взял из маленькой белой ладошки две яркие капсулы. Сунул в рот. Запил с выдохом, будто не водой, а водкой. Дочь заглядывала в глаза. Волновалась.
Иван отправил ее, мол сейчас полегчает, давай, собирайся. В школу пора. Она у них во дворе. Так что идти пять минут.
Соня по дороге все оборачивалась на окна квартиры. Иван из-за занавески подсматривал. Было ясно, что детка еще не в курсе новостей…
В выходные Лена стала собирать вещи. Опустошила чемоданы. Попросила Ивана помочь достать коробки с антресолей. Он не спорил. Залез. Снял. Поставил в комнате. Лена рылась в посуде. Решала, что брать, что нет.
Соня молча смотрела на родительницу с дивана. Обняв коленки. Глаза злющие, колючие. Кривила мордашку. Грызла губы и молчала.
Иван тоже не знал, что говорить. Просто вздыхал. Не мог представить квартиру пустой. Без громкого царапающего, резкого, но такого любимого голоса дочери.
Потом приехала газель за вещами. Вошли грузчики. Тут уже собранная Соня и отмочила номер.
Взялась двумя руками за косяк.
— Папа. Не отдавай меня. Я не хочу ехать с ней. К этому… Я с тобой останусь. Папа!
Иван враз понял, что нормально дышит. Сжавший грудь ржавый невидимый обруч лопнул. От детского вредного голоса. От снова и снова повторяющегося…
— Папа! Папа! Папа!
Он подошел, отодвинул Лену сильным плечом. Обнял девочку.
— Конечно, Соник. Раз ты хочешь. Живи со мной.
Лена начала орать. Ее будущий муж любимую женщину поддержал. Но явившийся участковый сообщил, что разбираться будут компетентные инстанции… А у детей в этом возрасте есть право голоса. Самим решать, с кем жить.
Лена повторяла всем заинтересованным людям, от профессионалов в форме до соседей, что Лепешкин ее дочери Софи вовсе не отец.
Иван же размахивал паспортом. Смотрите!
— Вот. Вписана. Лепешкина София Ивановна.
— Мы тест днк сделаем!
Разорялась Лена.
— Зачем? Какая разница? По закону дочь.
Лишить его родительских прав не за что. Вкалывает. Не пьет. И так далее.
Ситуация зашла в тупик.
Лена решила не пороть горячку и уехала вместе с будущим мужем, но без дочери.
Соня только тогда, когда за прежней, понятной жизнью, тяжело закрылась дверь, отпустила косяк, за который держалась с цепкостью обезьянки.
— Все наладится. Пап! Вот увидишь!
И деловито, словно видавшая виды старушка, а не девочка-подросток, поинтересовалась.
— Замок у нас есть? Запасной. Надо этот срочно поменять.
Истерить и вопить по пустякам она прекратила с этого дня.
Мать и бабушка легко не отстали. Суд был. Даже два. Но на счастье Ивана Лепешкина, в первый раз попалась судья-клиентка, которой он резал рамы для загородного дома.
А во второй судья совсем незнакомый уже пожилой мужчина. Но… Одинокий отец, поднявший двух сыновей. И так бывает. Повезло? А может Ангел-Хранитель постарался ради папы с дочкой.
Так что разлучить Лепешкиных у Лены не получилось.
Соник закончила школу нормально. Верней, средне.
Но для нее, сильно избаловавшейся в начале учебы это был почти подвиг.
Поступила учиться на врача. Со второй попытки. Зато на бюджет.
Иван немного разъелся. Дочь уверяет, что разожрался.
И последние пару лет встречается с разведенной Слонихой!
Которая наоборот чуть-чуть схуднула. А что? Очень классная оказалась она. Во всех смыслах. Разведена. На пару лет старше. Про спокойный сильный характер мы уже говорили.
Ее сын с Соником подрался, пару раз. Потом более-менее подружились.
Жениться официально Анастасия и Иван пока не собрались. Но Стас и Соня не то, что не против – категорически за.
Пихают родителей навстречу семейному счастью в четыре руки. Сблизились. Настоящие брат и сестра по духу.
В последние годы Иван начал резать из корней крупных деревьев столы и стулья. Эксклюзивные дорогие вещи.
Соня перестала любить, чтобы ее звали Соник. Требует, чтобы величали Софьей Ивановной. Выделывается.
С мамой и бабушкой общается. Прохладно, но нормально.
И вот что удивительно, с годами она все больше и больше напоминает отца. Не биологического, а того, который вырастил, душу в нее вложил.
Такие дела.
