Светлана, высокая сероглазая женщина сорока двух лет проживала в живописной деревушке, окруженной сосновым бором на берегу красивой, убегающей вдаль реки.
По соседству каждое лето проживал Антон Максимович Романов, ученый-археолог, умнейший, немного не от мира всего путешественник, читающий заумные книги и сам пишущий научные труды, отрывками из которых иногда делился со Светланой.
Они сидели в беседке, увитый плющом, витал аромат свежезаваренного чая на травах, и лилась его речь приглушенным грудным голосом. Светлана смотрела на его профиль и не могла оторвать глаз от прямого носа, высокого лба и чисто выбритых щек.
Она была влюблена в соседа, о чем Антон Максимович, впрочем, не догадывался. Когда он заканчивал очередную главу, она произносила со вздохом:
— Как много вы знаете, как много видели…
— Да, — отвечал он, — видел много. А вот голова забита всякой ерундой, от которой никак не могу избавиться. Она мешает сосредоточиться на главном…
Из этих слов Светлана делала вывод, что он имеет в виду свою личную жизнь: он был одинок, точнее давно разведен. И она мечтала о том, что он наконец разглядит в ней, местном бухгалтере и вполне себе симпатичной женщине, свою судьбу.
Но пока этого не случалось. Несмотря на то, что Светлана захаживала к нему иногда по вечерам в своем шелковом цветастом платье с оборкой под предлогом взять что-нибудь почитать.
Он усаживал ее в кресло, а сам долго рассматривал стеллаж с книгами, подбирая для нее очередное интересное чтиво, пока она буквально ласкала его взглядом.
Но этих намеков Антон Максимович не замечал и всегда удивлялся, почему соседка уходила от него без слов благодарности за очередную книгу и будто даже обиженно ступала за порог, как будто он ей что-то должен и не отдает.
Иногда он уезжал в город по своим не отложным делам и пропадал там неделю, а то и две. Но с какой радостью всегда возвращался! Окна его дома нетерпеливо распахивались, выплескивая наружу кружевные занавески и веселую музыку, льющуюся из старого радиоприемника.
Вечером в беседке за чаем он говорил восторженно:
— Светлана, вы не представляете: похоже, я на пороге очередного открытия!
А в этот раз добавил с не меньшим восторгом:
— И у меня появилась толковая помощница, аспирантка Галочка. Умница, я вам скажу!
И эта Галочка стала приезжать к Романову каждую субботу! Всю неделю она трудилась над будущей монографией, а в конце недели привозила ему свои труды для прочтения и обсуждения.
Была она высокой блондинкой, в каких-то мешковатых нарядах, с пучком волос на голове, причем небрежным, и в больших солнечных очках.
Приезжала на машине, не бог весть какой, но на собственной и сама за рулем.
— Я приехала, Антон Максимович! – раздавался ее звонкий голос прямо с улицы, а у Светланы замирало сердце.
До появления этой аспирантки она все же надеялась на то, что мужчина обратит на нее внимание не как на соседку, а как на женщину, которая уж точно могла бы скрасить его одинокую жизнь своей заботой и даже любовью, чего уж там греха таить.
Но теперь эти мечты уж вряд ли сбудутся. С каким достоинством и затаенной радостью он отвечал на ее приезд:
— Да, да! Я жду, Галочка, заходите.
И она исчезала за его порогом, а сердце Светланы начинало ныть от зависти. Она представляла ее там, среди его книг, каких-то засушенных экспонатов, фотографий развалин и руин, и ей становилось тревожно и неприятно.
Через три-четыре часа они вместе выходили на крыльцо, слегка потягиваясь. Он окликал Светлану, копошащуюся на грядке и предлагал:
— А не попить нам всем вместе вашего замечательного чая на травках, любезная Светлана Ивановна?
Она, превозмогая душевное смятение, приносила чай на большом старом подносе и садилась напротив Галочки, которая с легким превосходством хвалила аромат и вкус напитка, и рассказывала о своих дальнейших научных планах.
Антон Максимович слушал молча, и не смотрел ни на Галочку, ни на Светлану. Был задумчив и отрешен.
И вот в одну из суббот аспирантка так и не покинула дом Романова. Ранним утром, когда Светлана уже была во дворе и наводила порядок, она вышла на крыльцо в его длинной рубахе, босая, с чашкой чая или кофе в руках.
— Доброе утро! Как же хорошо у вас в деревне, — громко поприветствовала она соседку.
— Еще бы! – буркнула Светлана в ответ, метнула на нее недобрый взгляд и скрылась в доме, дав волю слезам.
Всё. Ее мечты рухнули. Антон Максимович так и не заметил ее симпатии и завел себе пассию, моложе и умнее. И это было и больно, и обидно. Примерно так же, как тогда, когда в реке утонул ее пьяный муж Савелий. Ушел от нее навсегда, так и не сделав счастливой.
Но роман этой пары процветал не долго под общее бурное обсуждение сельских жителей. Примерно в начале сентября Галочка исчезла. Уехала в город на своем авто и больше не вернулась. А Антон Максимович слег. Он загрустил, осунулся, перестал бриться.
Иногда выходил из дома прохладными вечерами и подолгу сидел в беседке, о чем-то размышляя. Как-то раз Светлана присела рядом и спросила:
— Что, плохо вам? Может, чаю?
— Знаете, Света, — ответил он, — никогда не влюбляйтесь, когда вам будет за пятьдесят. Всеми болезнями нужно переболеть в детстве, потом они тяжело переносятся.
Она посмотрела на него, легко одетого для осеннего вечера и спросила:
— Вы простудитесь. Хотите, свитер принесу?
— Не надо, дорогая. Пойду лягу, — ответил он и какой-то понурой походкой побрел в дом.
Утром она сварила рисовую кашу на молоке, испекла булочки и отправилась к нему. Дверь была не заперта. Сосед лежал на кровати прямо в одежде, с закрытыми глазами, жалкий и одинокий.
Везде было пыльно, неопрятно. Она поставила завтрак на стол, взяла тряпку и стала вытирать противную пыль, которую сама не выносила.
— Осторожно с экспонатами, — услышала она его голос и позвала к завтраку.
Он послушно поднялся, от души поел, поблагодарил и сказал:
— Я уезжаю завтра. За заботу спасибо, но в этой деревне мне больше делать нечего. Да и вы бежали бы отсюда. Мой вам совет. Одиночество плохой спутник в жизни.
— А когда вернетесь? – спросила она дрогнувшим голосом. – Следующим летом?
Он промолчал.
— А приезжайте зимой! У нас тут красота, Берендеево царство, — сказала она, вспомнив эти слова из какой-то легенды.
— Зимой я буду в Риме. Хотел поехать с Галиной, но теперь придется одному.
И вскоре действительно уехал, забрав с собой кучу книг и чемодан с вещами.
Сердце Светланы заныло от тоски. Она поняла, что потеряла его навсегда. Загадочный Рим, научная работа, нет, она не для него со своим хозяйством и деревенским образом жизни.
Забывался сосед долго. Но дождливой и холодной осенью к ней стал захаживать местный плотник Федор Квашнин. Захаживал, захаживал, да и в любви признался.
— Ты вот меня не замечала, а я всегда матушке говорил, что хорошая ты женщина. Только больно уж за соседом увиваешься. А он уехал. Может, сойдемся?
Светлана ответ дала не сразу. Федору уж тоже за сорок, а женат никогда не был. Почему, интересно? Есть, над чем подумать. И незамужние барышни у них в деревне имеются.
Но, как оказалось, ему всегда одна Светлана и нравилась. Только подступиться боялся. Она вон какая красавица, а он простой мужик, работяга, боялся, что отошьет она его.
И Светлана согласилась. А чего тянуть? Мужчина в доме работящий, не пьющий. Еще и ребеночка не поздно завести. Поженились они в начале декабря. А ближе к Новому году стук в дверь. Открывает Светлана, а на пороге Антон Максимович собственной персоной.
— Вот, приехал я, Светочка. Примете соседа на огонек?
Сзади подошел Федор и сказал:
— Отчего же не принять? Мы с женой гостям всегда рады.
Все втроем сидели за столом, Романов рассказывал про Рим и его красоты, Федор слушал с усмешкой, а сердце Светланы разрывалось от тоски. Поторопилась она, не дождалась своего счастья.
***
После ужина вышла на порог проводить гостя.
— Дом-то протопить надо бы, замерзнете ночью, — сказала она.
— Ничего, хозяюшка, не беспокойтесь. Вы-то хоть счастливы?
— С вами была бы счастливее. Только вы в Рим, а я замуж. Разошлись наши дорожки.
— Ничего, — ответил он. – Каждому свое. Не поминайте лихом.
И ушел. А летом в его дом заехали новые жильцы. Продал его Антон Максимович своему дальнему родственнику под дачу.
И больше они никогда не виделись. А в середине сентября у Светланы с Федором родился сынишка. Назвали Максимкой. А вот Антошкой муж наотрез отказался назвать сына.
Нет-нет, да и напоминал Светлане о соседе. Но при этих напоминаниях у нее в душе растекалось какое-то тепло, как от хорошо протопленной и еще не остывшей печи.
