Надежда уже который раз идет по слабо освещенной улице к заветному дому, останавливается напротив большого окна в надежде, что появится знакомый силуэт мамы. Нет, сегодня оно снова занавешено плотными шторами. Шла с одним намерением зайти и попросить прощение у дорогого ей человека. Сунула руки в карман, чтобы отыскать завалявшуюся там мелочевку, потому что кошелек остался дома, в пакете. Насчитала восемьдесят рублей: на пирожное хватит. В кулинарии вечером уже большого выбора не было, поэтому взяла кусочек бисквита. Может, сейчас удастся поговорить по душам, рассказать ей всю правду. Только бы мама поверила.
Через минуту она уже стояла перед дверью, вдыхая запахи, просочившиеся из соседних дверей. Можно было и не гадать, что едят соседи на ужин. Пахло еще чем-то, чего описать нельзя, но можно обонять в любой квартире. Звонить не стала, ведь в кармане лежал ключ, отполированный до блеска ее руками, потому что не один раз в день она брала его руками и чуть ли не целовала. Потихоньку провернула ключ в замке и робко переступила порог прихожей. Ничего не изменилось за время ее отсутствия. Заметила, что на вешалке нет мужских вещей. «Неужели выгнала и его?» — на лице у девушки появилась улыбка.
Свет горел только на кухне, значит мама там. Войдя в комнату, она увидела, что женщина, сидя за столом, читает какую-то книжку. Бросив быстрый взгляд на дочь, Люба продолжила свое занятие. Надя присела напротив на краешек стула и стала собираться с мыслями. Поняла, что мама ее до сих пор не простила. Протянула руку, чтобы погладить ее мягкие нежные пальчики, но женщина их резко отдернула. Тогда дочь встала и поставила чайник на плиту. Может, за чаем сможет вымолить прощение, хотя прощать ее не за что, она защищалась.
— Зачем ты сюда пришла? – строго спросила Люба. – Оставь чайник в покое, он тебе не потребуется. Уходи по-хорошему, не заставляй меня опять выталкивать тебя из квартиры.
Оставив пирожное на столе, Надя встала и направилась к выходу. Нет, сегодня она отсюда не уйдет. Сжалась в комочек и примостилась на тумбочке. Здесь и спать будет. Мать, не обращая внимание на дочь, приютившуюся в углу, проследовала в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Ни Люба, ни ее дочь не сомкнули глаз за всю ночь. Обе переживали события, произошедшие не так давно, которые развели их по разные стороны.
Надежда помнила все до мелочей, как первый раз мамин ухажер переступил порог их дома, как потом она сообщила дочери, что Дмитрий будет жить с ними, потому что она его любит. Надя не маленькая, все поняла, согласилась с маминым решением. Переубеждать ее в обратном не стоит, потому что всегда было так, как сказала мама. Может, отец не выдержал ее деспотичного характера и сбежал, когда девочка еще училась в седьмом классе. Дмитрий ей сразу не понравился: Надя несколько раз ловила на себе его взгляды. Это их кот Ластик так смотрит, когда в его миску кладут что-нибудь вкусненькое. Однажды совсем умом тронулся: ущипнул ее за одно место. Но не рассказывать же об этом маме. Девушка взрослая, сама даст отпор в случае чего. И случай подвернулся.
Надя сидела за конспектами в своей комнате, готовилась к зачету. Музыку выключила, а наушники не сняла, поэтому не слышала, как открылась дверь, как к ней со спины подошел мужчина и начал ее обнимать. Не может вспомнить девушка, как это у нее получилось моментально схватить старую настольную лампу и со всего маха наотмашь ударить насильника. Он повалился на пол, Надя в это время убежала к подружке и пробыла до позднего вечера, пока немного успокоилась.
Ключ в замок, а дверь не открывается. Неужели мамы нет еще дома, а этот закрылся, чтобы не пускать ее? Присела на корточки на лестничной площадке и собралась ждать мать. В приоткрывшуюся соседскую дверь услышала голос тети Наташи:
— Надюш, а ты чего сидишь, ключ потеряла? Так позвони в дверь, твои дома. – Девочка нехотя поднялась и нажала на кнопку звонка. Послышалось шарканье маминых ног, звук защелки, дверь приоткрылась и сразу возвышенный голос мамы:
— Ты еще посмела вернуться? Чуть человека не убила, лентяйка. Трудно было посуду за собой помыть? Что Дмитрий не имеет права тебе ничего сказать? Убирайся отсюда, чтобы мои глаза тебя никогда не видели. – Со слезами на глазах Надежда собрала вещички, конспекты и уехала к бабушке.
У Любы тоже стояла перед глазами картина. Она входит и слышит мужские стоны из спальни дочки. Не разуваясь, туда: Дмитрий лежит на полу, волосы его в запекшейся крови, рядом разбитая настольная лампа. Женщина сразу же за телефон, чтобы вызвать скорую, любимый ее уговорил не звонить, потому что это плохо кончится для ее дочери. Полиция. Допросы. Уже после того, как она перекисью промыла его рану, обработала вокруг йодом, наложила повязку, мужчина ей пересказал свою версию произошедшего: он вошел в комнату девушки, чтобы попросить ее вымыть за собой посуду, а та кинулась в драку и ударила лампой, дальше он ничего не помнит, очнулся, когда в комнате уже никого не было. Головой Люба понимала, что ее дочь очень добрый по натуре человек. Это что же такое могло случиться, что Надюшка так поступила. Но ухажер не дал ей трезво оценить ситуацию:
— Ты, я вижу, позволяешь своей дочери все, скоро она на голову тебе сядет и понукать начнет. – Люба верила в порядочность Дмитрия. Да, верила, пока не застала в своей постели его с девчонкой, если только чуть постарше ее дочери. Спасибо СНИЛСу. В отделе кадров составляли ведомость на медосмотр, нужны данные пластиковой карточки. Вот и пришлось в обеденный перерыв ехать домой. А там картина…, что даже Люба потеряла способность соображать. Да, сама признается, что она импульсивный человек. Благодаря этой черте своего характера она без сожаления рассталась с очередным претендентом в мужья.
К утру женщина немного успокоилась. Ее с самого начала мучили сомнения в правдивости слов Дмитрия. Мать никогда никакой агрессии в поведении своей дочери не замечала. Она скучала по Надюшке, но не могла переступить через свою ложную гордость. Ждала дочку каждый вечер, верила, что она придет. Тут бы ей радоваться надо, обнять свою кровиночку, а она опять маску палача надела на лицо.
Прозвенел будильник. Люба вышла в прихожую, на тумбочке сидела ее дочка, молчание длилось минуты три, глаза их встретились, и они обе прочитали в них все: и раскаяние, и любовь, и нежность. Потом обнялись, и Люба сказала:
— А давай пошлем всех к черту и заживем так, как жили раньше.
