В тот же день, когда Федос вернулся домой из 6oльнuцы, к нему заявился сосед Григорий. Вошёл в избу, оставив башмаки в сенях, и направился прямиком к постели, на которой дремал дед. Сел рядом с кроватью на стул и осторожно произнёс:
— Привет, Федос.
Дед открыл глаза и удивлённо посмотрел на соседа.
— Привет, Григорий. Ты откуда здесь?
— Оттуда. Мимо твоей старухи прошмыгнул, пока она гусей кормит. Чего это она у тебя лютует, никого в дом не пускает?
— Меня охраняет.
— От кого?
— От кого, от кого… От смерти. Боится, что кто-нибудь опять заразу в дом принесёт. Ну, ладно. Как тут без меня в деревне? Тихо?
— Ага. Чего тут у нас может случиться? Да и вообще, я не за тем пришёл, чтобы тебе обстановку докладывать. Я за другим пришёл.
— За каким другим.
— Ты Федос, честно скажи — как там?
— Где?
— На том свете.
— Где?
— Не делай такое лицо Федя, не надо. Я ведь знаю точно, что у тебя клиническая смерть была. Кома.
— Да ну? С чего ты взял?
— Ой, Федос, хватит дурочку валять. Опять из всего тайну делаешь? Думаешь, народ ничего не знает? Да в тот же вечер, как тебя увезли, из больницы в сельсовет позвонили, и сказали, что ты — того. Мы стали уже и деньги собирать, чтобы тебя красиво проводить. А ночью опять позвонили, сказали, что ты очухался. Говорят, два часа тебя на этом свете не было.
— Ну? – Федос на некоторое время задумчиво уставился в потолок, потом промолвил: — А я-то думал, что мне всё это приснилось.
— Что?
— Ну, то, что я видел, когда на столе у врачей лежал. Думал, уснул я малёха, а тут оказывается, что я на самом деле в гостях у Него был.
— У кого?
— У нашего Создателя.
— Да ладно… — Григорий сделал огромными глаза, и недоверчиво спросил: — Неужели самого видел.
— Не просто видел, а говорил.
— Говорил? – Григорий вдруг хмыкнул. – Опять брешешь? И на каком, интересно, языке ты с ним говорил?
— А кто его знает, на каком? – пожал плечами Федос. – Наверное, на ангельском. Если честно, я и не помню, как рот открывал. Мы просто глядели друг на друга и всё понимали.
— Странно всё это… — протянул Григорий. – Значит, и мне тоже нужно готовиться к встрече?
— Тебе не надо, — замотал головой Федос. – Можешь в ту сторону не думать.
— Это почему это? – насторожился сосед.
— Потому что мы с ним о тебе уже всё проговорили.
— Как это?
— А так? Я про тебя ему всё рассказал. Всё-всё.
— Да? – Григорий заёрзал на стуле. – И чего ты ему про меня наплёл?
— Я не плёл, а говорил как есть. Там ведь говорить неправду нет резона. Он сразу понимает, врешь ты или нет.
— Да погоди ты! – заволновался ещё больше Григорий. — Я спрашиваю, чего ты про меня ему нарассказал?
— Я же говорю, только правду.
— А зачем? Кто тебя за язык тянул?
— Так он меня сам спросил.
— А с какого он вдруг про меня вспомнил?
— С такого. Говорит, тут у меня по списку следующим выпадает твой сосед Григорий.
— Откуда выпадает?
— Отсюда. Из жизни.
— Из жизни? – Григорий схватился за сердце. – Вот тебе и здрасьте…
— Да погоди ты за сердце хвататься, – засмеялся Федос. – Чудак человек. Я же его уговорил, чтобы он с тобой не торопился.
— Ты? Уговорил?
— Ну, да. А что?
— Так ты же до сих пор мне простить не можешь, что я в молодости за твоей Нюркой бегал. И вдруг, на тебе, Федос его уговорил. Нашёлся мне тоже Архангел. Да ты, наверное, ему столько всего про меня наплёл, что он ахнул.
— И чего ахать-то? Он и так всё про тебя знает. А спрашивал он потому, что проверял, врун я или нет.
— А с чего тогда Он меня пожалел?
— Так я ему сказал, что ты должен все свои грехи на земле отработать.
— А он?
— Согласился. Говорит, вообще-то, неплохой этот твой Гришка, мужик, только прибабхнутый немного.
— Чего?
— И вредный. Не любит, когда над ним шутят. А гордыня, это великий грех.
— Да? – Григорий задумался, потом недовольно пробубнил: — Я же не виноват, что меня таким родители родили.
— Вот и я тоже самое сказал. Тогда Он похлопал меня по плечу, и говорит: «Ладно, Федос, ступай пока обратно, мне тут не до вас, стариков. На земле у вас вон чего творится, сначала нужно с этим как-то разбираться».
— Прямо так и сказал?
— Так и сказал. Так что, Гриша, пока Нюра в гусятнике возится, ты беги до магазина.
— Зачем?
— Как зачем? Я же тебе благую весть принёс?
— Ну.
— Нужно это дело отметить.
— А тебе можно?
— Мне можно. А тебе – только чуть-чуть. И помни, ты теперь не просто так живёшь. Сколько грехов за всю жизнь натворил, столько и добрых дел делай. Там наверху, бухгалтерия очень строгая. Её не обманешь.
— Да? Ну, ладно, Федос, тогда я побёг?
— Ага. Только ты обратно — через палисадник, к открытому окну подходи. А я пока стопки приготовлю.
— Не учи учёного, — хмыкнул сосед, и крадучись пошёл к дверям. Потом вдруг остановился. — Только ты Федос, это… Про то, что обо мне с Ним толковал, никому не говори. Ладно? А то начнут люди пальцем тыкать.
— Обижаешь… — улыбнулся Федос. – Про этот разговор будем знать только мы трое.
— Трое? — насторожился Григорий. — А третий кто?
— Он, кто же ещё… – И Федос показал пальцем на потолок.
Анисимов
