– Ничего я такого не сделал, чтобы прощения у батьки просить, – заявил Валерий, когда к нему пришел участковый.
– Ну он же принес тебе запчасти, ты их взял?
– Было дело.
– Собрал из них трактор?
– Ну трактор — это сильно сказано.
– Афанасий Петрович хочет, чтобы техника у него во дворе стояла.
– Вот как. А мне он этого не мог сказать?
– Он говорил, а ты, видно, не услышал его или забыл… вот он меня и попросил напомнить. Ты бы уважил старика, он ведь не успокоится. Вот, ко мне пришел – хотел даже заявление на тебя писать. Чуть уговорил его не спешить, обещал беседу с тобой провести. Ты ж отца своего знаешь. Он не отступится, глядишь, и в суд пойдет. Зачем сор из избы выносить? Оно тебе надо?
Ничего Валерий не забыл, конечно. Забудешь тут, как же. Хоть у него батька ничего напрямую не просил, мама плешь проела с этим трактором: верни да верни. Только зачем отцу трактор? Ему почти 80, инвалид по зрению, за баранку этого драндулета не сядет никогда. Просто опять власть свою показать хочет, прогнуть всех под себя. Чтобы непокорный сын каждый раз кланялся, просил разрешения «папин трактор» взять. Теперь вот участкового прислал. Опозориться готов, чтобы сына наказать. «Верну ему гору запчастей – пусть сам соберет из них что-нибудь», – зло подумал Валера.
А участковому сказал:
– Хорошо, Петр Васильевич. Верну я этот проклятый трактор. Только ноги моей в родительском доме больше не будет – так ему и передай.
– Да что ты такое говоришь, Валера, о матери подумай. Святое дело – почитать родителей. Они ж старые совсем у тебя, помрут скоро, сам себя потом не простишь. Уступи, наживешься еще без них.
– Слушай, товарищ майор, проповеди мне читать не надо. Сказал – верну, остальное не твое дело.
Утром участковый зашел порадовать Афанасия Петровича. Поговорил, мол, с твоим сыном, все нормально, вернет он тебе трактор. Старик просиял, поблагодарил майора и стал ждать. Валера тем временем искал в себе силы разобрать то, что создавал с большим трудом. Вспомнил, как искал недостающие детали, как подбирал колеса, сколько времени и денег потратил… Плюнул и решил оставить все как есть.
Афанасий Петрович подождал три дня. А потом поехал в райцентр и написал заявление в суд. Судья, вникнув в конфликт, убедил отца и сына пойти на мировую. Понятно, что истец трактором управлять не может, поэтому справедливо будет, если техника останется у сына. Одно условие: при первой необходимости Валерий обязуется отцу огород вспахать, дров подвезти. Договорились вроде.
Но гладко было на бумаге…
Валера в родительский дом с помощью не спешил, отнекивался, ссылаясь на занятость. Приезжая, вел себя с отцом холодно, как чужой. Старик затаил обиду. С сыном молчал, с женой ворчал – вот, мол, твое воспитание, залюбила сыночка. Через какое-то время снова пошел жаловаться участковому. Говорил, что все сделал для примирения с сыном, а тот его знать не хочет. Неблагодарный. Майор слушал, кивал головой и надеялся, что Петрович выговорится и уйдет без письменных заявлений.
Когда Валера устроился работать егерем в общество охотников и рыболовов, старик притих. Побаиваться стал: егерю ружье положено, недалеко до греха. Однажды сын приехал в их деревню проверить какую-то плотину, хотел к родителям зайти. Отец перед его носом дверь закрыл. И так потом себя накрутил, что написал заявление участковому с просьбой оградить его от сына и попросил взять у него расписку, что Валерий к родительскому дому подходить не будет.
Как ни старался майор старика образумить, тот – ни в какую. Оградите от сына и все тут. Васильевич, на беду, напомнил:
– А трактор ваш как же? Кто же тебе огород вспашет?
– Трактор не наш, а мой. Пусть вернет, а не то опять в суд пойду.
… Через два дня Афанасий Петрович вышел на крыльцо и обомлел. У дома лежала груда металлолома – то, что еще вчера можно было назвать трактором.
Участковому, который снова пытался примирить две хоть и кровные, но враждующие стороны, Валера сказал:
– Всю жизнь он мне отравил – командовал, хотел меня переделать, доброго слова ни разу не сказал. Даже к сыну моему на свадьбу не пошел, уже и не помню, какую причину придумал. Нет у меня отца, не за что мне его благодарить, не было у нас ничего общего и не будет. Уступать и прощения просить тоже не буду. За что? Запчасти я у него взял – запчасти и вернул.
Привлечь егеря и правда нет оснований. А с заявлением Афанасия Петровича, в котором тот просит оградить его от сына, Валера ознакомился. Подписал и теперь просьбу отца принципиально исполняет: ни ногой к родному дому. И вины никакой за собой не чувствует. В кои-то веки желания отца и сына совпали.
