Однажды мама отправила меня за хлебом.
Было лето, год 1994-й или 1995-й. Мне было то ли 13, то ли 14 лет, я не помню. Помню только, что хлеба не было ни в одном магазине нашего района, и я поехала за ним на хлебозавод. Тот находился остановках в 10 от нашего дома.
До остановки «Хлебозавод» я доехала достаточно быстро, вышла из автобуса, перешла дорогу, прошла немного вниз по улице и… встала в хвост огромной очереди. Многолюдная и шумная, она вилась вдоль высокой бетонной стены и заворачивала к зданию заводоуправления. Там на первом этаже было оборудовано «окошко», из которого людям выдавали на руки буханки белого хлеба.
Очередь почти не двигалась, потому что хлеб поступал в магазин по мере выпекания. Так что очередь то стояла, то очень быстро продвигалась. Потом опять стояла. Люди набирали по несколько буханок, отходили с полными авоськами.
Я стояла в этой очереди часа полтора, наверное. Но мне было не скучно. Со мной познакомился молодой человек, стоящий за мной. Был он гораздо выше меня — это всё, что я о нём помню. Он что-то у меня спросил, я ответила, потом он ещё спросил, я ещё ответила — мы разговорились. По ходу общения он выяснил, что мне ещё нет 16-ти лет, а он на глаз оценил меня именно на такой возраст. Тогда мне это ужасно польстило, помню.
Мы вместе достояли до заветного «окошечка», и он помог мне не растеряться в толкотне и суете. Я помню, как взяла в руки две горячих буханки хлеба. А парень взял больше. Мы пошли на остановку. Светило солнце, дул легкий ветер, мне было очень весело и хорошо. Это был первый раз в моей жизни (из тех немногочисленных разов, ха-ха), когда со мной молодой человек познакомился на улице. Я была, можно сказать, счастлива.
По дороге домой, трясясь в трамвае, я начала подгрызать бок тёплого ароматного хлеба — и это был отдельный кайф. И вообще, всё было хорошо.
Сегодня смотрела интервью Юлии Меньшовой с психологом Татьяной Мужицкой (рекомендую, кстати). Среди прочего обсуждали, как разговаривать с детьми о том, что сейчас всё более-менее, но может быть намного хуже. Какими словами и надо ли.
Мужицкая сказала, что с подростком надо говорить понятно и на равных, а маленьким детям ничего не надо объяснять, их просто надо обнимать.
Я вспомнила свою поездку за хлебом. Если переложить её на сегодняшние дни, то это же страшно представить. В магазинах хлеба нет, нужно ехать прямо на хлебозавод, стоять часовые очереди, а если ты в это время на работе, то нужно отправлять несовершеннолетних детей — на другой конец города, на открытое солнце, с деньгами в кармане… И рвётся материнское сердце: «бедный ребёнок!»
Может быть, и у моей мамы сердце было не на месте. А для меня это было целое приключение, к тому же, с романтическим налётом. Со мной мальчик познакомился!
Это я к чему. Разговаривать с детьми надо, а транслировать им свои страхи и переживания, возможно, не стоит. В пока ещё не заблокированном Инстаграме наткнулась на пост, в котором женщина пишет: поговорила со своим сыном-подростком, честно ему сказала, что не знаю, как мы будем выживать и какое будущее ждёт его. Скорее всего, пишет, никакого.
Да ёлки-палки! Ну за что она так со своим ребёнком?!
Я далека от того, чтобы романтизировать «девяностые». И я очень надеюсь, что не повторятся такие ситуации ни с нами, ни с нашими детьми, ни с нашими внуками. Но если будут сложности, мне кажется, детям нужно говорить о них именно как о сложностях, которые мы решим.
На то мы и взрослые.
А они пусть запомнят лето, речку, пирожки и первую любовь. Или что там каждому из них будет дано запомнить:)
Женя Борисова
