Вечерние сумерки спустились на землю. Бабы, управившись с хозяйством, сполоснув в бане разгоряченные дневными хлопотами тела, наслаждаясь вечерней прохладой, сидели на лавочке, лузгали семечки и перемывали девкам кости.
Покой нарушил истошный крик Верки Чапихи. Она бежала по деревенской улочке и голосила:
– Убила… убила…
– Верка, кто убил, кого? – всполошились бабы.
Заспанная, с одутловатым лицом, женщина приостановилась около баб, волосы её были всклочены, платок сбился, на помятом лице – ужас и растерянность:
– Я… Колю своего ножом заколола…
Бабы остолбенели, не каждый день в деревне убийство случается
– Где? Когда? Где Колька-то сейчас? – завалили вопросами.
– Да там… возле фермы лежит, – проговорила несчастная и побежала дальше, рыдая и причитая на всю улицу.
Ошарашенные таким известием женщины, присели на лавочку. Жутко было осознавать, что совсем рядом находится покойник. Сразу стало жалко бедного Кольку.
– Что он видел-то, и не пожил ещё совсем. Добрым парнем был в молодости, помнишь, Маня? Верка, шалава, навязалась тогда на парня, спортила ему всю жисть. Попивал, правда, а кто ноне не пьет?
– Ой, не говори, Зина! А всё Чапиха, подлая душа, сгубила всё же мужика.
Бабы дружно жалели Кольку и столь же дружно осуждали его непутёвую жену.
***
В молодости Верка была девкой веселущей, парни ходили за ней табуном, а девки завидовали черной завистью. Вышла замуж Верка за красивого, видного парня Кольку. Тот в ней души не чаял, жили весело и дружно. С чего Верке «вожжа под хвост попала», никто не понимал, однако стала она выпивать и крепко. Постепенно, из первой красавицы на деревне и задорной певуньи, превратилась в странное, дряблое существо неопределенного возраста. Хозяйство забросила, целыми днями шатаясь по деревне в поисках спиртного. Её корова весной обезножила и пала, но гуси велись. Огромный табун гусей был ещё одной причиной бабской зависти.
– Верка, у тебя гусей во дворе – как снегу зимой! – говорили восхищенно бабы. Колька, поначалу противился Веркиным гулянкам, искал её по деревне, и, найдя в очередной пьяной компании, тащил домой в охапке. Потом и сам пристрастился к выпивке.
***
Притихшие бабы перешёптывались, боясь взглянуть в сторону фермы, где лежал бедный Колька. Вскоре, деревенскую тишину нарушил рёв моторов и прорезал свет фар. Машины пронеслись к ферме. Бабы, подгоняемые любопытством, который пересиливал страх, тоже заспешили к месту преступления. Однако около фермы работники прокуратуры, районной милиции и перепуганные бабы никого не обнаружили. Участковый Васька часто и растерянно моргал глазками под суровым и вопросительным взглядом начальства. Верка присела в растерянности на вросшее в землю бревно и всё повторяла: «Ну кто? Кто его утащил?».
И тут сообразительная Зинка, всегда знавшая наперёд то, о чём люди ещё и не успели даже подумать, которая была первым сарафанным радио на деревне, выложила версию: «А может быть Кольша-то за рекой, у Нюрки!»
Замешательство длилось одну секунду, машины рванули через ветхий мостик, который чуть не обрушился под их тяжестью.
***
Колька спал в горенке, развалившись на белоснежной постели, в избе стоял добрый дух свежеиспеченного хлеба. На соседней кровати посапывали две одинаковых девчушки лет трех. Ладная и чистенькая Нюрка виновато и испуганно смотрела на непрошенных гостей.
Верка влетела в избу как фурия и… остолбенела. Она вдруг вспомнила и узнала этот добрый домашний дух, он щекотал ноздри, проникал в её, в мутное от постоянной пьянки, сознание, овладевал всем её существом. Ноги подкосились и она, не спуская глаз с детей, опустилась на лавку: «Ой… мамонька, моя…».
Колька продолжал безмятежно спать. Прокурор прицельно и хищно зыркнул на участкового Ваську и молча вышел, за ним гурьбой последовали остальные.
Верка поднялась на нетвёрдых ногах, пошатываясь подошла к детям, бессознательно стащила с плеч платок, накрыла им спящих девочек и, не оглядываясь, вышла. Как побитая собака, побрела она вдоль речки, не выбирая дороги, и не обращая внимания на хлещущую по ногам осоку…
Участкового Ваську отстранили от занимаемой должности за то, что он поверил в пьяный бред Верки и не изучив лично обстоятельства дела, потревожил начальство.
Колька стал жить за рекой, в полном согласии с Нюркой, и даже помолодел лет на пять. Верка же продолжала свою бестолковую жизнь, но, завидев Нюркиных девчонок на улице, спешила к ним и совала конфеты.
Шевчук Л.И.
