— Любовь Ивановна, зайди ко мне утром пожалуйста, уборочку сделай генеральную, как обычно, ладно? Спасибо, Любочка Ивановна, — Павел Дмитриевич положил телефон и крякнул от досады.
Дожил. Один, как волк. И вроде всё у него есть, да только счастья нет!
Смолоду стремился Павел Дмитриевич к красивой жизни, бился за достаток, и что имеет? Шрам на лбу, пустой дом и бизнес, который стал ему безразличен?
В конце девяностых он два раза с нуля начинал.
То рэкетиры на него наехали, всё отжали, ему бока намяли так, что еле оклемался. А потом и сам по дурости прогорел, не рассмотрел в партнёре нечестного на руку человека.
Да и в личной жизни у Павла Дмитриевича не складывалось.
С первой женой Таисией они вместе в мутной воде рыбку ловили в девяностые.
Потому и квартира была у них шикарная, и сына Дениса они в другую страну на учёбу по обмену отправили, благо средства позволяли, а перед другими престижно казалось.
Но Денис так и остался на чужбине, а потом и Тая к сыну уехала, а Павел их так и не дождался.
Развелся, женился на молодой, кто же за такого крутого, как он, не пойдет?
Вероничка его красавица была, захотела прислугу — наняли, захотела наряды, машину — всё накупили. Только вот детей Вероничка не хотела, всё отмахивалась — попозже. А как-то вернулся Павел Дмитриевич случайно раньше из поездки, а жёнушка не одна, гость у нее, молодой мужчина её возраста.
Выгнал и опять один остался. Чтоб забыться строительством коттеджей занялся, ещё больше подзаработал.
А недавно задумался — для чего он свет коптит, кому от него тепло?
Хорошо, что хоть его родители пока еще живы, за городом в посёлке живут, да пора бы их видно к себе перевезти. Уже не молодые, тяжеловато одним. Да и на душе теплее станет, а то совсем он один одичал.
Дома чужих Павел Дмитриевич давно не терпит. Ему прислуга не нужна, не барин. Пока силы есть и сам всё сделает. Так, иногда только на генеральную уборку Любочку Ивановну приглашает.
С детства мать приучила его к порядку, до сих пор Павел Дмитриевич помнит, словно всё недавно было — вот мамка стирать собралась. Батя плотничать подрядился, а ему, Пашке, воду мамке из колодца таскать.
Вода ледяная, на солнышке сверкает, переливается, мать её жемчужной называет. Пашка щурится от яркого солнца, к колодцу метнулся, крутит ворот, цепь тянет ведро. Пашка пьет из ведра, вода ломит зубы…
— Пашка! Полоскать пора, тащи воду, помощничек! — орёт мать
И почему в детстве всегда светило солнце?…
Павел Дмитриевич оглядел свой холодный дом — всё, хватит. Он поэтому и позвал дом убрать, чтобы мать с отцом к себе перевезти, нечего им там одним, старые они совсем.
Любовь Ивановна с внучкой пришла, у неё их трое, то одного, то другого берет с собой. Нравится им по большому дому бегать, а Павел Дмитриевич и не против, от детей всегда дома и тепло, и радость.
— Люба, держи ключи, когда приберешься, из холодильника забери, там колбасы батон, сыр, йогурты, в общем всё забирай, только купил, а теперь уезжаю. На, держи за работу, — дал крупную купюру.
— Да куда столько, Павел Дмитриевич? — Любе всегда неудобно, но и приятно, щедрый человек Павел Дмитриевич, да только одинокий.
— Любовь Ивановна, у тебя трое внуков, мы с тобой уже сколько лет знакомы, не отказывайся. Я к родителям еду, хочу уговорить их ко мне переехать, так что не знаю точно, когда вернусь.
— Возвращайся скорее, дядя Павел, — крикнула ему внучка Любовь Ивановны Дашуля.
Павел Дмитриевич вздохнул — вот бы у него была внучка или внук! И уехал.
В родном посёлке Павел Дмитриевич давно не был, он обычно за родителями машину с водителем присылал, сам занят был очень.
И продукты и гостинцы им с водителем отсылал, будто это главное, а они то его самого всегда ждали.
А теперь решил, всё, хватит, бизнес продаю, родителей забираю, нам с ними на всю оставшуюся жизнь с лихвой хватит! Надоело барина из себя строить!
— Мама, отец, я приехал!
Родители глазам не поверили, Дмитрий Васильевич на сына посмотрел из под бровей — что он на этот раз задумал? Раз сам приехал.
— Мама, папа, я за вами приехал, хочу уговорить вас переехать ко мне. У меня дом большой пустует, а вы тут в старом доме, поехали ко мне!
— Ну ты, Пашка, скорый, как всегда, а нас ты спросил? — насупился отец.
Раньше бы Павел не стал уговаривать, но что-то в душе у него произошло, как на компасе стрелка в сторону метнулась.
— Отец, мама, тогда я погощу у вас немного, вместе с вами и подумаем, — и Павел Дмитриевич в дом прошёл.
— Что это с ним, Маруся, какой-то он странный приехал?
— Молчи лучше, Митя, и слава Богу, хоть в родном доме душой отдохнёт, — шепнула ему Мария Захаровна, — Молчи!
Утром проснулся Павел Дмитриевич на перине, глаза еще не раскрыл, на кухне звенят ложки, гремит посуда, мать кашу рисовую варит, как в детстве! Неужели он дома?
Глаза открыл, в окно глянул, а лучи солнца словно играют на чисто вымытых стеклах, это тебе не стеклопакеты, только на старых, обычных, солнце так переливается.
Вышел во двор — там отец с каким-то пацанчиком,
— Проснулся? Иди-ка подсоби, цепь у него с велосипеда слетела, а у меня уж пальцы заскорузли совсем, не чуют ничего.
Павел Дмитриевич повозился с мальчишкой, сняли колесо подтянули цепь, молча, по мужски.
— Ну давай, пробуй, может потом на ручей съездим, ты там был? Звать то тебя как? — Павел Дмитриевич смотрел на пацана, а вспоминал себя,
— А выжигать по дереву умеешь, хочешь научу?
— Зовут Кирилл, а как выжигать я по мобильнику видал, спасибо! — и парень довольный умчался, а Павел Дмитриевич поднял голову — в синем, чистом, без единого облачка небе, летели аисты.
И вспомнил, как мать, когда-то давно, в детстве, вот так аиста приманивала, чтобы у них поселился, да дочку ей принёс. Чтоб сестричка у него была, а Пашка рядом стоял, но ничего у матери не вышло, мимо аисты пролетели.
Один он у них!
За соседским забором вдруг послышалось шуршание и негромкое,
— Ба, а это кто?
— Да не знаю, Кирюша, похоже это деда Мити сын, какой-то хмурый, сам уже как дед! Раньше он был парень весёлый, да видно жизнь его сильно потрепала!
— Да нормальный дед, бабушка, смотри, он мне велик починил, выжигать обещал научить. А ещё обещал к камню у родника со мной завтра пойти. Отпустишь, бабушка?
— Так много наобещал? Надо же, — кто-то рассмеялся, и Павел Дмитриевич вдруг понял, что это его дедом назвали! Он посмотрел в щелку забора — приятная женщина, похоже его возраста, постой, так это же Валя! Валечка, Валюша соседка, у них в школе симпатия была, а потом он уехал, наезжал редко, да и не вспоминал о ней. А она, значит, бабушка?
— Знаю я этого деда, мне он тоже много обещал, — рассмеялась Валентина Егоровна, — Обещать то он мастер, не разучился!
— А ты что, ба, правда знаешь его?
— Да видались когда-то, давно, уж забыла, когда это и было, — усмехнулась Валентина Егоровна, — Ну беги, Кирюша, у меня дел невпроворот!
На следующий день, завидев Кирилла, Павел Дмитриевич его сразу подозвал,
— Ну что, к камню поедем?
— А у тебя что, велик есть?
— Верно, нету, но тут недалеко, тебя бабушка отпустила?
— Да она недалеко и так отпускает, а зачем нам камень? — удивился Кирилл.
— Да так, проверить кое-что хочу, — Павел Дмитриевич вспомнил, как уехал тогда, жизнь его закрутила, да вроде особо и не обещал он ничего. Хотя…
Камень лежал у реки, как и раньше. Огромный, не сдвинешь.
Павел Дмитриевич наклонился — надо же! Жива надпись!
— Вот, смотри, — показал он Кириллу, — Видишь, Паша плюс Валя нацарапано, во как!
— А что это значит? — удивился Кирилл.
— Да Бог его знает, раньше значило! А теперь не знаю
Вечером Павел Дмитриевич у матери спросил,
— Мам, а Валентина, соседка наша, одна что ли живёт?
Мать словоохотливо ответила, словно ждала этого вопроса,
— Одна, Паша, давно одна. Она и Танюшку одна растила, потом у дочки Кирилл родился, так и дочь развелась. А год назад замуж вышла, двойню родила, а Кирюша так с бабушкой и живет.
Павел Дмитриевич словно очнулся от какого-то странного сна. Он смотрел на Валентину и представлял — а что было бы, если бы он тогда женился на ней?
Потом смеялся над собой, помогал отцу, спорил с матерью, что им всё же надо с ним ехать.
А сам словно зацепился тут, даже в мыслях не было домой вернуться.
— Знаешь, Кирюха, ну-ка давай хоть подсолнухи нарвем, коли других цветов нету, да к бабушке твоей пойдем! — решился вдруг Павел Дмитриевич, — Замуж я хочу твою бабушку позвать, что думаешь?
— Как это замуж? А разве бабушки замуж выходят? — удивился Кирилл, и заволновался, — И вообще, моя бабушка не одна, она с ребёнком, то есть со мной живет, как же она замуж может выйти?
— А это мы сейчас у неё и спросим! Пошли! — и Павел Дмитриевич обнял парнишку.
Валентина Егоровна сначала смеялась — вот шутники! Но Павел Дмитриевич не отступался, и однажды она серьёзно взглянула,
— Паша, да неужели ты и правда мне делаешь предложение?
— Валя, ну я ведь тебе так много обещал, пора наконец выполнять обещания, — и Павел Дмитриевич обнял и поцеловал Валентину.
— Никогда не думал, что только тогда, когда женюсь на бабушке с ребенком, стану самым счастливым человеком на свете! — смеялся теперь Павел Дмитриевич, — Валюша, но лучше поздно, чем никогда! Не поверишь, но для меня сейчас ничего не имеет значения из того, что я заработал, только ты, я и Кирюша. И ещё это поле, эта река, как же хорошо, Господи!
Впрочем, поздней осенью, когда начал хлестать ледяной дождь, Павлу Дмитриевичу удалось уговорить родителей поехать хотя бы на зиму к нему, в его большой дом.
В нём всем места хватит, и им с Валечкой, и Кириллу, и отцу с матерью.
И все согласились.
Теперь его дом стал совсем другим, он наполнен смехом, счастьем и любовью и особым теплом.
Так же, как и его нашедшая свою вторую половинку душа!
