– Что, Том, дочку ждёшь? Запасаешься?
Перед своей недавно окрашенной калиткой встретилась Тамара с соседкой Ириной. Казалось и весь дом приободрился, похорошел в ожидании гостей.
– А как же, – останавливаться не хотелось, тяжёлые сумки тянули, – И внучку.
– А зятя? Зять-то тоже здесь будет или нет?
– И зять будет, чай замужем она. Как без мужа-то?
Тамара вернулась домой навьюченная. Привезла бурдюк масла, шейку свинины и всего ещё прочего. Знала она, что дочка котлетки любит, предстояло ещё накрутить.
Она разложила припасы по холодильнику, возилась долго, резала мясо на куски, а потом упала на стоящий табурет, сложила руки. Фух – надо было отдохнуть.
Тома обвела взглядом свою кухню и видимую часть гостиной. Все ли в порядке? Все ли сделала она? Казалось – не все. Хоть и готовилась она к предстоящему событию загодя.
Уже помыты окна, перестираны шторы, выбиты ковры, натерта до блеска мебель, со специальным средством намыта хрустальная люстра и сняты и промыты все другие плафоны её большого дома. Считай, дворца из шести комнат под зелёной крышей. Когда-то бурчала она на мужа и свекра, что построили уж слишком большой дом, а теперь радовалась.
Галинка была в роддоме. Послезавтра – выписка. Жила дочка с мужем в маленькой квартирке, доставшейся зятю от родни. Там, что кухня, что комната – одна площадь. А лучше будет сказать – ее отсутствие.
Тома, конечно, звала попервоначалу их к себе. Так звала! Но они отказались. Причем не только зять, но и дочка замахала руками – нет, нет, нет… Мы, мол, сами будем жить.
Тамара погоревала и успокоилась. Там им и на работу поближе, да и ей спокойнее – к чужому для неё человеку – зятю, не привыкать. Никак Тамара не могла ещё смириться с тем, что Галинка за него замуж вышла. Уж больно гонористый. Ничего ещё из себя не представляет, а уж….
Работал Вадим на заводе сварщиком, а дочь её, Галя, юристом в администрации. Тома гордилась дочкой. Конечно, Тамара, не сживала зятя со свету, и вовсе не стремилась развести дочку с мужем. Дочка его любила.
Тамара ничего не говорила. Просто иногда вздыхала. Она вздыхала так, что дочери становилось все понятно, а Вадим старался поменьше встречаться с «любимой» тёщей.
Беременность у Гали протекала с осложнениями, лежала она на сохранении, внучку очень ждали. Уж только в последние дни, чтоб не сглазить, начали Тамара со сватьей готовиться. И пеленки им – не пеленки, ничто их не устраивало, сами и ткань брали, и швее отдавали, чтоб оверложила не как эти магазинные, а получше. Стирали, утюжили с двух сторон… В общем, умаялись.
Сейчас пеленки аккуратной стопочкой лежали здесь, в доме Тамары, в комоде, в самой светлой просторно комнате с кроваткой, приготовленной для встречи дочери и внучки. Зять тоже подразумевался, но какой-то особой подготовки к его присутствию и не требовалось. Холодильник забит, что ещё?
– Чай, после выписки-то домой, Галь. Ведь помощь тебе потребуется, а Вадик все на работе, да на работе.
– Посмотрим, мам. Непонятно ж ещё, как все пройдет. Давай не будем загадывать.
Кроватка долго стояла у Тамары несобранная. Дети сказали – решат, куда из роддома Галя, тогда и соберут. То ли к себе – в малюсенькую на скорую руку отремонтированную квартирку, то ли к ней – к матери, в просторный дом.
Но Тома была уверена – ехать надо к ней. Помощь потребуется Гале, ох, какая. А у них там – ни развернуться, ни переночевать, если приедешь. Не на полу ж перед диваном матрас бросать.
Да и кто там порядок навёл, в их холупке? Что – Вадик будет мыть-натирать так, как она натирала? Да не в жизнь. А ребенку пыль вредна. Да и питаться молодой матери надо по-особенному, а у нее, у Тамары, все уже предусмотрено.
– В общем, я жду тебя домой, Галь.
– Мам, погоди – что Вадик скажет. Рожу, и посмотрим.
– Галь, да у меня уж все готово. Дом намыла, да и вещи для ребенка все у меня.
– Ну, перевезти вещи не трудно. Все зависит от родов и от того, сможет ли Вадим с работы отпроситься. Погоди, мам.
Как только Галя родила, Тамара позвала соседа Юрку, и тот собрал детскую кроватку. А она глаз не спускала со сборки, бегала вокруг, мешала.
– Тетя Том, да чего Вы. Соберу я, тут вон инструкция, и Вы б собрали.
– Ну что ты. Ты ведь и мебель сам делаешь, поэтому и позвала. Для внучки же первой, надо, чтоб все по-правильному, чтоб специалист.
До вечера Тамара крутилась с делами, налепила и заморозила котлет, голубцов. Совсем без ног повалилась на диван, набрала дочку.
– Ну, как вы там? Как малышка?
– Хорошо все, – голос звонкий, радостный, значит поправляется, – Мам, Вадик отпросился на целых две недели по семейным. Будет мне помогать. Я так рада, мам! Мы домой поедем. К себе….
Тамара так и застыла с трубкой у уха, открыв рот…
– Мам…
– Да, – проскрипела, – Я слышу, Галь. Только не пойму – как это – к себе?
– Ну, как. Мам, не расстраивайся. Вадик мне поможет.
– Галь, сама подумай – какой из него помощник, с ребенком-то?
– Нормальный. Чего ты так?
– Ну, к себе, поедешь сейчас. А потом?
– Что потом?
– А на работу он выйдет, так что?
– Но это ж ещё не скоро. Думаю, и потом сами будем справляться. Постараемся.
– Так а я как же? Ведь у вас там и не переночуешь. А ездить каждый день…а ночью ты как? Дети ж не спят по ночам, а тут я бы … Да и готово всё? А там он помыл хоть пол? А кроватка …я ж уж собрала…
– А зачем? Мы ж сказали, что не решили ещё, просили пока не собирать. Куда ты спешишь?
– Галя! Что вы творите? – уже приходила в себя и начинала злиться Тамара, – Ты о здоровье своем подумала? Тебе отдых нужен сейчас, чтоб молоко было, а я … ты не представляешь, сколько я наготовила, тебя кормить собралась.
– А Вадика?
– И Вадика, Галь, ну, что ты! Я… я пеленки сложила так, чтоб под рукой, памперсы в тумбочке, аптечка, ванночка. В общем, вся комната оборудована, устроена под тебя. Галь, вы ж не умеете – с ребенком-то!
– Вот и будем учиться.
– Галя! Я в шоке, Галя! Как же я?
– Ну, а ты встречай. И ещё – собери там все, Вадик завтра на машине заедет, заберёт кроватку, ванночку, одёжку. И на выписку одежку тоже заберёт, мам. Он и так уж ругался, что все покупки к тебе свозили. Ну, просто по пути же было.
– Галя! Галь! О себе не думаешь, о ребенке подумай. Ему стерильность нужна. А какая там у вас стерильность?
– Мам, обижаешь. Я убиралась перед роддомом, да и Вадик…
– Ой, прям, нашла уборщика.
– Мам! В общем, я все сказала. Мне пора, сейчас ребенка принесут. Вадик заедет, позвонит. Приготовь все, пожалуйста.
Тамара сидела оглушенная, опустошенная новостью…
Как так? Да разве её дом – не лучшее место для дочки после рождения дитя? И двор свой, коляску выставить, и просторно, и все удобства тебе.
Она оглядела свое жилище. Как бы здесь хорошо было с ребенком! Она уж придумала – куда – манеж, куда – качалку. Но самое главное, что она не сможет дочери помочь. В их малогабаритной квартире, да ещё рядом с неработающим зятем, ей точно не место, только толкаться.
Она решила ещё раз поговорить с дочерью, убедить. Но вечером позже, когда Тамара опять позвонила, эту тему дочь обрезала сразу – все решено.
Позвонила сватье. А что та могла? Поохали, да и все.
– Раз дети решили…– потянула сватья.
– Ну, что они решили-то, что, Нин! Что они могут решить? Они ж не понимают – сколько сложностей…
Казалось, никто ее не понимает! Глупое решение дети приняли!
Оставалось – повлиять на зятя. Но звонить Тома не стала. Вот завтра приедет он, и поговорят. Поэтому кроватку – не разбирала и детские вещички пособирала лишь демонстративно.
Ночь Тома не спала. В доме было темно, тихо, только в гостиной тикали ходики. Кошку Феньку Тома выселила на веранду, чтобы ни шерстинки в доме не было. Она все обдумывала – как бы убедить детей, в частности завтра зятя – ехать после роддома сюда, в её дом.
Зять отзвонился лишь вечером следующего дня. Тамара стол накрыла – ужин. Приехал зять не один, с другом. Завалились как-то суматошно, шумно.
– Ну, чего брать?
– Так поужинаем, давай. Я тут приготовила…
– Не-не, спасибо, спешим мы. Сашке ещё далеко домой возвращаться. Давайте, где кроватка?
– Вадим, кроватка-то собрана уже. Вадим, я поговорить хотела… Ведь вам у меня лучше будет…
– Не-не-не. Только не это. Галя мне уж сказала, что Вы тут решили, что Варя – чуть ли не Ваша. Нет, это наш ребенок, и мы сами справимся.
И от этих слов Тома так растерялась, что уже и не спорила.
Вадим с другом ловко и быстро кроватку разобрали. Тамаре казалось, что делали они это очень неаккуратно. Они говорили о чем-то своем, мужском, от неё далеком.
Больше разговор о том, чтоб пожить у неё, она не начинала, еле успевала подавать вещи, собирая их все в пакеты и коробки.
– Смотри, это хлопковые, их вот сюда кладу, а снизу там фланелевые. Их там отдельной стопкой положи. Это верхние. А там ещё трикотажные пеленки…
– Мы разберемся, – перебивал Вадим, не слушая её, унося все в машину.
Вся идеальная стерильность и наглаженность в шустрых мужских руках, казалось, испарилась. Как он это все разложит? Да никак…
Все было собрано и только о выписном комплекте Вадик не спросил, а Тамара хоть и помнила, но не стала ему напоминать. Она и сама все привезет в лучшем виде.
– Ну, все, поехали мы. Спасибо! Ждём завтра к часу в роддом на торжественную выписку.
– Буду, – кивнула она.
Тамара посмотрела в окно на громко беседующих зятя с другом, на отъезжающую машину, потом оглянулась на накрытый к ужину стол, вспомнила, что не дала зятю ничего с собой из съестного. Кончиком платка начала утирать слёзы.
И с чего это они решили, что она присваивает внучку? Совсем нет… И зачем Галя так сказала?
Как хотела она, чтоб дочка приехала после родов к ней! Как мечтала!
***
В роддом она приехала первая. Неся перед собой объемный пакет с одежкой внучки для выписки – конверт с большим розовым бантом, милый белый комбинезончик, шапочку и прочее.
Позвонила дочери, все передала.
– Мам, там Вадим вязаный конверт привезет, может не надо этот твой?
Тамара чуть не разрыдалась.
– Ну, ладно, ладно… только не начинай, мам, давай этот, – уступила Галя, – Сейчас позвоню Вадику, чтоб не брал.
Встречать Галю из роддома приехала целая шумная компания. Тут и сватья со сватом, и молодежь – друзья с маленькими детьми. Цветы, шары, плакаты, фотограф … Тамара даже растерялась от такого изобилия праздника. На внучку лишь глазком и взглянула. Ее заграбастал зять, держал как-то неаккуратно, демонстрировал всем подряд.
Разве можно так с детьми?
Галинка была не совсем здорова – видно сразу. Сдержанно улыбалась, но чувствовалось по ней, что ждет, когда закончится это все. Тамаре жалко было дочь.
Направились они со сватами к молодым домой. Разувались, то и дело натыкаясь друг на друга.
На кухне их ждал торт. После быстрого тесного чаепития, сваты засобирались домой.
– А я помогу, останусь. Вы не против, Галь? Уеду на такси. Мешать не буду.
– Оставайся, – решила дочка. Она уже лежала на диване, собираясь кормить малютку.
– Вадим, а где тут чего? Где пеленки-то? – спросила Тома, теряясь в чужой квартире.
– Вон, в пакетах.
– Так ты не разложил их что ли?
– Нет. Галя сама разложит, как ей удобно.
– Так ведь… Давайте я.
Разве понять ему, что жене ещё полежать надо, а не растаскивать — расталкивать вещи по шкафам. Ох!
В тесной их квартирке часть пеленок пришлось положить прямо в кроватку.
– А это куда лучше? А это? – спрашивала Тамара.
– Мам, оставь. Я потом сама…
– Галя, я просто помочь хочу.
– Я понимаю, но мы и сами мам справимся.
Дочка утомилась, уснула на диване вместе с новорожденной Варенькой. Чтоб их не тревожить, Тома ушла на кухню. Вадим там что-то готовил. Тамаре непривычно, покойный муж не готовил совсем.
– Чаю хотите?
– Попила бы.
– Сейчас налью.
– Вадим, тяжело же будет. Ребенок и ночами плохо спит, и днём… Галина ещё нездоровая, – вздыхала, переживая за них, Тамара.
– Мы справимся. Все же справляются, а мы чем хуже?
– Так ведь всем родители помогают, бабушки, дедушки… Именно а такие моменты нужна помощь.
– Всем, да не всем. Будет сложно, попросим. А пока – сами. И давайте закроем эту тему.
– Воду поставь на кипячение.
– Зачем?
– Чтоб остыла до купания. Пуповина ещё не заросла, кипячёной водой купать надо.
Вадик покосился на тещу, но воду поставил.
Она ещё подержала внучку на руках, полюбовалась, но так и чувствовала ревность зятя, когда находилась на диване с дочкой и ребенком.
Тома ждала купания. Решила – вот поможет искупать внучку и вызовет такси. Но не тут-то было. Зять купал дочку сам. Маленькую такую, хрупкую, с недержащейся головкой, с ножками ручками, как червячки, купали его неумелые мужские руки. Казалось, неаккуратно, резко и совсем неправильно.
– А локтем воду попробовали? Ой, головку держите! В марлице, в марлице опускай…
Тамаре чуть плохо не стало, да и Галина смотрела на это и тоже волновалась, подсказывала, поправляла. В результате Вадик занервничал, ребенок раскричался. Он вынул дочку из воды, помчался вперёд их в комнату. Схватил свое полотенце и, вместо разложенных согретых пелёнок, завернул орущую что есть мочи Вареньку в него и начал укачивать.
Тамара присела на кухне, схватилась за сердце. Ох ты, Господи! Вот те и наглаженные с двух сторон стерильные пеленки! Это ж надо – завернул ребенка в несвежее полотенце…
Показушная правильность, солидность манер и речи только ещё больше выдавали какую-то неумелость и детскость зятя. В сущности, в них обоих было еще так много детского. Как будто играли во взрослость, но Тамаре казалось, что по сути своей – совсем дети. Где им с малышкой справиться!
Она уже их кухни наблюдала, как неумело дети переложили внучку на расстеленные пеленки, как завернули, как успокаивали плачущего ребенка, как Галя уселась кормить.
Тамара набрала номер такси.
Она тут была очень нужна! И в то же время – она тут была лишняя. Зять проводил до машины, Томе показалось отправил ее с облегчением.
Она вышла из такси возле своего дома, усталая и, какая-то опустошенная, и тут же встретилась с Ириной, соседкой.
– Ты чего это? Что ли не выписали Галю-то?
– Выписали. Домой поехали они, к себе в квартиру.
– Так ты от них? Как Галинка-то?
– Неплохо. Вадик ей очень помогает. Сказали – сами будут справляться. Сейчас Вадик и купал дочку сам, представляешь?
– Ох, счастливая ты, Тома. И возиться не нужно – хорошо же, когда зять такой золотой. Отдыхай теперь. Мне б такого зятя…
Тамара согласилась – счастливая.
В пустой дом заходить почему-то не хотелось. Она села на ступеньки своего крыльца, несколько раз вздохнула и стала слушать глубокую окрестную тишину, чуть скрашенную лишь далёким шелестом колес машин по трассе.
Несмотря на знобкую сырость, она сидела так долго, не шевелясь.
Счастливая? Ага, счастливая. Она думала о дочке, о зяте, о родившейся внучке. И так ей было жаль дочь и внучку! Какая-то злоба на зятя жила в груди.
Но почему? Почему она не имеет права забрать их себе. Ведь она уж точно поможет больше, чем сможет помочь этот Вадик. И откуда он только взялся на их голову …
Кошка Фенька неожиданно возникла откуда-то из плотной тени, села рядом, преданно глядя хозяйке в глаза.
– Чего, Фень? Опять мы одни с тобой. Ну, ничего, ничего. Сейчас котлеток тебе дам. А завтра и нашим отвезу и котлет, и голубчиков. Чего они там есть-то будут без меня? А мне ведь не трудно, я съезжу. Хошь одним глазком на внучку ещё гляну.
Надо, надо было перестраиваться, принимать данное, право дочери на взрослость, право зятя на свою собственную дочку. Дети нас тоже учат.
Но при мысли о зяте опять зашлись нервы… Ну, что ж это такое!
Она помолчала и немного чрезмерно твердо, как бы убеждая себя, гордо добавила:
– Счастливая я, Фень, знаешь. И зять у меня – золотой.
***.
Строить отношения со взрослыми детьми – труд. И здесь нужны и ум, и бережное отношение друг к другу, и обязательно – любовь. Ведь только родители испытывают и боль, и счастье, и печаль своих детей …
Рассеянный хореограф
