Галина понимала, что если она пропустит и этот состав метрополитена, то может уже безнадёжно махнуть рукой на попытку вовремя попасть на Казанский вокзал. Ее поездка срывалась.
Может не судьба? Ехать, в общем-то, никуда и не хотелось.
Она, конечно, может выбраться наружу из шумно шаркающего холодным воздухом подземного зала метро, может поймать такси наверху. Но в этот час пик навряд ли она вовремя успеет достигнуть своей окончательной цели.
Настроение и так было на нуле, и эта толкотня лишь добавила депрессии. Природная скромность никак не позволяла зайти в вагон, и вот уже не первый состав она пропускала.
Не судьба…
И тут что-то кольнуло. Стало стыдно перед самой собой. Вот вечно она из-за своей нерешительности всё теряет! Всё… Что скажет мать, когда вернётся она, что скажет подруга Люсинда? Будут стыдить… Объяснение – опоздала, не смогла зайти в вагон, не решилась – именно в ее, в Галинином характере.
И когда напротив её стремительно пронёсся и замер, одновременно вздохнул и распахнул двери густо переполненный состав, она набрала воздух в лёгкие и ринулась во вход, забитый до отказа привычно ожидающими очередного штурма пассажирами. Она чувствовала стыд, чувствовала как нелепа и груба она сейчас, думала о том, как же некрасиво выглядит она со стороны.
Люди, стоящие на перроне, подошедшие чуть позже и смирившиеся с необходимостью ждать следующего поезда, кто равнодушно, а кто осуждающе смотрел на её усилия, когда она вталкивалась, впихивалась, утрамбовывала тела пассажиров своей спиной, таща за собой чемодан.
Её чемодан мог остаться на перроне, отхлопнуться автоматическими дверями. И она с особенным отчаянием заработала плечами, локтями, утверждая своё выстраданное долгим ожиданием, и потому как бы оправданное, право на место в этом составе. Хотелось плакать от обиды и стыда.
Под ухом услышала резкий голос, который, казалось, слышал весь вагон.
– Да что Вы пихаетесь! Ни стыда ни совести. Вишь, лезет! Вы синяков мне наставили! Ещё сумищу прёт, нахалка!
Под боком бушевала вполне себе респектабельная гражданка в шляпке, из-под которой кокетливо выглядывали белокурые кудряшки.
Галина немножко сникла, съёжилась, мучительно искала слова достойного ответа, но слов не было. А извиняться, почему-то, вообще не хотелось. Она промолчала. Женщина же продолжила:
– Понаедут! А потом нормальным людям проехать в метро невозможно.
Галина, как могла, отодвинулась от скандальной гражданки. В лексиконе экскурсовода и лектора не нашлось ни одной острой тирады для ответа. Не доказывать же этой даме, что она москвичка в четвертом поколении. Разве поверит? Галина заправила под резинку выбившиеся нечесанные волосы.
Времени, чтоб успеть на поезд, едва хватило. Но она успела купить в окошке «Союзпечать» пару журналов и недорогую книжку.
Людей в вагоне было немного. Март не слишком располагал к поездкам на юг. Но на нижней полке под ее местом уже спала женщина. Галина начала откидывать лесенку, но ту заело. Она поднажала, и лесенка раздвинулась резко, ударив по матрасу. Женщина подняла голову, грубо выругалась. Галина извинилась.
Она расположилась на своей полке, хотела почитать, но ни журналы, ни книжка не могли отвлечь ее от тех дум, которые не выходили у нее из головы последний месяц. Да и эта поездка начиналась уж как-то совсем неудачно. В конце концов, она отложила чтение, отвернулась к стенке и опять и опять начала крутить в голове назойливые мысли.
От этих мыслей ее и отправили в поездку. Мама, близкие, Люся… Они, вероятно, думали, что их, эти мысли, она оставит на вокзале в камере хранения, а по приезде забудет забрать. Но так не выходило. Мысли ехали вместе с ней, продолжая глодать, изводить вопросами медленно и безжалостно.
Последние пару месяцев она не жила, а существовала. Запустила свою комнату и себя. На работе, сделав выводы, что сейчас у старательной сотрудницы сложный жизненный период, начальство перестало нагружать. От проведения дополнительных экскурсий она просто сама отказалась. Работа… такая увлекающая ранее работа, теперь казалась сущей ерундой.
Заволновалась Люся, коллега и подруга, забила тревогу. И, сговорившись с матерью Галки Мариной Семеновной, купила ей по профсоюзной линии эту путевку в санаторий. Галя отказывалась, заявила сначала, что никуда не поедет. Но они настаивали и упрашивали так, что в конце концов просто надоели. И Галина согласилась. Хотелось быть подальше от их назойливой помощи. Уж лучше съездить.
В последний вечер кое-как все побросала в чемодан, а Люсинда звонила и охала, что не взяла она свой новый такой классный светло-серый костюм.
Излишняя скромность и податливость Гали были чертой ее характера всегда. С раннего детства была она боязливой, застенчивой, тихой. Тем не менее была у нее хорошая память, и быть бы ей школьной отличницей, если б не тихий голос и боязливость ответов у доски. Однажды мать отвела ее к психологу, и та очень помогла – Галина научилась негромко, но очень красиво и уверенно говорить, и когда, после института культуры, нужно было выбирать работу, выбрала профессию экскурсовода. Экскурсии ее были ничуть не хуже, чем у других, она умело увлекала слушателей, умела преподнести информацию с толком, хоть и была несколько монотонна.
Внешности она тоже была невыдающейся. Впрочем, сама она была худшего мнения о своей внешности, чем было на самом деле. Была она небольшого роста, с темными волосами по плечи, большими немного напуганными глазами, стройна и очень даже мила собой. Если б не угловатость и зажатость, если б умела она преподносить себя…
С Лёнькой они раньше были сокурсниками. Сошлись на нерешительности. Она всегда была такая. А он толстый и неуклюжий парень с большой головой, подсел к ней однажды за последнюю парту тоже крайне нерешительно, извинился и сказал, что уйдет, если она против.
Она была не против. Покраснела, правда. И тогда поняла – их дружба надолго. Так и вышло. Он остался работать аспирантом в институте, под крылом своей строгой мамы – доктора наук, а она, уступив подруге серьезную дипломную работу, которую делали вместе два года, защитив банальный диплом, пошла работать экскурсоводом.
С Лёнькой они встречались украдкой, в тайне от всего мира, в квартире ее недавно умершей бабушки, которая стояла пока пустая. Оба тихие, зажатые, слегка напуганные и нерешительные. Было в этих встречах что-то спасающее их обоих. Как будто дающее право двум потерянным существам жить самостоятельно, так, как решили они.
И вот случилось.
– Лёнь, я беременна!
Он был потрясён, застыл в изумлении, ничего не мог сказать, сидел, вытаращив глаза. А потом пришел в детский восторг. Взмыла в нем какая-то неистовая радость.
– Это чего? От меня и тебя в тебе кто-то растет? Это у нас получилось, да?
Он расхохотался, глядя куда-то в стену. Галя знала его хорошо, но такого не ожидала, ей было совсем не весело.
– Лень, чего делать будем?
– А чего надо? Ха! Подумать только! – и он опять захохотал.
Галина злилась. Только сейчас она окончательно поняла, что от Лёньки помощи ждать не стоит. Она, такая сомневающаяся и нерешительная, должна будет сама принять решение.
Но на следующий день он уже говорил более трезво.
– Нелепость такая, Галь! Ну, какой ребенок у нас? У меня и мать не знает, что мы встречаемся. Да и у тебя…
Галина понимала это тоже. Его мать целит Лёню в науку. А ее мама такая паникёрша, что всего скорей, эта новость ее уложит в постель, как минимум.
А в глубине души была тревога перед тем, что хотели они сделать, и недоумение – неужели она унизит себя до того, что пойдет на это? Страх-то какой! Но оба говорили об одном – нужно решится. Другого выхода не было.
Он вёз ее в больницу и все говорил и говорил о своем конфликте с аспирантом с кафедры.
– Галь, ну, вот как он может такое обо мне сказать? А? Галь…
– Отвали, Лёня!
Он посмотрел на нее удивлённо, потом вспомнил куда они едут, притих. А она понимала – ему абсолютно наплевать на нее.
Когда встретил спросил:
– Больно было?
Она лишь взглянула на него как-то медленно, повела глазами на бледном лице, не ответила. Он спокойно и облегченно вздохнул и, казалось, забыл сразу. Через минуту уже говорил о своих сегодняшних планах.
– Лёнь, мы пока не будем встречаться.
– Почему? – он искренне удивился.
– Не будем…
Мама ничего в этот день не заметила. Не догадалась и позже. Но вот приметила другое: Галину перестало интересовать всё. Она, как будто бы надломилась. А в чем дело, выяснить было невозможно. Она ходила растрепанная и сонная по квартире, завернувшись в халат, через силу заставляла себя шевелиться, никуда, кроме работы, и, вынужденно, магазина, не ходила.
Мать звонила Люсе, подруге дочери, но и та ничего не могла понять.
Галя перестала читать, перестала лазать в телефоне, интересоваться тем, чем обычно интересуются девушки, с неохотой шла на работу, а потом и вовсе отказалась от дополнительных заработков.
– Галина! Да что случилось-то?
– Ничего,– Галина закрывалась в своей комнате, ложилась на постель лицом к стене.
А Галина грызла себя. Вот теперь ей казалось, что совершила она нечто страшное по своему цинизму. Мелочи и воспоминания изломали всю душу. Она не могла смотреть на мам с колясками, на малышей, даже на детские вещи и игрушки. Она ненавидела себя, и ещё больше Лёньку – бездушного виновника всего, что случилось с ней.
Она по натуре своей всегда была безотказная и великодушная. Но боязливая и нерешительная. И в тот момент боязливость победила великодушие. А теперь … А теперь терзалась душа. Она закрывала глаза и представляла маленькие ножки и ручки, глазки малыша… Она всё думала и думала, кто б это был – мальчик или девочка?
Ее отправили в санаторий.
Поезд потряхивало. Она подолгу смотрела в окно, мутноватое от набежавший меж стекол влаги, на просыпающиеся рощи, перелески, на разбросанные села, витки живописных узеньких речушек. Она так устала лежать, что на долгой стоянке решила выйти в тамбур. До приезда оставалось немного, часов шесть.
Прикрыла подушкой свою сумку с деньгами и документами и вышла. Буквально – вдохнуть свежего воздуха. Даже не собиралась спускаться на перрон, но спустилась.
И тут к ней подскочила молодая женщина. На руках она держала малыша, а за ручку маленькую дочку.
– Девушка, присмотрите? Я вон в тот ларёк – за молоком. А с ними не соскочу.
Галина кивнула. Мамочка сунула малыша Галине в руки. Наказала дочке – быть рядом с тетей, но сделала всего два шага, и ребенок на руках у чужой тети заплакал, испугался, потянулся к матери.
Галина испугалась больше, чем ребёнок.
– Стойте! Стойте, давайте лучше я вам куплю,– она возвращала малыша матери, – Что купить, скажите только. И деньги… А то я не взяла…
Молодая мать быстро объяснила ей, что взять, и Галина, спрыгнув с площадки на пути, прошла через рельсы на вокзальный перрон. У прилавка ларька стояла пара покупателей. Она уже протянула деньги продавщице, как вдруг подскочил мужчина.
– Девушка, мой поезд отправляется, разрешите? – Галина отодвинулась… До отправления их поезда было еще минут семь.
Мужчина начал набирать товар, пересчитывал деньги, оглядываясь на свой состав, а потом бегом помчался по путям. Галина брала пакеты с молоком и не заметила, что мужчина, который только что убежал, спешил промелькнуть перед товарным составом.
Галина оглянулась… Прямо на глазах от их поезда ее отрезал тормозящий, лязгающий колесами, товарный состав.
– А как же… , как же? – Галина, держа пакеты с молоком в руках, бежала к «голове» товарника, но он полз быстрее. Она заметалась на вокзальном перроне, ища пути обхода, слушая, как объявляют отправление ее состава …
Она видела, как ее состав медленно тронулся, даря ей особо тоскливый прощальный гудок … Этого не может быть! А как же она?
Все произошло так быстро. Она растерялась так, что пару минут просто стояла, прижав к груди две коробки с молоком, тяжело дыша, глядя вслед уходящему поезду. Он вывернул из-за носа товарника и отправился дальше, унося с собой ее сумочку, с документами и деньгами, и чемодан с вещами.
Первое, о чем подумала, когда очухалась – как же та женщина и ее дети? Обманула, получается – деньги взяла, а молока им не принесла. И лишь потом она подумала о себе. Начала ходить туда-сюда.
Что делают в подобных случаях? Наверное, надо пойти к дежурному по вокзалу? Она было направилась к зданию станции, как услышала позади оклик.
– Дэвушка, отстали? Товарник перекрыл? Объявили же – на пэрвый путь пребывает…, – перед ней стоял мужчина средних лет кавказской национальности.
– Да? Я и не слышала. Я не знала… Надо к дежурному, наверное…
Глаза ее бегали растерянно, она не знала, что и предпринять.
– Да что он сдэлает, дежурный? Догоним! Но волнуйся, красавица! Пошли, машина у меня…
– Как догоним?
– Я на станцию следующую тэбя вмиг домчу. Успеем… Короткую дорогу знаю. Идём, идём скорее.
Он звал за собой. Галина пошла, а когда подошли к Тойоте с шашечками, опомнилась.
– Но у меня же нет денег совсем с собой. Вот только…, – она раскрыла кулак с мелочью.
– Нэ волнуйся! Я с таких дэвушек денег не беру. Зачем деньги? Садись, садись…
Галина села рядом с водителем. Они выруливали по незнакомому ей городу. Стало страшно. Господи, куда она едет? И тут она вспомнила, что в кармане лежит телефон.
Телефон был с ней. Уф! Маме звонить было нельзя, инфаркт будет обеспечен. Она набрала Люсинду.
– Люсь, привет… Я от поезда отстала… Как – как, вот так. За молоком пошла, а там товарник… Не себе… Люсь, я в такси еду… Номер? – она обратилась к водителю, – А Вы не скажете номер вашей машины, и какое у Вас такси, фирма?
– Какая фирма? Какая фирма, милая! Я – частник… Я на себя… Я…
– А номер? Номер машины не подскажете, извините…
– Да зачем вам номэр, домчу по-человечески, как вэтер… Хорошим людям помогать надо, – он выруливал на трассу.
– Люсь, ты не переживай, я позвоню тебе попозже, – лицо водителя от недоверия погрустнело, и Галине стало страшно неловко. Человек отозвался помочь, а Люська со своими предостережениями …, – Вы простите. Перестраховывается подруга.
– Хорошая подруга! Наверное, такая же красивая, как и ты, – лицо водителя добродушным уже не казалось.
– Я не красивая.
– Что? Такая прекрасная девушка – мечта любого мужчины! Наверное, муж – красавец?
– Нет. Я не замужем.
– Э-эх, и куда мужчины смотрят. Мне б такую невесту, мне б… , – он все чаще поворачивал к ней голову, улыбался неприятно.
Галине стало тревожно. Она почти физически ощутила опасность, глухо застучало в груди сердце. И тут он вдруг повернул с трассы на грунтовую дорогу.
– А куда мы?
– Короче так…
Но Галина четко видела, что грунтовка поворачивала, скорее назад, уходила в перелесок. Она быстро отстегнула ремень, рванула дверь и вывалилась на грязную дорогу. Упала, нога попала в лужу, до колена намокла. Она ушибла колено, но продолжала одной рукой держать коробки с молоком. Вскочила на ноги и помчалась к трассе.
Водитель затормозил, побежал вдогонку, кричал, чтоб остановилась. Он настиг ее довольно быстро.
– Да стой, красавица! Я полюбил тебя сразу…нэ могу… Я домчу тебя до самого конца, до конечной довезу, до Краснодара, только благодарной будь… Весь Краснодар к твоим ногам! Такая дэвушка! Красотка! Мэчта…, – он схватил ее за руку, она вырывалась молча. Одна коробка молока упала, а другая полетела ему в голову. Колпачок сорвался, молоко полилось ему на лицо. От неожиданности он отпустил ее, отер лицо.
Она уже мчалась дальше!
– Да стой ты, красава!
Галина бежала, что было сил, набирая скорость, как на стометровке. И тут увидела, что на трассе остановился автомобиль и из него вышел водитель, и, кажется, шел навстречу. Она мчалась к нему, не оглядываясь.
Еле отдышавшись, прошептала:
– Помогите…
– Что случилось, успокойтесь! Он не бежит…
– Я…я…
– Садитесь в машину.
Она взялась за дверку, а потом отпрянула назад. В машине сидел ещё парень. Нет, в машину она больше не сядет! Она захлопнула дверь, огляделась и пошла по обочине, по направлению движения. Достала телефон, набрала Люсю… эх, батарея вот-вот сядет. Телефон Люси ответил короткими гудками – занято.
Галина размашисто и быстро шла, оглядываясь на Тойоту кавказца. Она выруливала на трассу. Было очень страшно. Она посмотрела на пятнашку, в которую только что ее приглашали. Та ещё стояла на месте, не двигалась.
Галина подняла руку, останавливая попутки, но никто не остановился. Мимо нее пролетела Тойота. Мужчина кавказской внешности уехал, даже не повернув на нее головы. Сразу стало спокойнее. Она ещё раз набрала Люсю – занято. Тогда она набрала Леонида.
– Лень! Я в Новомихайловку поехала и от поезда отстала. Представляешь? – она пыталась говорить легко, но голос дрожал.
– Галь, я на семинаре. Не могу говорить … К дежурному иди, – Леня говорил тихо.
– Но я уже …, – в трубке раздались гудки.
Люся все не отвечала. Проценты зарядки таяли.
– Девушка, – пыльная пятнашка подъехала к ней, – Не бойтесь. Вам же определенно помощь нужна. Так садитесь. Я отвезу куда скажете, – русоволосый довольно молодой мужчина в клетчатой рубахе, дорожной разгрузке высунулся из окна. Вид у него был какой-то усталый. Он протягивал из окна ей паспорт, – Вот мой паспорт, можете взглянуть, сфотографировать…
Галина после того, как бездумно села к первому водителю, уже боялась. Парней там двое… Господи! Но все же она открыла паспорт, мельком глянула: Васильев Михаил Борисович. Она обошла машину и села на заднее сиденье, рядом с пассажиром. Тот лишь раз глянул на нее, на ее грязную штанину и уткнулся в свой телефон.
Они поехали. Водитель спросил:
– Куда Вас подвезти?
– А куда мы едем? – Галина вообще не представляла, где они находятся. Она и не интересовалась названиями станций, путем. Просто ехала в поезде до Краснодара.
– По направлению в Сулин. А Вам куда? – водитель тактично не спрашивал о случившемся, и Галина была ему благодарна.
– Я… Я отстала от поезда, села в попутку, он сам предложил…
Водитель посмотрел на нее, на некоторое время замолчал, видимо, обдумывая ситуацию. И тут отозвался рядом сидящий парень.
– Номер поезда и название помните?
– Да …кажется пятьсот тридцать три … Он идёт до Адлера.
Парень задал ещё пару вопросов, глядя в телефон. И через минуту сообщил во сколько поезд будет в Сулине. Водитель посмотрел на часы и сообщил, что они не успеют.
Парень набрал какой-то номер, велел ей рассказать о том, что она отстала сотруднику железной дороги, сунул трубку Гале. Ее спросили подробности.
Галина успокоилась. Нет, эти мужчины реально хотят ей помочь. Теперь главное, догнать поезд. Пассажир вскоре вышел, они остались одни – Галина и водитель Михаил.
– Ну, что, рванем в Шахты? Попробуем опередить ваш поезд…
– А если не получится?
– Тогда – в Ростов. Там стоянка длинная. Там точно нагоним. Далековато … Где наша не пропадала…
– Михаил. Вы устали, наверное… А мой кошелек тоже в поезде. Вы продиктуйте мне номер телефона, я переведу Вам деньги потом. Я не обману. Ой… Сел телефон…
– Моя подзарядка подойдёт? – он протягивал назад зарядник, но к телефону Гали он не подошёл, – Тогда Вы пока без связи. Останавливаться мы не можем.
– Спасибо Вам огромное… Не знаю, как и благодарить…
– Просто расскажите что-нибудь. Как отстали? Я со смены… Устал, засыпаю. Мне б только носом не клюнуть. Так что Ваша задача – меня развлекать.
– Это у меня получается не очень. Разве что на экскурсиях… Но там – материал. А отстала… Ну, как…
И она начала рассказ. И вот, что удивительно – Михаил смеялся от души. Даже утирал слезы от смеха. Галину это взбодрило, она и сама вдруг продолжила с юмором.
– …Ага… А он догнал и лезет: «Красотка!» и обниматься… Ну, я ему коробкой молока по голове, смотрю – брови побелели, течет молоко по черным бровям. А я – бежать.
И от этого ее собственного рассказа на душе сразу стало легче. Ведь и правда – приключение. И, слава Богу, не трагичное.
– Вы, если захотите, мы его найдем. У меня камера – номер машины записала точно. Посмотрим.
– Нет, не хочу. Молока только жалко.
Михаил посмотрел на нее сочувственно и как-то нежно.
– Вы замечательная девушка, и… Нет-нет! Не пугайтесь, это не начало соблазнения. Просто – Вы замечательная и точка, – он поднажал на газ.
Поезд они нагнали лишь в Новочеркасске. До его прибытия оставалось еще минут пять. Она написала ему свой номер телефона, велела обязательно звонить. Конечно, услугу его она хотела оплатить. Он потратил бензин, время… Было неловко.
Она попрощалась и побежала на перрон. Он остался в машине, не глушил мотор, собирался ехать. Объявили прибытие поезда. Где остановится ее вагон, Галина сообразить не смогла. Оказалась совсем с другой стороны.
Двери вагонов перед ней не открывались, она побежала к открытым дверям.
– Я отстала от вашего поезда. Но я из четырнадцатого вагона. Я…, – она говорила тихо, объявление вокзальное заглушило ее, проводница не расслышала.
– Чего-о?
– Я говорю, что из вашего поезда. Пустите меня, пожалуйста. Я из четырнадцатого…
– Фамилию скажите, а вагон… , – проводница была хмурой, – А… Ой, нет. Я не могу вас пустить. У меня нет данных четырнадцатого, ходят тут… Туда и идите.
– Но я не успею. Я перейду. Там…
Но проводница закрывала перед ней дверь. Галина начала метаться перед составом, но двери вагонов закрылись, проводники скрылись, поезд протяжно загудел.
Галина оказалась между движущимися поездами. Ее поезд покидал станцию, уезжал по второму пути, а на третьем остановился поезд, ехавший с юга. Она растерянно смотрела на пассажиров.
Господи! Опять…
Нужно было идти к дежурному… Но когда ее поезд пронёсся, и открылось жёлтое здание старого вокзал, она увидела стоящего там у дверей Михаила. Он качал головой… Как так? Как можно было не сесть в поезд? Галина чуть не плакала от обиды на саму себя. Она никогда не умела быть настойчивой.
– Бежим! – Михаил, схватил ее за руку, рванул вокруг вокзала, – Ростов – это пробки! Тем более сейчас, в час пик. Я не уверен, что успеем.
Он гнал так, что Гале иногда казалось, что они разобьются. Нервничал на светофорах, в небольшой пробке, в которую они все же угодили. Но они успели. Больше он ей не доверял. Сам проводил и засунул ее именно в четырнадцатый вагон.
– Зарядишь, сразу звони! Сразу, слышишь! – он уже перешел на «ты».
– Позвоню! Я обязательно позвоню! Не сомневайтесь! – ей нужно было расплатиться с ним. Не зря же он так старался.
Вот только вещей ее в купе не оказалось. Проводница развела руками, когда это все случилось, она спала. Дежурила другая, но она сейчас спит. А пассажиры этого купе вышли раньше. Вызвали начальника поезда, и вещи нашлись. Правда, в кошельке не оказалось денег. Но начальница продемонстрировала опись – принято всё было по описи. Начальница рассказала, что какая-то девушка с детьми из соседнего вагона подняла тревогу, объявила, что девушка отстала. Стали искать недостающего пассажира. Когда нашли вещи без хозяйки, денег там уже не было.
Галина написала заявление. Если честно, делать это она не хотела, считала виноватой только себя. Но настояла проводница.
На месте была банковская карточка, и это спасало положение. Там были деньги. Она поставила телефон на подзарядку, дождалась интернета, проверила. Все в порядке, денег там было вполне достаточно. За всей этой суетой с пропавшими вещами, деньгами, она совсем забыла позвонить Михаилу.
Набрала его лишь через полтора часа.
– Михаил, простите меня…. Я не пропала. Просто… Просто у денег из моего кошелька выросли ноги, они ушли. Но с Вами расплатиться я могу. Карточка цела, слава Богу. Хорошо бы и за автобус, который встретит нас в Краснодаре переводом взяли… Говорили, что надо наличку, но… Михаил, сколько я Вам должна? Какой у Вас банк? Он привязан к этому телефону? Я так… Так благодарна Вам!
– Галь? А можно вопрос вместо оплаты?
– Как это вместо? Нет-нет, я оплачу… А бензин, а…
– Галь, а ты замужем, или может у тебя есть жених, или…
– Нет… Я не замужем. Нет у меня никого. Даже ребенка, и того – нет, – почему-то выпалилось лишнее.
– А мог бы быть?
– Мог бы…
– Жаль… А у меня есть дочка. Ей три года.
– А жена? – Галине было удивительно легко спрашивать его об этом, как будто связывало их уже что-то большое. И о себе она могла рассказать, наверняка, все. Раз уж рассказала о том, как чуть не попала в лапы к насильнику…
– А вот жены уже нет. Уехала она в Канаду. Она и не хотела ребенка никогда, это я настоял.
– Оставила тебе дочку? – ахнула и само перешло на «ты».
– Мне, и матери своей. Она ж на заработки с новым мужем уехала. Дочка ей там ни к чему.
– Миш, мне жаль…
– А мне уже нет. Год прошел, да и жалеть не о чем. Ты погоди пока с переводом. Успеется… Езжай. Позвонишь из Краснодара.
Все эти приключения утомили несказанно. Она написала Люсе, что снова в поезде. Связь пропадала. С переводом, и правда, пришлось повременить. До Краснодара оставалось недолго, но Галя успела вздремнуть.
После того, как их состав прижался к мокрой от дождя платформе, Галина вышла на вокзальную площадь к стоянке автобусов. Тут она увидела девушку с детьми, которую обманула с молоком, направилась к ней, начала было объяснения, но девушка так обрадовалась ей… Перебила:
– Боже мой! Вы здесь! Как же я рада! А я ж видела… Я бегом к начальнику поезда, а она руками разводит только. Беда! Я так перепугалась за вас! Вещи Ваши у начальницы были. Вы нашли? Деньги? Нет, не было там денег… Да, какое молоко! Что Вы! Это из-за меня все…из-за меня. А я как подумаю, что детей бы вам оставила, что сама бы там – прям оторопь берет. Меня, кстати, Лиза зовут…
Оказалось, едут они в рядом стоящие санатории. Узнали, куда и когда придет их автобус. Ждать надо было долго, дети капризничали. Автобусов было множество, везли людей они в несколько мест сразу. Они обе боялись пропустить свой, катали коляску с ребенком и свои чемоданы туда-сюда.
– Лиза, а в автобусе возьмут переводом оплату?
– Не переживайте! Если что – я оплачу.
Галина набрала маму, чтоб сообщить о своем «благополучном» прибытии в Краснодар. Девушка Лиза улыбалась, слушая Галину… Ага, благополучном…
А Галина в один момент разговора вдруг открыла рот, застыла с трубкой у уха… Мама что-то кричала, задавала вопрос, Лиза подозрительно посматривала на застывшую Галину. А она, вытаращив глаза, застыла в изумлении – перед ней собственной персоной стоял … Михаил.
Он всплеснул руками.
– Пробки! Уж простите. Не успел к вашему прибытию. Собственно, подумал, что расстояние до дома, после проводов, стало ничуть не меньше, чем до Краснодара. А тут друг у меня живёт, давно не виделись. У него и отосплюсь. А у тебя денег же на автобус нет, так домчу уж и до санатория. Взялся за гуж — не говори, что недюж.
Ехали впятером. Лиза с детьми – вместе с ними. Они с Михаилом наперебой рассказывали Лизе историю о том, как догоняли они поезд. Это семейство завезли по дороге, тепло попрощались. И Лиза шепнула Галине на ухо, что Михаил определенно в нее влюблен.
Уже вечерело. Он довёз Галину до санатория. Сказал, что поможет. Откуда у него брались силы?
– Не доверяешь?
– После Новочеркасска – не очень, – улыбнулся он.
Она уже держала в руках ключ с жестяной бляшкой, на которой значился номер комнаты.
– Миш! Вот как так? Ты просто ехал с работы. Ехал — ехал и уехал за сотни километров. И всё из-за меня, невезучей. Теперь меня мучает невероятное чувство вины.
– Скажи своему невезению огромное спасибо от меня. Если б не оно… Случайных случайностей не бывает. Бывает только иллюзия случайности. Я отосплюсь, и завтра вечером позвоню и явлюсь… Давно я не гулял с красивой девушкой у моря. Будешь этой девушкой? – Михаил опустил глаза.
– Я? Ну, должна же я отблагодарить… , – Галина говорила смелее его.
– Нет-нет! Из чувства благодарности – не хочу. Хочу, чтоб просто так – чтоб хотелось.
– Мне очень хочется, Миш. Давай, погуляем вдвоем у моря… Вот дочку б твою ещё сюда. Дети любят море.
– Дети любят летнее море. А у нас с тобой лето – ещё впереди…
Просторная комната обращалась окном на темные силуэты курортных пальм и на темную морскую волнистость. Галина вышла на балкон. Море было таким тихим, ласковым и нежным. Красное заходящее солнце сквозь низкие облака простирало к ней свою солнечную дорожку. Ощущение счастья было таким всеобъемлющим, что хотелось бежать к морю прямо сейчас. Но она была нерешительная.
Свою самую большую ошибку в жизни, простить себе невозможно. Но возможно ее признать, возможно, дать себе шанс все исправить. Теперь Галя поняла: самой большой ошибкой было бы – жить в вечном горе.
Как же удачно она отстала от поезда! Как бы жила она здесь, если б не состоялась эта встреча? Как же легко дышалось теперь! Как хотелось быть счастливой! И почему она не взяла свой новый такой классный светло-серый костюм?
Позвонила Люся. Она тараторила без умолку, рассказывала о том, что предприняла, кого подняла она на ноги, как разволновалась, когда Галина отстала от состава.
Галя перебила ее…
– Люсь! Люсь! Да ладно … Спасибо вам с мамой за эту поездку! Я такая счастливая…
– Галя! Галина! Что-то случилось? Что случилось? У тебя все в порядке? Галя!
– Абсолютно. Я так счастлива здесь, дорогая моя Люсиндочка …
Рассеянный хореограф
