Дима ополоснул лицо холодной водой и посмотрел в зеркало. Не посмотрел – уставился. Во все глаза. В зеркале отражался мужик, измученный совестью и ночными кошмарами. Комплекс выжившего. Психолог сказала, это может остаться с Димой навсегда. И нужно минимум два раза в неделю приходить к ней на сессии, разбирать ситуацию. И проговаривать чувства. А когда ему ходить? У него работа! И семью надо кормить… ах, да. Жена Наташка ушла, и сына увезла. Уехали к маме. Но кормить-то их всё равно надо. Поить и одевать. Как она могла его бросить в таком состоянии? Да ещё и истерику закатила. А как же вот это: «В болезни и в здравии!..»? Или, это он пересмотрел голливудских фильмов? Как будто в Голливуде не сбегают жёны…
— Зверев, ты меня с ума сводишь своими ночными воплями! – сказала Наташа. – Я не могу… и Мишка пугается.
Мишке было одиннадцать. Наверное, он и правда пугался странных и страшных криков отца посреди ночи. Ладно… с Наташкой он потом разберется. Почему ему снится один и тот же сон, который ничем не заканчивается? Точнее, почему снится – понятно. Почему Дима никак не может пройти этот сон до конца? Прожить его, прожевать и выплюнуть?
Во сне приходит Женька, его близкий друг. Тот самый, который… тот самый, который погиб вместо него. У Женьки во сне серьезное, можно сказать – суровое, лицо, и Дима чувствует, как начинает барахтаться где-то. В чём-то. Ясности нет, он просто барахтается от страха, и просыпается с диким криком. Что там? Где он барахтается? Вода? Зыбучий песок? Болото? Бр-р-р…
Психолог Валерия сказала, что сон нужно досмотреть. Говорила что-то об осознанных снах. Кстати, эта самая психолог понравилась бы Диме, если бы не его убитое состояние. Когда приходишь жаловаться женщине на то, что тебя мучают совесть и кошмары, не до симпатий.
Не то, чтобы Дима не любил свою жену… любил, и очень. Но тусовка располагала. И работа располагала. Дима работал звукооператором на телевидении. Иногда у него случались… интрижки. Правда, что касается Валерии, тут он не понял характер своего интереса. Для интрижки? Вряд ли… его как-то подозрительно к ней тянуло. Очень сильно тянуло. Может именно поэтому Дима и перестал ходить на сессии. Ну не до романов ему сейчас, ей Богу!
Как всё произошло: перед восьмым марта намечалась командировка. Нужно было ехать, работать на концерте. Серьезная, ответственная работа, и платили за такую соответственно. Дима с радостью ухватился – летать в командировки он любил. Он вообще любил путешествовать. Любил и зарабатывать. Деньги в семье никогда не лишние.
А за два дня до вылета ему подвернулась работа в Москве за те же деньги, и Наташка разнылась, что лучше поработать тут – Дима, мол, и так достаточно летает. То туда полетит, то сюда поедет. Восьмое марта – любая женщина хочет, чтобы мужчина устроил ей праздник. Подарил цветы, надел фартук и приготовил нечто несъедобное, но праздничное и от души.
— Виталий, я с вами не полечу, наверное.
— Ай, Дима, да ты с ума сошёл, что ли? – возмутился директор группы. – Найди себе замену и не лети сколько угодно! Где я тебе звуковика найду за два дня?!
Ну Дима и… в общем, он предложил эту халтурку Женьке Чистову. Своему другу и коллеге – они на пару работали на крупных проектах. Женька полетел. И все разбились. И артисты, которые летели на концерт. И вся съемочная группа. И весь экипаж самолета. Причины аварии, кажется, выясняли до сих пор. Или, самолет – это не авария? Про самолет принято говорить – катастрофа. В общем, что там с причинами, Дима так и не понял. Закрылки-не закрылки. Двигатели отключились, сразу все. Или пилот потерял ориентацию в пространстве. Самолет упал в море, спикировал, не долетев до аэропорта. Все погибли. Все.
Женька! Друг, дружище. Практически брат! Он ведь полетел вместо него… Дима вытер лицо полотенцем. Он знал: сегодня уже не уснет. Было чувство, что Дима скоро станет хуже работать по причине бессонных ночей. Налажает со звуком на какой-нибудь программе, или позже… сведёт что-нибудь не то.
Досмотреть сон… Дима уже и сам был бы рад его досмотреть. Он бы тогда сказал Женьке: «Прости, брат! Прости, что полетел ты, а не я. Прости, что погиб вместо меня!» А Женька бы, наверное, не простил. Вцепился бы в Диму, и увел за собой, на тот свет. Бабушка когда-то давно тринадцатилетнему Диме рассказывала, как её покойный муж забрал с собой их сына, отца Димы.
— Коля в огороде копался. Я, дура старая, позвала его с картошкой помочь. Сижу на кухне, тень в окне мелькнула. Так дед твой проходил, бывало, из сарая в огород. Ну, я думала, Коля ходит. Только подивилась, что Колясик-то в черном свитере был, а тут что-то белое вроде мелькнуло. Ну удивилась, да забыла тут же. У меня самой в доме-то дел по горло. Потом, слышу – разговор. Решила выйти на участок, глянуть, с кем там Колька. И слышу, что он говорит: «Папа». Папа! У меня всё обмерло, я встала в сенях и стою. Выйти боюсь. Слышу – точно с отцом говорит, как они всегда переговаривались, когда работали вместе. А как? Отец-то умер полтора месяца назад? Потом опомнилась, выскочила из дома, а Коленька уж всё… только посмотрел на меня и упал. Вот дед паразит какой, нет бы меня забрать! Я уж пожила… а он сына утянул. Рыбалить, видимо, ему там не с кем.
Они тогда с бабушкой плакали вместе, обнимались. Она сына оплакивала, а Дима – отца. В россказни бабкины Димка верил не слишком. Мама сказала, что отец умер от банального инфаркта. Надорвался. Устал. А вот теперь Дима начал вспоминать ту историю. Диме казалось, что у друга Жени во сне такое лицо. Лицо «Сейчас заберу тебя!» — ни больше, ни меньше.
Образовался какой-то простой в работе. Или Дима сам его себе образовал. Съездил, поговорил с женой. Погулял с Мишей. Жена была уже какой-то чужой… Дима ехал, думал спросить, когда они домой вернутся. Увидел чужую Наташку и не спросил. Вообще, он чертовски устал. Так устал, что решил напиться. Неужели он не может позволить себе напиться раз в год?
Сначала Дима старательно напивался в баре, потом стало стыдно просаживать столько денег. На психолога у него нет, видите ли, а на бары – есть. Никто не составил ему компанию, потому что все работали. Ну и ладно! А он отдохнет.
Вечером, после бара, Дима вызвал такси и приехал к другу на кладбище. Охранник сообщил Диме, что он – иди.от, и пообещал вызвать полицию.
— Нормальные адыкватные люди кладбище днем посещают!
Он так и сказал: «АдЫкватные». С нажимом на «Ы». Почти ударение туда поставил, умник. Дима хотел обматерить охранника, но передумал. Не то место, чтобы ругаться. Уехал, купил около дома литровую бутылку виски и безбожно напился дома перед телевизором. Просто в лоскуты напился. В мясо. Кажется, в таком состоянии Дима был впервые в жизни…
Он не помнил, как вырубился. Лег на диван, или сидел на нём. Кажется, сидел, потом прилег. Диму уснул и тут же увидел Женьку. В том же месте, с тем же серьезным выражением лица. Что-то поменялось. Дима не сразу понял, что. Он не орал и не пытался барахтаться. Дима повел рукой и понял: вода. Все предыдущие сны он барахтался в воде.
— Привет. Прости меня. – сказал Дима. – Почему я не боюсь?
— Напился, вот и не боишься…
Женька ответил ему спокойно и без злобы. Даже улыбнулся, или что-то вроде того.
— Надо было давно напиться. От меня жена ушла. Убежала в страхе.
— Она правильно ушла, просто ты не знаешь.
— Как это? Почему?
— По независящим от нас причинам.
— Жень… я не могу жить спокойно. Мне плохо, что полетел ты, а не я.
— Идем. Я тебе покажу… только тс-с-с-с.
Идём. Женька сказал: «Идём». Дима понял всё. Заберет. Скучно ему, наверное, тут одному.
— Далеко идти? – спросил Дима.
— Да тихо ты! Они услышат. Просто молча иди, и смотри.
Они шли по воде. Внутри воды. Дима не сразу понял, почему вода, потом сообразил: должно быть потому, что самолет утонул. Женька утонул. Поэтому – вода. Море. Дима хотел спросить, так ли это. Правильно ли он мыслит, но вспомнил, что друг попросил молчать.
Внезапно прямо перед ними появились двери. Перед тем, как открыть их, Женька еще раз попросил Диму молчать. Знаком. Приложил палец к губам.
За дверью оказался кинотеатр. Пустой зал и что-то происходит на экране. Женька прошёл по заднему ряду и сел на кресло. Дима подумал и последовал его примеру. На экране сидели двое. Один в черном, второй – в белом. Похожи на людей, но Дима почувствовал: не люди. Они играли… в шахматы. А вот на шахматной доске были люди, и Дима вдруг узнал себя. Тот, что в черном, потянулся к нему и собрался съесть его какой-то фигурой. К слову сказать, белые фигурки были людьми, а черные были из дерева. Черные статичные фигурки, похожие на идолов, и вообще, вся эта партия была непохожа на обычную шахматную. Доска вроде шахматная, а происходит что-то другое.
Дима всмотрелся в доску, и вдруг понял, что она – нестандартных размеров. Огромная доска. Господи, да она бесконечная!
— Погоди. – сказал вдруг тот, что в белом. – Этого не бери. У него там впереди ещё встреча судьбоносная. Возьми вот этого, у него уже ничего особенного не предвидится.
— Судьбоносная? – задумчиво спросил черный.
— Да! Такая совершенная, что он даже налево смотреть перестанет.
— Ну, как скажешь. – на удивление дружелюбно ответил мрачный черный субъект, и поставил Диму обратно на доску. – Этого так этого.
Картинка мигнула, а потом история повторилась, словно произошёл технический сбой. И ещё раз. И ещё раз. Смотреть на это было жутко. Женька молча встал и вышел из зала, Дима поспешил за ним.
— Что это было? – спросил он, когда Женя плотно прикрыл за ними дверь в зал.
— Игра. Тут развлечений особо нет, иногда смотрю. Напоминаю себе, что всё не просто так, и тебе ещё нужно побыть там.
— Но кто они?
— Ангелы.
— Жизни и смерти? – сообразил Дима.
— Ну конечно. Ты иди. А то скоро протрезвеешь и испугаешься.
— А это всё на самом деле? Всё так и есть? Нами играют, как шахматами?
Женька с легкой усмешкой пожал плечами. Не ответил ни «да», ни «нет». Видимо, расспрашивать дальше смысла не было. Женька сказал, что можно протрезветь и снова испугаться… вообще, не хотелось бы, но…
— Странно, но я не пьяный! – удивился Дима.
Вспомнил, что засыпал-то он дома, и действительно пьяный… а тут чувствовал себя обычно, но страха не было. Того самого, который заставлял его барахтаться и кричать, а потом просыпаться в холодном поту. Он не боялся Женьку. Но ему по-прежнему было больно.
— Ты не виноват. Если бы ты не взял другую работу, тебе бы сломали ногу. Нашли бы способ не посадить тебя на тот рейс. Я просто хотел, чтобы ты знал…
— Как тут вообще? Кроме ужастиков в пустом кинотеатре есть что-нибудь?
— Пока, Димка.
И Женя вдруг исчез. Не ответил на вопрос, не попрощался. Просто исчез!
Дима понял, что находится совершенно один в каком-то странном и страшном месте, где живым делать нечего. Он заорал и начал барахтаться, а потом проснулся. Во время пробуждения он слышал свой короткий вскрик. А потом – ничего. Состояние только ужасное. Еще бы… так напиться-то!
— Валерия, вы можете меня принять сегодня? – спросил он хрипло в трубку в семь часов утра.
— Ого. – сказала она. – Что случилось?
— Да, или нет?
— Я придумаю что-нибудь. – пообещала она. – О времени сообщу чуть позже. Не в семь утра, а, к примеру, в девять.
— Извините. – буркнул Дима.
— Да ничего страшного.
В тот день, в шестнадцать ноль-ноль, Дима вошел в кабинет психолога Валерии. Прошёл к удобному креслу и устроился на нём с максимальным комфортом. Выдохнул.
— Вы что, пили вчера? – подозрительно спросила Лера.
— Даже не сомневайтесь! Но я прожил свой сон.
— И как?
— Отвратительно! – улыбнувшись во весь рот, сказал Дима. – Зато теперь я многое понял. И не стану ходить вокруг да около. Вы мне нравитесь, Лера. Меня тянет к вам. Я хочу пригласить вас на свидание.
— Вы женаты, Дмитрий. Опомнитесь!
— Я совершенно точно женат! Но я не хочу возвращать свою жену. Мы с ней слишком разные люди. Я хочу жить. Меня оставили жить. Может быть, вы моя судьбоносная встреча. Ну, точнее, встреча с вами. Может, это будет кто-то другой – я не знаю! Знаю только одно: я больше не намерен страдать. Ни минуты. Мне сделали такой царский подарок – оставили жизнь. Я больше ни грамма жизни не потрачу на страдания.
Лера потрясенно молчала. Он говорил странные и правильные в то же время вещи. Странные, потому что Лера не узнавала в нём того Дмитрия, который пришёл к ней несколько месяцев назад.
— Что с вами случилось, Дима?
— Ничего. Я же сказал: я прожил свой сон. И жизнь свою я тоже проживу. А вас! – он посмотрел на Леру влажными глазами. – Вас я намерен добиваться, если потребуется.
Она не ответила. Отвернулась и начала смотреть в окно. Диму это нисколько не волновало.
— Не потребуется. – сказала вдруг Лера.
Он всё понял.
— Заезжайте за мной в восемь. И, Дима…
— Да?
— Поговорите со своей супругой. Я не стану встречаться с женатым мужчиной.
— Обещаю. Сегодня же поговорю!
С Наташкой вдруг оказалось несложно. На удивление.
— Мы и так долго продержались. – вздохнула она. – Мы слишком разные.
— Тринадцать лет… долго, да. С Мишкой я буду видеться регулярно. Надеюсь, ты…
— Конечно, Дим. Я не стану мешать. Конечно. Ты нам деньги только вовремя переводи, пожалуйста.
— Эх ты. Меркантильная ты моя. – подколол он почти уже бывшую жену.
Наташка кивнула. Было немного грустно. Обоим. Немного… это не страшно.
Вечером Дима, который наконец-то пришёл в себя после вчерашней попытки утопить страх в алкоголе, ехал за Лерой. Он уже соскучился. Его страшно тянуло к этой женщине. Она вышла на крыльцо, и Дима не стал ждать. Он подошёл, обнял её и поцеловал.
— Ого! Вот это темпы… — пробормотала смущённая Лера. – Куда пойдём?
— Куда скажешь, туда и пойдём. – сказал Дима. – У нас вся жизнь впереди, и желание девушки — закон.
Он пытался найти в себе вину, которая чуть не свела его с ума за последние месяцы… вины не было. Только одно немного беспокоило Диму. Немного… совсем чуть-чуть. Как он будет спать по ночам? Не попадет ли снова в море, где бродит его погибший друг, а в пустом кинотеатре показывают страшные и циничные вещи? Не хотелось бы… Диме больше туда не хотелось бы. Точно не сейчас.
