— Какая у вас хорошая девочка, — похвалила пассажирка автобуса, тучная женщина с миловидным лицом и радушной улыбкой.
Анна в ответ улыбнулась, слегка застеснялась, — скромная всегда, даже похвалу за дочку сдержанно принимала. — Как тебя зовут? — обратилась пассажирка.
— Ларочка, — ответила шестилетняя шустрая девочка и взяла конфету у миловидной тети.
— Что нужно сказать? — Напомнила мама.
— Спасибо! — Раздался звонкий голос девочки.
Ларочка росла обычным ребенком, желанным, любимым, единственным в семье. Анна и Николай довольно поздно поженились, когда обоим было под тридцать, — по деревенским меркам в 80-е годы считалось: «засиделись». Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда, — можно сказать, нашли друг друга.
Николай, с русой шевелюрой, слегка волнистой, сероглазый, худощавый. У Анны волосы от природы были очень светлые, а летом выгорали так, что становились почти белыми. Ларочка родилась темненькой, волосики с годами так и остались темно-русыми.
— Ларочка-то у вас как из другой семьи, — сказала как-то бабушка Евдокия, родная сестра матери Николая.
— Да чего ты буровишь, — обиделась Мария Ивановна, — наша Ларочка, сама на себя похожа.
Услышала это Ларочка в тринадцать лет. А потом еще кто-то из знакомых пошутил: «От соседа, наверное».
Родители на глупые разговоры внимания не обращали, а Ларочка стала перед зеркалом крутиться чаще, личико свое разглядывать. И носик показался ей не таким, как у мамы, и на папу вовсе не похожа. Да еще в школе Маринка ходила, задрав нос, гордилась, что отец у нее директор совхоза, а мама заведующая детским садом.
А у Лары родители совсем простые люди: мама — доярка, а папа — слесарем в мастерских работает. Да еще в свободное время валенки подшивает, все село к нему ходит валенки подшить.
— Вот, Коля, может приработок со временем будет твой, ноги-то у тебя болят. Так может бросить эту работу, весь день у станка на ногах, а лучше обутками заниматься.
— Да что ты, Аннушка, я пока как-нибудь, деньги-то нужны, Ларочка растет, обновки надо.
— А почему я такая непохожая на вас? — Напрямую спросила дочка.
— Как это непохожая? Кто тебе сказал? — Анна даже шитье отложила. — А на кого же ты похожа, как не на нас.
— А вот баба Дуня говорила, что я не похожа, да я и сама вижу. Вот Маринка — она похожа на отца, нашего директора совхоза.
— Ну так это по-разному бывает, кто-то больше похож, кто-то меньше. Ты вот сама на себя похожа и мы тебя любим.
Но Ларочку ответ не устроил. К пятнадцати годам она стала симпатичной, яркой девчонкой, и все чаще замечала контраст между собой и родителями. — Мам, ну я точно не в папу. Ты посмотри, он какой-то другой, да и вообще возится с этими валенками…
— Ты на что намекаешь? Что значит «не такой», отец это твой родной.
— Ну может и родной…
— Что значит «может»? Это что за подозрение?
— Ну я, например, слышала, что у одних девочка росла, а папа не родной был, а родной отец вообще в городе живет…
— Ты что такое говоришь? Где нахваталась этих мыслей? Я что, по твоему, гулящая женщина? Да мы с твоим отцом всю жизнь, как нитка за иголкой. Не вздумай еще раз сказать…
Опасалась Аннушка, что муж услышит, не хотелось, чтобы подозрение дочери расстроило его. Но Николай, разуваясь в сенцах, случаем услышал часть разговора. Он вошел молча и также молча достал ремень. Никогда раньше даже не замахивался на дочь, а тут сложил ремень вдвое…
Лара только и успела куртку схватить и сапожки, — так и выскочила из дома.
— Долго ты будешь это терпеть? — спросил сиплым голосом, как будто дыхание перехватило.
— Неужто бы ударил? — Спросила перепуганная Аннушка.
— Не смог бы, сердце бы зашлось. Смотрю, дочь как будто и не наша. Вертлявая стала, языкатая, неласковая, стесняться нас стала, все про директорскую дочку рассказывает. Не нравится мне это сравнение и подозрение.
Все, что сказал Николай, было правдой. Аннушка прижала полотенце к лицу и заплакала. Тяжело стало общаться с дочкой, вела она себя так, как будто не угодили чем-то. А ведь родная им Ларочка, роднее не бывает.
Уже легли спать, а дочки все не было. У подружки, наверное. Да только зачем нервы родителям испытывать. Наконец стукнула дверь, и Аннушка вздохнула, что теперь можно и уснуть. Муж хоть и делал вид, что спит, а на самом деле, тоже не спал. Надо бы сказать, что нельзя допоздна гулять, но Анна решила разговор на утро оставить.
Ларочка свое подозрение больше не выказывала, но и поговорить с ней по душам не получалось. После школы, как и Маринка, поступила в торговый техникум. Домой приезжала раз в месяц, и то лишь за продуктами. Может и осталась бы Лара в городе, да случилось влюбиться в односельчанина Сергея, в обычного парня из обычной семьи.
Выбрав свадебное платье, Ларочка советовала, что надеть отцу: — Мама, ты папке другую рубашку купи, эта совсем простецкая. И химическую завивку себе сделай, сейчас модно, будешь кудрявая…
Аннушка слушала и вроде соглашалась. Костюм и рубашка у отца были с иголочки, а завивку она делать не стала.
Через год Лара родила мальчика, и от радости воркотала над ним, как птичка. Бабушка Маша, увидев правнука, даже прослезилась: — Ну вот, дождалась, радость-то какая… Она бережно взяла на руки малыша, вглядываясь в его черты, чему-то улыбнулась, но ничего не сказала.
Свекровь Ларочки, Людмила Петровна, месяца через два заметила: — Совсем на Сережу не похож, а ведь мальчик все-таки. — Людмила была женщиной доброй, покладистой, только вот сама не заметила, как обидела Лару. И слова-то вроде простые, ни о чем, а словно иголочкой кольнули. Лара промолчала, прижала к груди сына и стала убаюкивать.
Через полгода бабушка Маша принесла карточку, слегка пожелтевшую фотографию, и протянула ее Ларисе. — Глянь сюда, одно лицо. — Лара увидела единственную фотографию отца в младенческом возрасте и долго разглядывала.
— Правда, похож, — сказала она, — папка с Андрюшкой так сильно похожи.
— Во как бывает! — Мария Ивановна снова стала с гордостью рассматривать карточку, потом взяла на руки Андрюшку.
После обеда пришла Аннуша. — Ну, беги, доча, по делам, а я посижу пока с Андрюшкой. — Анна часто приходила, водилась с внуком, чтобы Ларочка хотя бы пару часов отдохнула.
Лара подошла к матери, обняла ее и расплакалась. — Ты чего, доча, обидел кто?
— Нет, что ты, никто не обидел, просто плачу.
— Это у тебя, наверное, после родов еще не прошло.
— Прошло, все прошло, — плакала Лара. — Прости меня, мамочка, пожалуйста, прости… Я с этим дурацким подозрением, ну про то, что не похожа на вас… Не знаю, что на меня нашло… И папка пусть простит. Даже стыдно теперь…
— Да что ты, Ларочка, забыли все, вспоминать не надо. А папка уже думает, какую качельку внуку сладить…
Лара улыбнулась: — Так маленький же еще.
— А он говорит, пусть будет готова, ждет, когда внучек подрастет.
Лара снова обняла мать, уткнувшись в ее светлые волосы. Она и сама не заметила, что после родов все больше фигурой стала походить на маму, да и в лице находилось общее сходство. Но теперь Ларочка не обращала внимания на сходство или разницу. Теперь она просто любила маму и папу, и не могла даже представить себя без них.
Татьяна Викторова
