Марии Павловне нравится смотреть на сосновый лес, который виден из ее окна. Природа по-прежнему кажется ей прекрасной, хотя бес, иногда сидящий у нее внутри, шепчет ей, что все эти сосны и ели, птицы и белые облака на небе не заметят ее отсутствие на земле. Редко, но приходят мысли в голову, что жизнь не вечна. Раньше не было времени думать об этом, все мысли занимали деньги. Их надо было зарабатывать, чтобы семья ни в чем не знала отказа. Приходилось и на двух работать крутиться: днем в бухгалтерии, а вечером в магазине полы мыть. Главной целью был достаток: детей накормить, одеть, выучить. От мужа помощи никакой не ждала. По молодости еще надеялась, что он образумится, перестанет хлестать горькую. Так и не дождалась. Умер после очередной попойки, а у нее на руках осталось четверо детей. Хоть и повзрослевшие, но в жизни не определившиеся.
Вовка, младший, до сих пор живет с ней. Как он говорит, находится в постоянном поиске своей спутницы. Скоро седина полезет наружу, а он все выбирает. Предлагала же засватать Наталью, хорошая была девчонка, уважительная, приветливая. А уж какая хозяйка стала, не перескажешь. Все у нее в руках кипит. Ее муж-то за ней, как за каменной стеной. Дети всегда ухоженные. Проворонил свое счастье сынок. Ну что ж теперь жалеть о его нерешительности. Не телок же, на поводке не поведешь к телочке. Вот так вдвоем и живут.
И Димка, старший, привозил женщину из города. Что в ней Вовке не понравилось, не понять. Он думает, что в сорок лет ему царица встретится. Мария Павловна постоянно твердит сыну, что под лежачий камень вода не потечет. Ладно, если бы сам был с недостатком каким. И сейчас статный мужчина, и лицом не дурен. Для матери все дети хорошие и красивые. Да это не только ее мнение. Все в округе удивляются, что мужик красивый, не пьющий, работящий, а не женится. Ильинична даже как-то намекнула, может, у него по мужской части не все в порядке. Мария Павловна и слушать не захотела соседку, точно знает, что это чушь.
Не нравится матери, что сын спутался с замужней женщиной. И как только ее муж приезжает с заработков, Мария Павловна вся на нервах: как бы Петро не побил ее Вовку. Сыну и вида не подает, что знает о его похождениях, а переживает за него постоянно. Вот что значит, материнское сердце.
И сегодня сидит перед окном, боится шевельнуться: пусть Вовка поспит, вернулся-то под утро со своих гулянок. Может, уже весь поселок гудит, но до нее слухи пока не доходили. Уж кто-кто, а Ильинична бы, как сорока на хвосте, давно принесла эту весть.
Не помнит, сколько времени провела в своих размышлениях и воспоминаниях. К реальности ее вернул скрип железной кровати, доставшейся от свекрови. На ней же перина поверх матраса. Сыновья, пока были маленькими, устанавливали между собой очередь, кому достанется бабина койка. Но теперь у нее один хозяин, даже если заснет на диване при просмотре телевизора, ночью все равно уйдет на свое место.
Воткнула в розетку чайник. Пирог еще остался с вечера. Ждала своих сыночков с семьями на выходные, а они не приехали. Всю неделю им придется с Вовкой доедать. С нее-то едок никакой: как птичка, чуть поклюет, и этого ей хватает на весь день. После утренних процедур все-таки решилась на разговор с сыном:
— Сынок, ты уже зрелый мужчина, а ведешь себя, как безусый юноша. Что-то последнее время все чаще посещают меня мысли о том, что каждому человеку на земле отведен свой срок. Мне кажется, что я вышла на финишную прямую своей жизни. Последний рывок, и…
— Мам, не говори глупостей, ты еще молодая. Семьдесят – это не финиш, по современным меркам – начало серебряного века пожилых людей. Ты еще фору дашь и некоторым молодым, — и наступило некоторое молчание.
— Так речь же не о моей смерти, речь-то о тебе, — начала Мария Павловна.
— А что во мне не так,- оглядывая себя со всех сторон, проговорил Володя.
— Ну, не перебивай меня. Догадался же, так чего ерничаешь. Одного не пойму, что ты нашел в замужней женщине.
— Тебе во всех подробностях рассказать, — с улыбкой на лице проговорил сын.
— Давай серьезно поговорим. Я же беспокоюсь о твоей судьбе. Некому будет в старости тебе и кружку воды подать. Лиля же тебе не пара, у нее муж, и навряд ли она от таких денег, что зарабатывает ее супруг, переметнется к тебе.
— Кто тебе сказал, что я собираюсь на ней жениться. Лиля уже в прошлом. – Мария Павловна заметила, что ее сын переменился в лице. – Хожу я к Саше, мне стыдно признаться, что полюбил почти девчонку, она вдвое моложе меня. – И в памяти мужчины промелькнули романтические свидания, их таинственность, робкие поцелуи, бесконечные мечты при лунном свете…
— Я так понимаю, это Александра Васильевна, новая учительница в нашей школе. И где же вы с ней встретились?
— Однажды встретил ее в райцентре и предложил подвезти, Саша не отказалась. Всю дорогу проболтали. Пригласил вечером прогуляться вдоль озера. Вот так и начали встречаться. – Не то, что отлегло на сердце матери, она была готова взять за руку своего сына и вести к девушке. Разве возраст помеха в амурных делах. Лишь бы между ними любовь была.
— Ты ж не парень, веди ее в наш дом, чего ей скитаться по чужим углам, все равно когда-то придется начинать совместную жизнь, — на радостях высказалась Мария Павловна.
— Мам, не беги впереди паровоза. Всему свое время, — собрав посуду со стола, пошел к раковине, чтобы ее помыть.
Мария Павловна радовалась, что ее сыночек, может быть, женится. Готова завтра сбегать в церковь и поставить свечку. Весь день, несмотря на боли в коленях, будто летала на крыльях. Столько переделала, что иногда и за неделю не успевала все привести в порядок. Даже погладила Володе новую рубашку, синие брюки в темную полоску, а то чего же, как будто ему надеть нечего: все в футболках ходит и в джинсах, как-то не солидно, посчитала она, для его возраста и должности. Хоть маленький, а начальник, заведует пилорамой.
Не могла дождаться вечера, чтобы нарядить сына и отправить на свидание. Уже и сумерки опустились, а сын никуда не идет. Извелась вся Мария Павловна. Прямо выгонять его надо на свидание.
Накинула на голову платок и отправилась к Ильиничне. Иначе ей не успокоиться. Много новостей услышала от соседки, но ни в одной из них не фигурировали ни ее сын, ни Саша. Тут у нее закралось сомнение, не обманул ли ее сынок. Просидела допоздна, так не хотелось встречаться с сыном: обвел мать вокруг пальца.
Расстроенная тем, что ничего хорошего не принес ей и этот день, еле доплелась до дома. Поставила, было, одну ногу на ступеньку, как в свете уличного фонаря заметила женские босоножки. Отлегло на сердце у Марии Павловны. Нет, она не будет мешать молодым. В летней кухне есть старенький диванчик на нем и заночует.
С раннего утра хлопотала во дворе, везде все вымела, выскребла, а босоножки все стоят на коврике. Пускай позарюют, сегодня воскресенье. В церковь бы надо сходить, да в домашнем наряде не пойдешь. На цыпочках миновала сени, в неплотно прикрытую дверь слышался едва различимый шепоток. Так же тихо дошла до шифоньера, начала снимать с плечиков платье, и оно выскользнуло из рук и упало на пол.
Мама, это ты? – из-за шторки показалась счастливое лицо ее сына. – Не поверишь, но я сделал так, как ты и хотела. Саша будет жить у нас. – Широко раздвинул плотные шторы, и Мария Павловна увидела девушку в простеньком ситцевом платьице с широкой улыбкой на лице. Ее лицо расплылось в ответной улыбке, и старушка обняла невесту сына, как свою собственную дочь, которую ей бог не дал.
В церковь Мария Павловна сходила и поставила свечки за здравие. Она радовалась, что эти два человека ослеплены любовью, надеялась, что это чувство они пронесут через всю свою жизнь.
