Людмила шла домой уставшая и опустошённая. В одной руке она несла сумочку, в другой – пакет с купленными по дороге продуктами. Ноги заплетались. Хотелось сесть прямо на землю и не двигаться. Но дома ждал Макс. Сын. Единственный смысл её жизни. Если бы не он, она давно бы прекратила своё никчёмное существование.
Одни люди рождаются с серебряной ложкой во рту, всё в их жизни складывается легко и удачно. Другие, такие как Людмила, рождаются для вечного страдания. В десятом классе, на дне рождения одноклассницы, она познакомилась с парнем на два года старше себя. Он казался ей взрослым, сильным, для него не существовало условностей и преград. Она влюбилась и потеряла голову.
Людмила не была красивой, но милой и привлекательной, как все девушки в юном возрасте. Открытый взгляд тёмно-серых глаз, прямые каштановые волосы, красиво очерченные губы, стройная фигура с округлостями в нужных местах.
В январе маму положили в больницу с воспалением лёгких. Квартира оказалась в распоряжении Людмилы и её парня. Вот тогда всё и произошло, что случается с неискушёнными девушками в семнадцать лет. Поддалась на уговоры, обещания и слова любви, которые так легко говорят влюблённые.
Когда Люда поняла, что беременная, сразу бросилась к любимому.
— Я-то тут при чём? Какой из меня отец? Посмотри на меня. Ищи другого дурака… — сказал он и исчез из её жизни так же внезапно, как и появился.
И что делать? С кем посоветоваться, поделиться своей бедой? Время шло, а Людмила никак не могла решиться открыться маме.
Наступила весна, пора доставать лёгую нарядную одежду. Людмила стояла перед зеркалом и пыталась застегнуть джинсы на располневшей талии. Блузка тоже расходилась на груди.
— Ты что-то поправилась, — раздался за спиной голос мамы. Людмила вздрогнула от неожиданности. – А ну-ка… — Мама развернула её к себе, охнула и прижала ладонь правой руки к горлу.
— От кого? Срок какой? Чего молчала? – запричитала она.
Мама кричала, унижала и гонялась за рыдающей Людмилой по квартире с полотенцем в руках. Потом они сидели на диване, обнявшись, и вместе плакали. Аборт делать было уже поздно.
Людмила сдала выпускные экзамены в школе, поступать никуда не стала. В конце сентября она родила симпатичного мальчика, в лице которого угадывались черты её легкомысленного и безответственного возлюбленного.
Когда сын подрос, мама через подругу устроила Людмилу в жилищно-коммунальную контору. Работа Людмиле не нравилась. Посетители вечно жаловались, что-то требовали, грозились расправой. Голова шла кругом. За дополнительную плату она ещё по вечерам убирала кабинеты и затоптанные десятками ног коридоры конторы. Сын рос, его нужно было одевать, платить за садик.
Максим рос спокойным мальчиком, не доставляя маме и бабушке хлопот. Людмила во всём отказывала себе, лишь сын не чувствовал себя обделённым ни любовью, ни заботой, ни игрушками.
Когда Максим пошёл в школу, мама серьёзно заболела и через восемь месяцев умерла. Людмила взяла ещё одну подработку – убиралась в соседнем офисе. Просто помыть полы — не проблема, но нужно ещё и окна мыть, убираться после затеянного косметического ремонта в новом офисе. Домой приходила без ног.
Потом сына накрыл переходный возраст. Он стал ершистым и замкнутым. Отмахивался от расспросов матери о школе, огрызался. Людмила понимала, что за сыном нужен глаз да глаз. Недолго и на накоротики подсесть. Но приходила домой поздно, сил хватало только приготовить простой ужин и спросить, как дела в школе.
В последнее время Людмила стала замечать у Максима ссадины на лице, синяки на руках. Он отмахивался, мол, на физкультуре упал, споткнулся…
А однажды увидела его с девочкой. Всё бы ничего, но она выглядела вызывающе странной. В чёрной толстовке на три – четыре размера больше, в широких брюках, с малиновыми волосами и кольцом в носу. Может, она хорошая, это мода такая. Только не все девушки так одеваются.
Людмила пыталась с сыном поговорить, но он огрызнулся, как всегда, и заперся в своей комнате. Что делать? Решила, что первое чувство сына нужно пережить, как болезнь. Запретами и скандалами тут ничего не добьёшься. А сердце болело. Целыми днями он один дома. Не повторил бы её ошибки или ещё чего похуже.
Шла она с работы на заплетающихся от усталости ногах, стараясь разглядеть сквозь молодую листву на деревьях свет в окнах квартиры. Тёмные прямоугольники окон не оставляли сомнений – Макса нет дома.
Людмила тяжело поднималась по лестнице, глядя под ноги и покачивая опущенной головой, как запряжённая в телегу лошадь. Ручки пакета до боли врезались в пальцы, хоть бросай. Она едва успела прижаться к стене, когда мимо неё пронёсся Илья, друг Макса.
— Илья?! – окликнула она подростка. – Ты чего как на пожар несёшься?
Парень по инерции пробежал ещё несколько ступеней, только потом остановился. Секунду он раздумывал, а потом, перепрыгивая через две ступени, поднялся к Людмиле.
— Тетя Люда… — Илья перевёл дыхание. – Я думал, показалось… Макса нет дома. Значит, он там, с ними…
— Да говори ты прямо, что случилось? Где Макс? С кем с ними? – взволнованно спросила Людмила.
— Я случайно услышал разговор… В общем, Танька, девушка Макса, подговорила парней испытать его. Если перепрыгнет с крыши на крышу, значит, любит её. А парни будут снимать на телефон, потом выложат в сеть. Я шёл предупредить Макса. Но его нет. Не уверен, но мне кажется, я видел его с парнями, – сумбурно рассказал Илья. – Я побегу, вдруг получится Макса отговорить прыгать. – И Илья бросился вниз.
— Илья! – крикнула Людмила ему вслед, но внизу уже хлопнула входная дверь.
Она разжала пальцы, и тяжёлый пакет выпал из её руки, продукты рассыпались по лестнице. Пакет молока лопнул, и белые струи потекли по ступеням.
Дверь в одну из квартир открылась, и на площадку вышел молодой мужчина. Увидел растерянную Людмилу, продукты на лестнице, подошёл к ней.
— Что случилось? Вас толкнули? Хотели ограбить? — спросил он и начал собирать рассыпанные продукты.
— Нет. Друг сына сказал, что… Господи, — она прижала ладонь к щеке. – Сказал, что он пошёл с парнями на крышу девятиэтажки. Они подговаривают его перепрыгнуть на крышу соседнего дома. Хотят снять на камеру… Я не знаю, что делать. – Людмила пошла вниз, чуть не поскользнулась в луже молока, мужчина успеть поддержать её.
— Куда вы? Лучше я, — мужчина пихнул ей в руки поднятые продукты. – Идите домой и ждите, — крикнул он, сбегая по ступеням.
Людмила медленно собрала продукты и отнесла домой. Налила в ведро воды, взяла тряпку, вернулась на лестницу и стала убирать разлитое молоко.
— Вы, Людочка, лестницу взялись мыть? И много платят? – спросила соседка с маленькой собачкой на руках.
Людмила, занятая тревогой за сына, не ответила. Женщина покачала головой и ушла. А Людмила вымыла лестницу и вернулась домой. Она вымыла руки и встала к окну. Сквозь деревья, растущие у дома, пыталась разглядеть видневшиеся крыши девятиэтажек. От напряжения разболелись глаза.
Бежать туда? И что она сделает? Подростки её не испугаются. Вызвать полицию? А если не поверят? Тот мужчина попросил бы позвонит в полицию, но он ничего не сказал.
Раздираемая противоречиями и сомнениями, она не могла сидеть на месте, ходила по квартире, обняв себя руками. Взгляд упал на маленькую бумажную иконку, прижатую магнитом к дверце холодильника. Мама принесла из храма, когда болела.
Людмила остановилась перед иконкой. Глаза Богородицы с младенцем на руках смотрел ей в душу с укором, сочувствием и жалостью.
— Помоги, останови их. Спаси моего сына. Мне без него не жить… — она говорила сбивчиво и торопливо, словно боялась не успеть.
Когда в дверь позвонили, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. На пороге стоял Макс с опущенной головой и надвинутым на лицо капюшоном. Сосед со второго этажа стоял рядом.
— Господи, живой, — прошептала Людмила, качнулась, схватилась за ручку двери и устояла на ногах.
— Получите в целости и сохранности. – Он подтолкнул Макса к матери. — Успел. Ты хоть о матери подумал? Любовь, конечно, толкает на подвиги, но не на самоубийство же. Некуда силы девать? Лучше бы матери помог, вкалывает на трёх работах, — выговаривал сосед Максу.
Людмила поняла, что он продолжает начатый по дороге к дому разговор. Она обняла сына, прижала его к себе.
— Завтра жду тебя в пять. Форма одежды спортивная, — сказал мужчина Максу.
— Где ждёте? Зачем? – Людмила оглянулась и испугано посмотрела на соседа.
— Времени и сил у него хоть отбавляй. Нужно направить их в нужное русло. Буду учить его приемам самообороны, чтобы смог противостоять глупым и тупым дебилам.
— Спасибо вам. Может, чаю с нами попьёте? — робко предложила Людмила.
— В другой раз, — отказался мужчина.
Когда сосед ушёл, Людмила снова прижала к себе сына.
— Прости меня, сынок. Я виновата перед тобой. Родила, а об отце не подумала.
— Мам, не надо.
— Надо, сынок. Тебе не с кем поговорить, нет мужчины рядом. Я виновата в этом, — Людмила заплакала.
— Ты меня прости, мама. – Макс тоже всхлипнул.
— Всё позади, сынок. Всё хорошо. А к этому… сходи. Видно, что хороший мужчина. Настоящий. Сам вызвался спасать тебя.
— Его Кирилл зовут, — сказал Макс.
— Что же мы стоим? Раздевайся. Есть хочешь? Я картошку сейчас пожарю. Нет? Тогда чаю согрею, — Людмила пошла на кухню.
Она поставила на плиту чайник, взялась за ручку холодильника. Взгляд упал на бумажную иконку на дверце. Богородица всё также смотрела на неё с печалью и жалостью.
— Спасибо, что помогла. Я не забуду, — прошептала Людмила и достала из холодильника масло и колбасу.
Она намазала на куски булки масло и положив сверху по толстому куску колбасы. В кухню вошёл умытый Макс. Он с жадностью ел, а Людмила, подперев щёку рукой, смотрела на него с радостью, нежностью и страхом. «Сейчас обошлось. А дальше? Сколько ещё будет всего? Где взять силы пережить? Может, Кирилл научит драться, Макс не будет бояться дать опор?»
После пережитого она долго не могла заснуть. Посреди ночи встала, подошла к двери и прислушалась. Потом заглянула в комнату сына. Света из окна хватило, чтобы увидеть, что он спит, подложив под щёку ладонь. Людмила перекрестила его робко и прикрыла дверь.
Макс стал ходить на тренировки в спортивную секцию к Кириллу. А вечером встречал её после работы, нёс домой тяжелые пакеты, если мать заходила в магазин. Или они просто шли домой и разговаривали. Снова в семью вернулся мир.
— Мам, а Кирилл сказал, что ты красивая. Только одеваешься не очень. Ты купила бы себе новое платье и туфли.
— Ты стыдишься меня? – вспыхнула Людмила.
— Да нет. Просто мне показалось, что ты Кириллу понравилась. Он расспрашивал меня о тебе.
И Людмила послушалась сына. Теперь на работу она стал одеваться наряднее, чуть подкрашивала ресницы.
— Да ты у меня действительно красивая и молодая. Кирилл сказал, что тебе больше тридцати не дашь, — заметил Макс, разглядывая мать.
«Кирилл сказал, Кирилл сделал… — подумала Людмила ревниво, но сама радовалась, что у сына появился взрослый друг. – Не больше тридцати. А раньше мне на целый десяток меньше давали», — вздохнула она.
Однажды они с Кириллом столкнулись на лестнице. Людмила снова стала благодарить его за сына.
— Он хороший парень. В переходном возрасте подростки часто глупости совершают. – Кирилл помолчал. — Завтра выходной. Вы ведь не работаете?
— Нет, а что? – испуганно спросила Людмила.
— Пойдёмте в кино. Втроём. Вы когда в последний раз были в кинотеатре?
— Не помню. В шесть лет водила Максима на мультфильм, — ответила Людмила и недоверчиво покосилась на Кирилла.
— Договорились. Я билетв куплю и сообщу вам время.
Дома Людмила заметила ссадины на руках сына.
— Ты что, подрался? – с тревогой спросила она.
— Не бойся за меня. Кирилл многому меня уже научил. Теперь со мной ничего не случится, – сказал Макс и по-мужски приобнял мать за плечи.
Беды и неприятности не могут длиться вечно. Настанет день и всё уляжется, сгладится, в дом придёт мир и покой. И любовь. Любовь всегда приходит к тем, кто умеет ждать.
«Большинство взрослых считают, будто чувства подростков несерьезны и все эти душераздирающие страсти — ярость, ненависть, смятение, ужас, безнадёжность, отвергнутая любовь — лишь игра гормонов, тренировочный забег перед Настоящим, из этого вырастают. Это неверно. В тринадцать лет все серьезно, у всего острые края, о них можно порезаться»
Джоанн Харрис «Джентльмены и игроки»
