В магазин зайдешь. Долго ходишь и думаешь, что бы такое купить, недорогое и вкусное, на ужин? Подойдешь к холодильнику с рыбой. Долго выбираешь. В голове мысли, что тебя обмануть хотят. В этой рыбине – больше половины льда. Эту как будто выловили лет восемьдесят назад.
Вытащишь горбушу. Без головы, без внутренностей. И решишь, что дорого. Махнешь рукой. Вяло кладешь в корзину манную крупу и пакет молока, чтобы сварить кашу.
Идешь к кассе. И вдруг – будто лампочку включили в темной комнате. Душу осветишь мыслью: а что, я не заслуживаю рыбы? И еще: чего ты стонешь, что дорого?
Манку – в сторону. Решительным шагом к холодильнику. Берешь большую крупную рыбину.
Оттает на столе. Сваришь три куска – и наелся. Останется еще вечера на три. Если сделать гарнир, например, с красной фасолью, то и по куску – можно готовить.
Сядешь и думаешь: откуда это желание принизить себя, съежиться? Манку мне – дешевую. Кашку сварю на неделю. Чтобы давиться. Откуда?
И ведь не разоришься! И по миру не пойдешь.
Вспышка мысли в магазине – это возвращение к себе как к разумному человеку. Освобождение от нытья, от негативной патологической тревоги.
Превратить себя в маленького недостойного человечка. Вам знакомо? Мне поменьше и похуже. Ничего-ничего, я переживу.
В молодости работа у меня была. Как я страдал! Каторга и кабала. И все мне говорили следующее: работа есть работа. Бог терпел и нам велел. Слушай, а куда ты пойдешь? У тебя же маленькая дочь! Прижми одно место и сиди. Работай и молчи.
В газете прочитал, что конкурс на вакантное место. Документы собрал. Мне близкий человек говорит: «Ты с ума сошел! Это же для блатников. Ты пойми: они специально объявление публикуют. Потому что закон. А возьмут своего».
И мне: куда прёшься? Сиди на месте ровно. И помалкивай.
Знаете, я все-таки пошел. И меня приняли. Работа творческая. Полстраны объехал.
Вроде вырвешься из плена. Но самоумаление тут как тут. Оно ждет. Оно не ушло. Придешь покупать куртку. Две рядом. Одна дорогая. Другая дешевая.
Почему рука тянется к дешевой? Ты ведь дорогую даже не посмотрел! Это самоумаление шепчет: тебе зачем дорогая? Куда в ней пойдешь? Все равно истреплешь в метро и в троллейбусах. Сам подумай!
Не высовываться. Помалкивать. Нет меня, нет, и не ищите!
Молодость пролетела в борьбе с собой. Бывает такое. В выборе между хорошим и плохим. Первое – для других. Второе – для меня. И вроде научился себя уважать. Себя ценить. Поймешь: ты живой. Ты личность. Ты человек. А жизнь коротка. Не надо съеживаться! Выпрями плечи!
И вот пенсия. Я знаю самостоятельных умных людей. Они любят повторять: мы теперь пенсионеры. Мы люди в годах. Маленькие мы, съежились. Подешевле мне, пожалуйста. И похуже.
Сломается что-нибудь в телефоне. Или расстроится. Подойдут к молодежи. Скажут: объясните бабушке, что случилось? Поясните, настройте. А бабушке всего семьдесят. А бабушка институт закончила.
Не бабушка, а женщина! Вот как надо говорить! Пусть бабушкой внучка называет. Ты ей – бабушка. А себя зачем умалять? Отсюда недалеко до грязи, с которой себя смешаешь.
Я не говорю, что надо пойти и всю пенсию ухнуть. Нет, ни в коем случае. О другом я. Нельзя делать самоумаление стилем жизни.
Помню одну женщину в годах. Как она ходила! Как она разговаривала с людьми! Достоинство, самоуважение! В магазине купит немного мяса. Совсем немного. Но и вида не покажет, что нет денег. Покупает будто не мясо, а японский жемчуг. И не стонет, что она «бабушка».
Только поблажку дай себе, и съежишься, уменьшишься в размерах. Похуже мне, поменьше мне. В годах я.
Господи, пошли разум до конца дней!
Георгий Жаркой
