Щупленькая, небольшого росточка девочка сидела у оконца и рассматривала узоры, щедро нанесённые морозом. Она приложила ладошку и немного потёрла стекло. В образовавшийся проталинке она увидела кусочек синего январского неба, такого же цвета, как и чистые, ясные и по-детски доверчивые глаза на курносом лице тринадцатилетней девочки. Весело гомоня, скрипя валенками по белоснежному, ярко сверкающему на утреннем солнышке снежку, мимо пробежали соседские ребята. А у Надюшки на душе скребли кошки и хотелось плакать. Но плакать нельзя. Надо держаться… Нельзя расстраивать мамку…
Совсем недавно её отец, кормилец, который целыми днями трудился на ткацкой фабрике купца Белова, вдруг заболел. Хмурый доктор отвёл маму в сторону и потупив взгляд, произнёс : « Тиф, матушка… Дело такое… Думаю, недолго осталось ему»…
Мама тогда сильно горевала. А Надюшка и подумать не могла, что вскоре после похорон папки, сляжет и мама, которая вот-вот должна была подарить Наде братика или сестричку. Роды были тяжелыми, малыш родился мёртвым, а сама женщина так и не оправилась…
От грустных мыслей девочку отвлёк тихий голос матери.
— Доченька.
— Что, мам?
— Подай водички.
Девочка быстро сорвалась с места и через минуту стояла у постели матери.
— Вот.
Она бережно приподняла её голову и маленькой ложечкой, как ребёнка стала поить.
— Надюшка, детка, тяжко мне… Я, наверное уж скоро помру.
-Что ты такое говоришь, не говори так. Глаза девочки вдруг потемнели, и наполнившись влагой, которая не удержавшись внутри мгновенно вырвалась через край и покатилась по нежным девичьим щекам крупными, горькими слезами.
— Ты не плачь, солнышко моё. Прости меня… Чего уж теперь… Надюшка, ты вот что… Когда меня не станет, ты к тётке Нюре шумни, она знает, что делать…
— Мамочка… Не надо… Как я без тебя… Одна…
Она положила голову на грудь мамы: « Не надо… Ты выздоровеешь… Всё хорошо будет… Вот увидишь».
— И ещё… Там, в тумбочке письмо с адресом тетки твоей, Валентины. Так ты, если совсем худо будет, к ней иди, небось не выгонит. Больше не к кому…
Она тяжело задышала, и превозмогая себя попыталась поднять руку, чтобы погладить свою кровинушку по голове, но смогла только пошевелить пальцами…
Ночью её не стало… Надюшка осталась совсем одна… Тётя Нюра, соседка, сбегала к управляющему фабрикой и выпросила помощи. Тот нехотя выделил пару мужичков пошустрей, которые и увезли Надюшкину мамку на погост, в наскоро сколоченной из неструганных досок домовине…
А через пару дней, вечером, в комнатушку, где обитала семья Надюшки, вошли мужчина и женщина, за подол которой, держался мальчонка лет трёх от роду. Мужчина деловито осмотрел жилище и нарочито громко произнёс, смотря не на Надюшку, а куда-то в сторону: « Ты это… Вот чё… Значится, нам эту комнату управляющий отдал».
— А я? А мне куда?
— А не знаю я. К родне, что ли иди… Моё какое дело. Хватера казённая. Вот нам и выделили. Я таперича за отца твоего тружусь. И жить, значится тут будем…
Надюшка с надеждой посмотрела прямо в глаза женщине.
— Тетенька, а можно я тут останусь. Я вам мальца бы нянчила. И ем я немного…
Та повернулась в сторону мужа: « Вась, а можа и правда?» Но тот яростно взглянул на жену : « А кормить чем вас всех?»
— Не обижайся, дитё. Живи сама, как знаешь… Собирай вещички-то…
Вошла соседка.
— А я вот голоса слышу…
Надюшка подняла на неё полные мольбы глаза : « Теть Нюра, возьми меня к себе. Я помогать тебе буду. Я всё тебе делать буду»…
-Дитё, да куда же я тебя возьму-то. Ведь своих ртов, почитай семеро…
Девочка опустила глаза и сгорбившись начала собирать вещи, складывая в котомку все свои немудрёные пожитки, конверт с заветным адресом, да свою единственную ценность — фотографию своих родителей, наклеенную на толстую картонку, где совсем юная мамочка сидела на резном стуле, а рядом стоял папка, положив руку на её плечо…
На улице вьюжило. Снег густо роился и мельтешил перед глазами так, что не видно было дороги. Мороз быстро проник сквозь тонкое пальтишко девочки и пробирал до костей. Надюшка стояла напротив своего бывшего дома, не зная как поступить. Тётка жила в другом конце города, далеко отсюда. Когда-то давно, когда Надюшка была совсем крохой, они ездили туда с мамкой. Дороги она, конечно, не помнила. Девочка подняла глаза к небу заволочённому тёмными, нависшими над землёй тучами.
— Мамочка. Куда мне теперь?
Вдалеке возвышался огромный, с золочёными куполами и белыми стенами храм. Решила пока пойти туда, там переночевать, да и разузнать куда идти дальше… Оказавшись у храма, Надюшка нерешительно потоптавшись у входа, всё же вошла. Служба давно кончилась, лишь кое-где, у образов горели свечи, да несколько лампадок. Перекрестилась.
Старенький дьячок вопросительно взглянул на девочку.
— Ты что детка. Служба кончилась давно. Домой бы шла…
— Мне дедушка, некуда идти… Совсем…
— Ах ты горюшко… Он подошёл к девочке. Как же это. А родители где?
— Померли они… А меня из комнаты прогнали. Я, дедушка, можно здесь, на лавочке посплю. И утречком уйду потихонечку. Замёрзла я…
— Ну храм-то я уж закрывать буду. А ночевать пойдём-ка ко мне пока, а там решим, что делать. Звать-то как?
— Надюшка.
— Надежда, стало быть… Меня зови деда Вася. Ну пойдём…
В доме у дьячка было тепло и как-то по особенному светло. Из угла, как показалось девочке, прямо на неё смотрели добрые глаза Богородицы. А ещё пахло свежеиспечённым, душистым хлебушком. У Надюшки заурчало в животе. В углу весело копошились два розовощёких карапуза с льняными головками. Старушка, хлопочущая у печки, вопросительно взглянула на мужа и сказала : « Ты, батюшка, смотрю гостью привёл».
— Да вот, Господь послал. Принимай.
— Ну, проходи. Рассказывай, откуда тебя к нам Господь привёл?
И Надя начала свой горестный рассказ… Та только вздыхала, да украдкой вытирала кончиком своего ситцевого платка намокшие глаза.
— Беда, детонька… А у нас вот дочка тоже померла. Детки вот остались… Растим теперь с дедом… Она тяжело вздохнула.
— Ты вот что. Завтра к тётке сведу тебя. А там посмотрим. Примут, останешься, а нет – к нам приходи, придумаем тогда что-нибудь…
— Ой, да что это я — всплеснула руками старушка,- иди садись за стол, покормлю тебя.
— Да я не хочу…
— Садись, садись.
Запах хлеба дурманил голову, а каша была такая вкусная… Наевшись, Надюшка и не заметила, как заснула прямо за столом.
Проснулась она на печке, вместе с малышами.
Утром, позавтракали и пошли по указанному на конверте адресу. На окраине городка стоял добротный дом, с выкрашенными в яркий синий цвет нарядными ставенками. Постучали в оконце. На стук выглянула молодая, круглолицая, очень похожая на маму женщина. За калиткой залаял огромный рыжий пёс.
Она вышла и сощурив глаза произнесла : « Чего вам?». Теперь она вовсе не показалась Надюшке похожей на мамку. Глаза у той были зелёные, маленькие, колючие. От этого взгляда хотелось развернуться и убежать подальше. Но идти было совсем некуда…
— Теть Валя, это я, племянница твоя, Надя.
— И чё?
Та, понурив голову, вздохнула. Набрала побольше воздуха и, еле сдерживая слёзы, тихо сказала: « Мамка померла, одна я вот осталась. Мама сказала, если что, к вам идти, вот».
Женщина повернулась к старушке: « А ты кто?».
— Я-то, просто вот дорогу помогла найти ей.
— А… Ну заходьте, чего стоять-то.
— Не…Я домой… У меня своих двое сирот… Побегу я?
Она повернулась к Надюшке : « Ты вот что, детка, заходи к нам, если что, поняла?»
Та кивнула.
— Ну прощевайте.
— До свидания, бабаня…
Валентина молча развернулась и пошла в хату. Надя нерешительно потоптавшись, двинулась следом.
В доме было просторно и светло. На окнах стояли горшки с цветущей геранью, пахло сдобой. Приятно потрескивали дрова в печке, рядом с которой сидела рыжая девочка, примерно её лет и толстый мальчишка с такими же огненными волосами, усыпанный веснушками. Они прекратили свои игры и уставились на незваную гостью.
Валентина повернулась к Надюшке : « Вот, значит, померла Полинка?»
— Да. И папка…
— А ты, значится решила, что я тебя теперь тянуть буду?
Надюшка смолчала, не зная, что сказать…
— Не знаю, не знаю. Как хозяин скажет…
И уже обращаясь к детям, произнесла: « Вот вам, сестричку принесло, не сама пришла, прям Бог послал на мою голову, корми теперь, пои»…
Зло бросила через плечо Надюшке : «Проходи уж».
Раздевшись, девочка прошла в угол, села на лавку. Дети уселись рядом.
« И чё, ты теперь у нас жить будешь?»,- проговорил мальчишка.
— Не знаю…
— Меня Стёпка звать, это Танька. А тебя как?
— Надюшка…
— Надюшка-подушка…
Степан рассмеялся своей шутке…
— Да какая она подушка, скелет ходячий…
— Вот прибыль, да мам…
— Ага…
Настало время обеда.
— Ну-ка, за стол, обедать пора.
Валентина начала разливать по тарелкам ароматные, наваристые щи.
Дети быстро уселись за стол. Та поставила на стол перед каждым тарелку, положила по ложке сметаны. Порезала хлеб.
Надюшка сидела в сторонке, не решаясь подойти. Валентина молчала. Когда дети поели, та наконец-то соизволила взглянуть в сторону девочки. Потом встала, зачерпнула половинку половника, налила. Дала кусочек хлеба. А сметанки не положила, пожалела… Кивнула в её сторону : « Иди, садись»…
Надюшка, опустив голову подошла к столу : «Спасибо, тётя»…
После обеда Валентина спросила: « Ты посуду-то мыть умеешь?»
— Умею. Я дома всегда мамке помогала.
— Ну вот, тогда, иди и мой. А то, как есть за чужой счёт, так все мастера…
Надюшка перемыла посуду до блеска. Тётка молча наблюдала со стороны. Когда она закончила, велела пойти за водой.
— Иди-ка, вёдра там, а вот коромысло. Таня, а ты дорогу покажи, а то заблудится, чё тогда делать… Вёдры жалко будет…
Дети засмеялись.
Вечером приехал дядька Иван. Сердито посмотрев в сторону девочки, насупил брови и сказал жене : « Как хошь, а мне своих ртов хватает»…
— Так и чего с ней теперь?
— Пусть идёт с Богом…
— А люди чё скажут?
— Да кто тебе чего скажет…
Надя горько вздохнула и глотая слёзы молча оделась и вышла на улицу. Она шла и шла не разбирая дороги, вытирая рукавом глаза. В голове пульсировала одна мысль: « Ну и пусть, пусть я замёрзну, увижу зато мамочку и папку, пусть»…
Ноги сами принесли девочку к дому дьячка. Она долго стояла перед избушкой, не решаясь постучать. Ног она уже не чувствовала. Голова кружилась и клонило в сон. Превозмогая себя, Надюшка подошла к домику и постучала в оконце.
Через мгновение, старик заносил бездыханную девочку в избу.
— Ох ты, горюшко… Видать обидели сироту-то. Беда… Пусть у нас живёт, деда. Прокормим с Божией помощью как-нибудь…
Тот только кивнул головой.
— А куда её денешь… Наша теперь Надюшка… Наша…
Девочка придя в себя сначала не могла понять, где она. А когда поняла, успокоилась. Эти – добрые…
Стала жить со стариками, помогать растить малышей, да по хозяйству. Так и жили. Роднее родных стали друг другу…
