По селу пронеслось известие – занемогла Остапчиха. Никто ее, бабу Марию, иначе и не называл. По мужу она была Остапченко, поэтому со временем односельчане стали называть её Остапчихой.
Она и не лежала, вставала всё время с некогда удобной кровати. Хотя теперь все стало чужим, неродным, неудобным. Болезнь валила с ног, душила изнутри, но Мария хваталась за жизнь, рвалась из дома во двор. Сидела подолгу на маленьком деревянном стульчике, смотрела, как догорает лето, как цветут цветы – жёлтенькая маленькая гвоздика и голубой василёк во дворе. Всё казалось ей не своим, чужим. Ещё бы, не она их сажала, не она о них заботилась. Это всё старшая невестка Ольга вышла весной, выполола всё наскоро, а они, видишь ли, цветут целое лето и за двором, и прямо здесь – во дворе. Красочные майоры украшают не только двор, но и всю деревню. Остапчиха всё думала, что если бы могла сама это сделать, то они были бы ещё лучше, и всё было бы лучше, не так. Если бы…
Силы оставляли её с каждым днем. И, вероятно, именно поэтому жизнь бежала перед её глазами как кино на экране телевизора. А жизнь её – жизнь её детей. Двое их у неё, два сыночка, её дети. Любила каждого, любила их вместе, любила по-своему своих детей. Жизнь с мужем прожили долгую, всего было, но когда он умер, знала – есть ещё двое детей, ради которых она и будет жить. Разница в годах у них большая, но сыновья дружили, и теплело на душе у Марии, когда видела, что вместе её сыновья и дома, и на работе.
Старший женился, жил с самого начала отдельно, самостоятельно. Ольга была для неё только невесткой, которая должна заботиться о её сыне – готовить, стирать, убирать, а ещё заботиться о её внуках. Но с этим молодожёны не торопились. Один сынок, нашедшийся на третьем году супружеской жизни, стал единственным. Но Остапчиха молчала, думала: ещё молодые, успеют, да и меньший женится, будут ещё внучки.
Ольга не сторонилась её, помогала, хваталась за любую работу, забегала, когда могла, и сын будто был доволен женой. Но Ольга не повиновалась ей, Остапчихе, делала всё сама, по-своему, никогда не оставляла внука бабушке, ухаживала за ним сама. Баба Мария нянчила его только тогда, когда приезжали в гости. За советами невестка к ней не обращалась. Напыщенной была, как казалось Остапчихе, Ольга.
Возможно, поэтому, когда младший сын женился, молодая невестка казалась ей покорнее, роднее. Встречала её у калитки, провожала за село, кормила, как могла. Хотя видела, что Надежда не ценила её теплоту, доброту, обходила прямые разговоры, говорила общими фразами и смотрела свысока на неё, мол, у меня есть мать, а ты – свекровь.
Ольга с появлением второй снохи никак не изменилась. Забежит на минутку – уже и на кухне, через мгновение – на огороде. Болтливая, простая, но почему-то не такой жены жаждала старшему сыну Остапчиха. Но смирилась уже, молча ждала внуков от младшего сынишки, думала, что эти уже позволят ей ухаживать за малышами: у Нади работа хорошая, бросать не станет.
Проходили годы, Остапчиха видела, что Надя бегает по больницам, но прямо не спрашивала, ждала, что дети заговорят о проблеме сами. И тут, когда уже Остапчиха и не ожидала, младшая невестка забеременела. Как ждала она это дитя, её внучка, её надежду! Наверное, от этой странной любви старший внук становился всё больше похожим на Ольгу и оттого стал нелюбимым. Иногда совсем забывала сына спросить, как внук, как невестка. Она ждала своего внучка, ребёнка своей меньшей снохи, а эти стали чужими.
Случилось всё так, как она хотела. Невестка не оставила работу. С первых дней жизни внук был с ней, с бабушкой. Она не могла насладиться, налюбоваться им. Дни летели в заботах, в ежедневных хлопотах. Были и слёзы, и болезнь, и первые успехи её и внука. Ничего не существовало для Остапчихи, ничего, кроме внучка.
Дети постарше никогда и словом не выразили своего отношения к такой перемене матери, бабушки. И только где-то глубоко в глазах Ольги Остапчиха заметила печальный упрёк за пренебрежение.
Мальчик рос. Забавляя и убаюкивая его, Остапчиха всматривалась в его глазки. И отгоняла страшную мысль о том, что никакой родной черты в этом детском личике нет.
Сначала сомнение испугало, а потом переросло в уверенность, что это дитя не её сына. Но Надежда вела себя уверенно, ничем и никогда не выдавая себя. Но Остапчиха чувствовала – дитя неродное, не Остапенское. Боже, сколько слёз пролила, сколько мыслей она тогда передумала, носила все в себе! Возненавидела Надежду за её ложь и одновременно колебалась, потому что получается, что сын её может быть бесплодным. А уж как наказывала себя за презрение к старшему внуку Андрюше, который, ничего не понимая, по-своему любил бабушку и рвался к ней в гости! И она теперь спешила наверстать упущенное, уделяла ему внимание, он даже казался ей больше похожим на её сына. Теперь Остапчиха ждала Ольгу, всячески поддерживала её, понимала, столько потеряла она за это время.
Годы, болезни забирали силы. Знала, когда выписалась из городской больницы, что ей осталось недолго. Ценила дни и ночи, которые Ольга просидела возле неё, видела, что не только ей – сыну и внуку хорошо с ней. Человек она добрый, на работе её ценят, друзей много. Мысленно улыбалась, когда думала о семье старшего сына, и плакала, когда вспоминала о младшем. Хотелось всё рассказать сыну, сказать невестке, что нельзя жить с ложью в сердце всю жизнь. Но молчала, несла этот крест в душе. Желала покоя для себя, для семьи.
…Лежала, отвернувшись к стене, слёзы катились горячим потоком прямо на рубашку. Ждала Ольгу, Олю, её невестушку. Соседка рассказала, что матери стало плохо, а Оля сегодня где-то в районе на работе. Говорят, что дозвонились, где-то уже летит – торопится к ней. И каждый раз мысленно обращалась к ней. Всё успевает, и дома, и на работе, а ещё родители-старики у неё все время болеют.
Андрюша зашёл тихо, посапывая, подошёл к кровати, бабушка открыла глаза и, ничего не говоря, заплакала. Глаза родной бабушки, её слезы ударили током по детскому сердцу, и внук отвернулся к двери. Остапчиха сейчас видела во внуке свои черты, своего сына и даже своего отца. «Моя кровинка…»
Когда Ольга вошла во двор, сердцем поняла, что здесь беда. «Живая, тебя ждёт», – шептали соседи. Выцветшие глаза смотрели прямо, словно минуя её, но голос свекрови звучал твёрдо и уверенно: «Прости… Спасибо за внука… От себя и от деда… Он у нас один… Один… Сердцем слышу… Пусть бережёт вас…»
Выскочив из хаты, упала в розовые майоры и, не стесняясь людей, громко рыдала невестка Остапчихи, захлебывалась от слёз в цветах свекрови, на свекровьем дворе. Ольга поняла всё и знала – жизнь впереди, а правда ушла с Остапчихой в могилу…
Автор: Татьяна Юрова
