Павел вышел из дверей здания вокзала на платформу, чуть кренясь под тяжестью большой спортивной сумки на плече. Капли пота проделали на висках блестящие влажные дорожки. Он оглядел платформу. Вдоль стены здания вокзала тянулся ряд скамеек, занятых ожидающими своего поезда пассажирами и встречающими. На одной из скамеек сидел старик в сером плаще и шляпе. К нему и направился Павел.
Подойдя, он снял с плеча свою ношу и поставил посередине скамейки, вытащил из кармана куртки мятый платок и обтёр им лицо. Только после этого сел, облегчённо вздохнув. Мимо платформы с грохотом и свистом пролетел, не останавливаясь, скорый поезд. Поток тёплого воздуха, пахнущего шпалами и пылью, коснулся лица Павла, шевельнул его короткие волосы.
Павел проводил взглядом быстро удаляющийся хвост состава, откинулся на спинку скамейки, положив руку на сумку. Люди на платформе разом заговорили, прервав беседы на время прохождения поезда.
— Скорый поезд номер… прибывает… Нумерация вагонов с головы состава, – неразборчиво прохрипел в динамике женский голос.
— Не расслышали, какой поезд? – спросил старик, повернув голову к Павлу.
Тот покачал головой и пожал плечами. Старик кивнул и посмотрел на наручные часы.
— Третий раз уже объявляют, что прибывает, а его всё нет и нет, — посетовал он и вздохнул. – Как вы думаете, почему на вокзалах всегда неразборчиво дают объявления?
Павел промолчал, отклонив попытку втянуть его в разговор.
— Вы уезжаете куда-то? Вещей, как я погляжу, у вас много. Сумка тяжёлая. – Не сдавался старик.
— Тоже мне, Пуаро, – хмыкнул Павел. — А у вас вещей совсем нет, из чего я делаю вывод, что вы встречаете кого-то. – В тон старику ответил Павел.
— Верно. Встречаю, – обрадовано сказал старик. – Сына встречаю, – гордо добавил он.
— А я от сына уезжаю, – вздохнув, тихо произнёс Павел.
Это вырвалось помимо его воли.
— Да. Жизнь. – Старик тоже вздохнул. – Сбегаете, значит. Только от себя не убежишь. Свои проблемы с собой везёте. – Старик мотнул головой в сторону сумки, стоявшей между ним и Павлом.
Павел смерил старика недовольным взглядом, отвернулся.
— Я вот тоже так бежал сорок лет назад. Сыну тогда одиннадцать было. Не видел его все эти годы. Волнуюсь.
Спокойный голос старика не вязался с его заявлением о волнении.
— А по виду не скажешь, — буркнул Павел, надеясь, что старик не расслышит.
— Волнуюсь, — повторил старик. – Просто в моём возрасте приходится экономить эмоции. От любой из них, будь то горе или радость, умереть можно, молодой человек.
— За границей он жил, что ли? – Павел вдруг обрадовался возможности переключиться от своих проблем на старика.
Он сам не заметил, как из-за пустякового замечания жены на его позднее возвращение домой, разгорелась ссора. Слово за слово, они начали кричать друг на друга, предъявляли претензии. Наконец, Надя обвинила его в измене, хотя для этого не было никаких оснований. Правильно говорят, слово не воробей, вылетит — не поймаешь.
Ему бы промолчать или свести всё в шутку, а он схватил сумку, побросал в неё первые попавшиеся вещи, хлопнул дверью и поехал на вокзал. И только сейчас, при словах старика о сыне, вспомнил про Серёжу.
Голос старика вывел Павла из задумчивости. Он прислушался.
— Жена у меня хозяйственная была. Не красавица, но всё при ней. Никогда не думал, что способен голову потерять, уйти от неё и сына. А поди ж ты…
Павел понял, что старик рассказывает ему про себя, старается объяснить что-то.
– Грыжа у меня обострилась. Она давно меня беспокоила. А тут прямо сил нет, какая боль возникла в паху. Наташа, жена моя, отправила меня в больницу. А там как посмотрели, так сразу в операционную забрали.
Лежу в палате, отхожу от наркоза, и тут заходит она. Вся в белом, а глаза голубые как небо. Чисто ангел, и такая же красивая. Даже имя у неё ангельское — Алла.
Подошла ко мне со шприцем. Укол, значит, делать. Коснулась меня пальчиками нежными, меня аж затрясло. Как укол сделала, не заметил. Влюбился, покой потерял. Накануне выписки из больницы всю ночь не спал, думал, что такое придумать, чтобы остаться в отделении. Хотел даже ногу сломать.
Перед самой выпиской признался ей в любви. Думал, оттолкнёт меня. А она номер домашнего телефона мне дала. И двух дней не выдержал, позвонил ей, когда жена на работе была.
Встретил у больницы с цветами, проводил до дома. Я ведь в молодости красавцем был. Это не любовь была, а наваждение какое-то. Быстро разобрался во всём, уже решился расстаться с ней, только она забеременела.
Что ж, думаю, так тому и быть. Сын большой уже, а этот ребёнок без отца родится? Пришёл домой и всё Наташе рассказал. Она плакала, конечно, не без этого. Как вы, собрал вещи и ушёл к Алле. Только сумка поменьше у меня была.
С женой развёлся, а жениться на Алле не успел. Что-то пошло не так во время родов. Умерла она. Её родители приехали, меня обвинили в её смерти. Да я и сам так же думал, что не забеременей она, по сей день жила бы. Такая вот судьба. – Старик вздохнул. — А дочку родители Аллы забрали. Мне не показали даже.
— Вы сказали, что сына не видели больше никогда. Жена не простила? – спросил Павел.
— Не простила. Да разве такое прощают? Я себя винил во всём. Жить не хотел. Мужиков осуждал, кто не мог свои причиндалы в штанах сдержать. А сам… — старик махнул рукой. — Уехал на Север. Грешным делом надеялся, что замёрзну там. Представлял, как Наташа на моей могиле плакать будет, жалеть обо мне. Не взяли меня ни мороз, ни водка, ни шторма. Деньги почти все жене с сыном посылал. Мне они ни к чему. – Старик снова помолчал.
— Деньги назад все отправляла. Такая вот была, моя Наташа. К деньгам приложила однажды записочку короткую, что замуж вышла. Накопил я на Севере денег, квартиру купил в Твери. Сына не искал. Стыдно было, что бросил его. Сын нашёл меня сам. Написал недавно, что Наташа умерла…
В этот момент в динамике что-то заскрежетало и женский голос, заикаясь и проглатывая окончания слов, снова сообщил о прибытии поезда.
На этот раз состав действительно остановился у платформы. Люди с вещами выходили из вагонов, исчезали в дверях вокзала. Старик встал со скамейки, смотрел по сторонам, вытянув шею как гусак. Никто не обращал на него внимания. Поезд ушёл. Старик растерянно осмотрел опустевшую платформу и снова сел на скамейку.
— Может, на следующем приедет? – посочувствовал старику Павел.
Он так проникся рассказом старика, что забыл, зачем сам здесь оказался. Вспомнил, когда услышал сообщение из динамика, что его поезд прибывает ко второй платформе. На этот раз, будто прокашлявшись, голос в динамике довольно чётко произносил слова.
— Мой, — сказал Павел.
Вдруг старик подобрался весь и замер. Павел перевёл взгляд на приближавшегося к их скамейке мужчину лет пятидесяти. С ним рядом шла невысокая полноватая женщина. Не дойдя до скамейки нескольких шагов, они остановились. Старик медленно поднялся, снял шляпу, потеребил её в руках и снова надел. Поезд, останавливаясь у платформы, заглушил слова мужчины, но Павел по движению его губ догадался, что он произнёс: «Отец»
Несколько человек сошли с поезда. К вагонам ринулись новые пассажиры. Мужчина подошёл к старику. Так стояли они какое-то время, глядя друг на друга. Павел понял, что он здесь лишний. Встал, вскинул на плечо сумку и пошёл к составу.
У дверей его вагона стояла молодая проводница и выжидающе смотрела на него. Павел оглянулся, поискал глазами старика. Его шляпа мелькнула и исчезла в дверях вокзала.
— Так вы едете или нет? Скоро отправление. – Услышал Павел нетерпеливый голос проводницы.
К ним подошёл полный суетливый мужчина и с шумной одышкой уточнил номер вагона. Подал проводнице билет. Павел даже обрадовался, что тот отвлёк её от него. Поправил сумку, развернулся и пошёл прочь. У дверей вокзала достал из кармана куртки билет, одно мгновение смотрел на него, будто не понимая, откуда он взялся, потом решительно скомкал и выбросил в урну.
Расталкивая людей, оттесняя их своей большой сумкой, не обращая внимания на летевшие вслед угрозы и оскорбления, Павел выбрался на улицу. На привокзальной площади таксисты наперебой предлагали свои услуги. Павел сел в первое попавшееся такси, назвал адрес.
— Только что приехали? Торопитесь обрадовать семью? — спросил таксист.
— Да. Быстрее, пожалуйста, — бросил нетерпеливо Павел разговорчивому таксисту.
— Через пять минут будете обнимать жену. — Таксист засмеялся, но заметив напряжённое лицо Павла, тут же замолк.
Павел поднимался на второй этаж, не чувствуя тяжести сумки, врезавшейся ручками в плечо. Сунул приготовленные ключи обратно в карман, нажал на кнопку звонка. Дверь открыл Сережа.
— Папа?! Мам, папа вернулся! – крикнул сын и, не дав Павлу войти в квартиру, бросился к нему и обнял.
Из комнаты на крик вышла зарёванная Надя.
— Прости. – Больше Павел не смог произнести ни слова, горло сдавило спазмом.
Надя подошла и уткнулась Павлу в грудь.
«Прежде чем уйти и не вернуться,
Ты в последний раз себя проверь.
Лучше все забыть, простить и улыбнуться,
Чем захлопнуть перед счастьем дверь»
Александр Блок
