Жареная картошка на ужин способна творить чудеса! Во всяком случае, с жизнью Раисы Михайловны она чудо сотворила.
Еще год назад Раиса (заведующая отделом в крупной рекламной фирме) домой с работы шла с неохотой. Нет, ей очень нравилась ее квартира – старая, еще бабушкой подаренная, но отлично отремонтированная, осовремененная, удобная и красивая. Нравились идеально ровные, аккуратно выкрашенные стены. И недешевый белый диван. И рациональный (ничего лишнего!) рабочий уголок. И прекрасный кухонный гарнитур со встроенной техникой. И утепленный балкон с зоной отдыха (одно плохо – второй этаж всего, ну все со двора слышно!).
Но ей вовсе не нравилось, что среди этой красоты, этого воплощенного успеха где попало валялись никому не нужные старые инструменты Андрея, а в новом шкафу висела его одежка, лишенная даже намека на стильность. И неизменная заботливость Андрея ее только раздражала. Да вообще – Андрей в целом на нее так действовал! Давно.
Она сама не понимала, почему не решила проблему раньше. Никогда ведь Андрей не был для нее необходимостью!
Нет, вышла за него Раиса вполне добровольно и сознательно, и не девочкой – под тридцать ей уже тогда было. Но в молодости Андрей представлялся человеком перспективным – шутка ли, университетский преподаватель философии! И диссертацию кандидатскую вскоре после свадьбы он защитил. И собой тогда был вполне видный мужчина.
Жили они поначалу очень даже неплохо. Да, вечное стремление Андрея что-то строгать, шлифовать и подкручивать утомляло – философ с рубанком, мама дорогая! Но тогда найти нормального электрика или водопроводчика тоже было не то чтобы просто, так что и эта прискорбная особенность шла в дело.
Да, предложениями обзавестись детьми Андрей Раису начал почти сразу донимать – не так они и молоды, дескать, надо сразу о продолжении рода думать. Она даже не слишком и спорила, хоть и не была в восторге от перспективы надолго из профессиональной жизни выпасть. Но вроде положено так – детей в семье иметь. А дальше вообще все хорошо сложилось – из-за тяжело перенесенной когда-то свинки — бесплодным Андрей оказался. Очень переживал, усыновление предлагал, но уж от этого-то Раиса категорически отказалась.
Двое работают, детей нет – денег хватало. Карьеры у обоих развивались не стремительно, но своим чередом. Раиса и отдыхать ездила – в Таиланд, в Египет. Одна, правда – Андрея почему-то вечно тянуло в бабушкину деревню! Ну и ладно, без него веселее. А он отпускал, не возражал.
Но дальше стало хуже. В чем дело-то было – Андрей почему-то решил, что после сорока лет стареть можно начинать! В свободное время все дома сидел. Спортом не занимался. Еще и педагогическая нагрузка у него уменьшилась, он больше в теорию ударился. Все какие-то тексты лекций составлял, статьи писал. На зарплате это не то чтобы критично сказалось, но ведь теперь он больше работал из дома…
Ох, как же он Раису раздражал – сутулый, в тапочках разношенных, пополневший, седой! С вечной этой заботливой доброжелательностью своей. До шестидесяти еще не один год мужику – и дед! Он бы валенки надел еще!
Раиса хотела жить! Полтинник – не возраст по нашему времени, если ты хоть что-то делаешь для того, чтобы не превращаться в развалину! Она делала. В спортзал ходила. Одевалась, стриглась модно. За рациональностью и балансом питания следила. На работе молодым пронырам подсиживать себя не давала. И квартиру тоже сделала красивую, современную, чтобы бабушатника и духу не было.
А он был – из-за Андрея.
Тут еще на работе мужчина интересный появился, Кирилл Викторович. Очень приятный. И посматривал на Раису ласково и задорно. А почему нет? Подтянутая, модная, активная… А придешь домой – там Андрей тапками шаркает, словно твердит тебе без конца «бабка, бабка!»
И вот около года назад жареная картошка все изменила.
***
Раиса как раз домой после спортзала вернулась. На площадке соседку встретила, Тамару из квартиры напротив, и очередной раз порадовалась их несхожести. Они с Тамарой ровесницы примерно, той тоже малость за пятьдесят, но вот кто бабка, так это она! Овдовела давно, Раиса с Андреем мужа ее и не видели, переехали когда, его уж не было. Но не одну оставил Томку, с двумя «прицепами» мелкими. Ради детей в цеху «вредном» пахала, потом на пенсию раннюю вышла, и теперь ей все внуков каких-то подбрасывают. Мужчины после мужа вроде как и вовсе не было. Дуля седоватая на затылке, пальто драповое, беретка, ботиночки с каблучками, сумка бесформенная. И вяжет все время.
Раиса поздоровалась с нею походя, в квартиру свою красивую зашла – и тут же дух луковый ей в нос ударил. Мамочки-кошечки, ну когда кошмар этот закончится? А из кухни Андрей высунулся в фартуке, вдохновенный такой:
– Рая, наконец-то! Где ты долго-то так? Иди скорей ужинать, голодная небось! Я картошечки нажарил с салом.
И вот тут она взорвалась! Она ему все сказала, что думает о его дурацкой картошке с салом вечером – после того, как она час в спортзале потела, чтобы еще полкило из имеющихся трех лишних килограммов согнать! Что думает о его тапочках, растянутых трениках, фартуке бабском, пузике мягком. О его деревне, рыбалке, грибах, дрели, наждаке. Обо всем этом мшанике застойном, торфянике старческом.
И сгоряча и велела: собирай манатки! Надоело мне все это хуже любой редьки, не желаю я собственную жизнь в этом твоем болоте топить! А квартира моя, дареная, вот и катись из нее колбаской! Куда хочешь.
Андрей постоял, серый, безвольный. Сказал обреченно:
– Завтра уйду, – и реально пошел барахло свое складывать. С каким наслаждением выбросила она в мусорное ведро картошку эту проклятую, достала из холодильника салат и авокадо!
Развели их потом легко – детей нет, делить нечего. Но вот что забавно получилось – жить-то Андрей в этом же доме, на этой же площадке остался! Он взял и у Тамары комнату снял.
Не сказать, что Раисе это приятно было. Ведь почти сразу стало очевидно, что Томка такому приобретению рада-радешенька, и съем жилплощади у нее быстренько в кое-что другое превратился. Зашла как-то Раиса к ней, нашла при уборке какие-то сверла грязные, решила отдать Андрею, раз уж рядом, а там в квартире дым коромыслом – Томка на кухне пироги печет да котлеты жарит, а Андрей в комнате древние табуретки чинит. Так обрадовался железякам своим!
– Тома! – кричит, – вот они, пробойники-то победитовые! А я на Райку грешил, думал, выбросила! Завтра днем шкафчики твои кухонные запросто перевешу! Спасибо, Рая, что не поленилась занести! А табуретки если еще выжиганием украсить, так лучше новых будут, умели раньше делать!
Философ с табуреткой – смех и грех! Вот надо оно ему? А Томка притом светится, как не будем уточнять что при луне… В халате ситцевом, руки в муке, на кухне мойка жестяная, плита газовая, клеенка на столе…
Потом Андрей и с внуками Томкиными возиться начал, какие-то модельки с ними во дворе запускал, деревяшечки стругал. Раиса даже услышала однажды:
– Деда, а мы на рыбалку когда поедем?
– В субботу, я же говорил! Понимать надо – деда пока на пенсию не отпускают, ему на работу надо ходить! Студентов учить. Вот вырастешь, станешь сильно умным – и тебе объясню, что такое философия и для чего она нужна!
Ну да – выглядит, как дед, вот уже чужие внуки и дедом кличут. Все верно — дед в растянутых трениках, да еще кофта дурацкая вязаная появилась. Но даже похудел вроде, за чужими спиногрызами гоняючи.
Как-то она, не сдержавшись, Томке язвительно намекнула на оперативность – дескать, не успела комнату сдать, вот уже и дед для внуков! А Томка ей как ни в чем ни бывало:
– Если честно, Андрюша мне сразу глянулся, как только вы тут жить стали. Молодая была, овдовевшая, а он славный такой! Но женат. Что мне, в вашу жизнь лезть надо было? Молчала, судьбу людям ломать не хотела. Ну вот и дождалась – ты сама все сломала. Раз он тебе не нужен – имею право себе взять. А что быстро – так на такого много желающих найдется, поспешить следовало. Он, как узнал – тоже обрадовался. Ты ведь, уж извини, так его затюкала, что он и не думал, что какой женщине приглянуться может. Доживем теперь годы свои зрелые в довольстве, мире да согласии. А с детьми он и впрямь хорош, родной дед не был бы лучше!
***
Да, не слишком приятно это все. Но Раиса все же настроилась и четко себе сказала: перестань! Права Томка: сама отказалась от мужа недостойного, и не твое теперь дело, как он живет и с кем. Тебя это все более не касается! У тебя теперь своя, новая, жизнь, и новые возможности. Слово ныне такое модное техническое есть – апгрейд. Сделала ты, Раиса, апгрейд судьбы своей. И пользуйся с радостью новыми возможностями.
Домой можно теперь с хорошим настроением торопиться. Нет там никакого сала жареного и никаких тапочек войлочных. Все теперь ладно, аккуратно, современно, весело. Тапочки с функцией точечного массажа. Посудомоечная машина. Плита индукционная чистая. Морковка да брокколи в холодильнике. Ну и авокадо – куда ж без него.
Раиса смотрела в зеркало, и увиденное ей нравилось. Фигура роскошна, удалось все же последние, самые упрямые, три килограмма побороть. Стрижка – десять лет отнимает, не меньше. Морщины есть, конечно, но минимум. Кожа как персик. Седине не дано ни единого шанса. В глазах огонек завлекательный.
Почему бы интересному Кириллу Викторовичу и не смотреть задорно? Жены у него не видно, кольца нет, хотя с ребенком по телефону точно разговаривает – разведен, наверное. Ну да, он моложе, но не на тридцать же лет! Ни днем не меньше сорока ему! Но статен, ухожен, держится хорошо – молодые-зеленые так не умеют.
В общем, чем дальше, тем больше Раиса Михайловна уверялась в том, что Кирилл в ней заинтересован. Галантности всякие демонстрирует, шутит, смотрит по-особому. В конце концов, живем один раз! Почему бы им вдвоем жизни не радоваться? Что, только Пугачевой такое позволительно? Так она, Раиса, выглядит точно не хуже!
У нее, если честно, при одном виде Кирилла в животе клубок какой-то горячий наматываться начинал. Он же развивать отношения не спешил – приходилось самой инициативу проявлять, а то сколько же можно?
И вот зашел Кирилл к ней в кабинет с бумагами какими-то, а она встала из-за стола, подошла к нему, руки на плечи положила да в лицо глянула. Красноречиво так, доходчиво. Кирилл поморгал с минуту, как кролик на удава, да вдруг как сиганет в сторону! Куда там тому кролику!
– Раиса Михайловна, вы в своем уме? Вы что себе позволяете? Вы замужняя женщина, зрелая!
Она справедливо обиделась:
– Во-первых, я давно разведена. А во-вторых, я, может, и зрелая, но не дряхлая же! Мне пятьдесят один год всего!
– Ох, ядрены пассатижи! Но я-то женат! И разводиться ни малейшего желания не имею! И мне все-таки сорок два уже, приключений не слишком хочется! Оксане операцию сделали, в санаторий надо бы, а тут не поймешь, как на работе оставаться! Ох, удружили вы мне, Раиса Михайловна! Чего не ожидал, того не ожидал – от такой приличной женщины! Вот как теперь из эдакого пердюмонокля выпутываться прикажете? Как мне теперь на работу ходить и вам в лицо смотреть?
Раиса Михайловна не на шутку рассердилась. Вот только не надо из нее какого-то соблазнителя невинности делать!
– Кирилл, а раз вы такой верный муж и вообще щепетильный человек, чего ж вы кольцо обручальное не носите, и на меня целый год поглядывали эдак с хитрецой? Скажете еще, что этого не было?
Кирилл раскрыл рот, вытаращил глаза и немо на Раису Михайловну уставился. А потом с ним реальная истерика приключилась:
– Поглядывал! С хитрецой! Ну блин горелый, кто ж мог подумать, что вы это ТАК поймете! Конечно, поглядывал – уж очень вы, Раиса Михайловна, мне маму мою напоминаете! Ну один в один! Она тоже из кожи вон лезет, пытаясь молодой прикинуться, хотя ее шестьдесят четыре года у нее на лбу крупными цифрами указаны! Как дата постройки на трубе котельной!! Папа регулярно ее поддразнивает! И мне ну очень хотелось в ваш адрес кое-что из его репертуара повторить! Но мог только посматривать – с коллегами так не шутят!
Вот тут Раиса Михайловна сама онемела. И села – хорошо, что не на пол.
Кирилл Викторович видел в ней свою маму. Шестидесяти четырех лет. В ней! Ей по паспорту-то пятьдесят один, и буквально все уверяют, что больше сорока пяти ей вообще невозможно дать! А скорее сорок! Да она в зеркало смотрит, в конце концов!
– Кирилл, вам не кажется, что это издевательство? – пролепетала Раиса Михайловна потрясенно. Но он совершенно не проникся:
– Издевательство – это когда дама вашего возраста женатым мужчинам на десять лет себя моложе интересные намеки делает! Могли бы, кажется, мудрее быть! Вот что мне теперь с работой решать? И уходить вроде не из-за чего, и оставаться неприлично. И даже с Оксаной не посоветуешься! Ибо стыдно!
Он выскочил из кабинета, невежливо хлопнув дверью, а Раиса Михайловна осталась сидеть. Она даже расстраиваться или злиться не могла – слишком была потрясена.
***
Только по дороге домой, после спортзала и бассейна, она немного остыла, начала работать над своим настроением. Ну да, сглупила – не того вниманием одарила. Дурачок Кирилл этот оказался, да еще и женатый. Но разве одна ошибка так уж трагична?
Она еще молода – зеркало не врет. Если Кирилл такой олух, что ему в моложавой женщине престарелая мама мерещится – его проблемы. Другим не мерещится.
У нее вторая молодость. Она начала жить заново, сделала своей судьбе апгрейд. У нее есть все, что нужно для счастья – отличная внешность, позитивный настрой, умение и желание следить за собой, вкус и чувство стиля, работа, обеспеченность, общественное положение. Она и сама может жить отлично, и найти себе кого-нибудь сможет без проблем, если захочет.
Это вот Томка только обрадовалась случайности, подобрала то, что другим не нужно – Андрея. Распустеху, недотепу, пусть и доцента. Но то Томка – по жизни неудачница, беднота, бабуля досрочная. А ей, Раисе, такое не к лицу.
Сейчас она войдет в свою красивую, современную квартиру. Съест полезный легкий ужин. Устроится на чистом диване, включит телевизор, посмотрит что-нибудь легкое. Примет прохладную ванну и вовремя ляжет спать. И никто не будет храпеть ей в ухо.
А утром встанет, молодая, стройная, здоровая, полная сил. И сегодняшний день будет вспоминаться, как скверный сон, и жизнь обязательно будет насыщенной и яркой. Жаль только, что Кирилл неизбежно еще будет маячить перед глазами, напоминая о пережитом унижении. Хоть бы он решил поскорее, что работать с нею рядом более не может, и уволился! Не помрет его Оксана без санатория!
Она остановилась у подъезда, ища в сумочке ключи, и услышала голоса на балконе сверху. Второй этаж, слышимость идеальная:
– Андрюш, пошли уже спать, завтра на дачу вставать едва не затемно! Ой, что это ты такое делаешь?
– Не подсматривай! Закончу – покажу. Но насчет спать ты права, сейчас еще пять минут – и иду. Хочу завтра попробовать опоры для роз переделать. И вот еще что: если мы опять забудем взять на базаре сало, я решу, что нас обоих уже постигла старческая забывчивость! А вроде рановато!
Было слышно, как Томка усмехнулась, а потом закрылась балконная дверь.
Автор: Мария Гончарова
