— В детстве я видела настоящую русалку, — вдруг сказала Даша.
Мы сидели вдвоем на кухне в моей съемной квартире, пили горячий кофе и делились друг с другом любовными секретами.
Я рассказала Даше о том, что, хоть и страдаю до сих пор по своему бывшему, но он был неисправимым занудой, поэтому даже к лучшему, что он нашел другую и бросил меня.
А Даша, в свою очередь, начала рассказывать о парне, в которого она была безответно влюблена вот уже два месяца. И тут вдруг ни с того, ни с сего переключилась на какую-то русалку…
— Даш, ты это сейчас к чему? — улыбнулась я.
— Я к тому, что русалки, в отличие от многих обычных девушек, всегда знают, как очаровать мужчину. И не просто очаровать, а заманить его в воду, в свои объятия, из которых избраннику уже не выбраться… А я…
— Что ты?
Даша задумалась, подошла к окну, вздохнула. Погода на улице располагала к домашним посиделкам и грустным разговорам: весь вечер лил дождь, который не кончался до сих пор.
Я подошла к холодильнику, достала оттуда маленькую бутылку и плеснула Даше в кофе несколько капель — пусть не раскисает.
— Да я даже глазки нормально состроить не могу, не говоря уже о каком-то флирте! А об обольщении даже и речи нет. Как увижу его в коридоре института, такого высокого, красивого — сердце стучит, язык немеет, а тело в бревно превращается, даже шага ступить нормально не могу. Дура одним словом… — Даша горько вздохнула и отпила большой глоток кофе.
— Даш, ну мы же люди, а не сказочные существа! Волшебными силами, колдовством и гипнотизирующим взглядом не обладаем. Не переживай ты так… Лучше расскажи, где ты эту русалку видела?
— Это долгая история, — отмахнулась Даша.
— А мы никуда и не торопимся! Завтра суббота, хоть всю ночь можно болтать. Все равно про парней больше говорить неохота, дураки они все.
Я встала, принесла из комнаты два пледа и бросила их на пол, поближе к батарее. Потом нашла в тумбочке толстую свечу, зажгла ее, поставила на стол и погасила на кухне свет. Нас с Дашей окутала ночная тьма, которую пытались разогнать по углам тусклый свет уличного фонаря и маленькое, пугливое пламя свечи.
— Сказочная атмосфера готова. Можно начинать, — прошептала я и уселась на пол, обернувшись пледом.
Даша села рядом, накрыла колени и взяла со стола свой кофе.
— Было самое начало лета…
***
Было самое начало лета. Лучшее время в году — впереди длинный отдых, каникулы, теплые дни. И не нужно никуда спешить.
Мне тогда было 10, а старшему брату, Олегу, сразу же после школьного выпускного стукнуло 18. Он собирался в армию, ждал осенний призыв, а пока был полностью свободен и развлекался, как мог: друзья, девушки, бесконечные дискотеки, выпивка…
Мама сильно переживала, что в городе у Олега за три месяца окончательно снесет крышу от ощущения своей взрослости и от доступности многочисленных опасных соблазнов, которые раньше были под запретом.
Для своего спокойствия мама решила отправить Олега вместе со мной в деревню на все лето.
— Отъешься на бабулиной сметане, отоспишься на свежем воздухе, а в сентябре со свежими силами пойдешь служить, — уговаривала Олега мама.
— Мам, ну как же друзья? Как же моя Наташа? — бунтовал Олег, которого совсем не прельщала перспектива три месяца горбатиться на бабушкином огороде и довольствоваться «стрёмными» деревенскими танцами по субботам.
— В деревне девушек полно! И, в отличие от городских, они там более здоровые и красивые. А с друзьями твоими ничего не случится, расстояние и время настоящей дружбе не помеха, — мама обернулась и многозначительно посмотрела на меня, — Да и за Дашей там присмотришь, чтобы она целыми днями книжки свои не читала, а то глаза окончательно испортит.
У мамы был явный дар убеждения, не знаю, что она ему пообещала, но вскоре Олег согласился ехать.
Через неделю мы с огромными рюкзаками сели в пригородную электричку и три часа тряслись в вагоне, набитом бабулями. На вокзале мама шепнула мне на ухо, чтобы брат не слышал:
— Присмотри там за ним, Даша, а то мало ли что…
У Олега всю дорогу было такое выражение лица, как будто он ехал на каторгу. Даже чипсы, которые я в тайне от мамы сунула в рюкзак, а сейчас торжественно достала, не подняли ему настроение. Он состроил недовольную гримасу, воткнул в уши наушники и отвернулся к окну…
***
Я всегда любила бабушкин деревенский домик: маленький, аккуратный, выкрашенный в яично-желтый цвет, с белыми наличниками, которые бабушка подкрашивала каждую весну. Внутри домика было чисто и уютно, пахло хлебом и сухой полынью, которую бабушка раскладывала по шкафам от моли. Такой уютный, родной запах…
Любила я и саму деревню, мне тут было хорошо и спокойно — кругом свобода! Природа, цветущие луга, поля, засеянные пшеницей и горохом, который мы, дети, бегали воровать. Деревенские дома, огороды с ровными грядками, куры, нежащиеся на солнце, козы, лениво щиплющие траву, деревенские коты и собаки, которых можно гладить с утра до вечера, деревянные заборчики с тайными лазейками для маленьких воришек, охотящихся то на клубнику, то на яблоки, колодец с ледяной, даже в самый жаркий день, водой — я любила все это, и ни за что бы не променяла отдых в деревне на поездку к морю. Саму бабушку я тоже любила. У нее были добрые глаза и ласковые морщинистые руки.
Бабушкин дом был расположен на окраине деревни. Почти сразу же за забором начинался лес. Мы с Олегом любили сбегать в лес от бабушки, чтобы она не заметила нас и не заставила полоть ненавистные грядки или окучивать картошку.
Вообще-то мне разрешали гулять в лесу — я знала там каждое дерево, каждый пенек. Там у меня был построен шалаш, который я называла «штабом». Правда, долго сидеть в штабе было нереально — одолевали полчища комаров. Поэтому я больше бегала среди елок и сосен, перепрыгивая на бегу поваленные деревья и пугая лесных птиц своими воинственными криками.
Единственным местом в лесу, куда мне ходить строго-настрого запрещалось было Игнаткино озеро. Бабушка рассказывала, что озеро это очень красивое и по своей форме напоминает слезу. Раньше деревенские жители шли сюда в жаркие дни, чтобы искупаться в прохладной воде. Но потом там произошло что-то нехорошее, и люди перестали туда ходить. Со временем озеро заросло травой и ряской и сейчас там плавают лишь дикие гуси.
Мне никогда раньше не было интересно, почему Игнаткино озеро обросло дурной славой. Но в этот раз мне захотелось выведать эту тайну у бабушки. И она согласилась рассказать мне эту историю, сославшись на то, что я уже не маленькая и все понимаю.
Вечером мы уселись на старенький диванчик, бабушка взяла в руки свое вязание и начала рассказывать:
— Деревня наша раньше была другой…
***
Деревня наша раньше была другой, не как сейчас — пара улиц. Жили тут в те времена и стар, и млад. Жизнь кипела, дома строились, семьи женились, дети рождались, работа работалась… Жаль, никогда уже это время не повторится.
Так вот, жил в то время в деревне парень Игнат. Да такой красавец был, что беда — все девки деревенские от мала до велика по нему с ума сходили.
А Игнат взял да и влюбился в девку из соседнего села, по крайней мере так она о себе рассказывала. Звали девку Марьяна. В нашу деревню она приехала проведать тетку и осталась погостить.
Красавица Марьяна была писаная. Кожа — нежная, белая, словно на солнце она и не работала никогда, а все только дома сидела да салфетки вязала. Глаза — зелень болотная, губы алые, а волосы ярко-рыжие, на закатном солнце огнем сияли. И лицом Марьяна уродилась, и фигурой. Красотой своей она затмила всех наших деревенских девушек, вот и неудивительно, что Игнат в нее влюбился. Да так влюбился, что обо всем на свете позабыл.
И Марьяна его полюбила. Бывало, положит она у костра голову Игнату на плечо, и так сидят они, пока петухи не запоют и молодежь по домам не начнет расходиться.
Провожать себя до дома Марьяна не разрешала, бывало прикоснется едва-едва губами к щеке Игната, а потом убежит быстро, исчезнет, словно ее и не было…
А как Марьяна пела! Стоит гармонисту на вечерних гуляниях заиграть грустный мотив, как Марьяна его подхватывает и начинает петь. Песни у нее все были незнакомые, будто она сама их на ходу придумывала.
Пела красавица о несчастной любви. Слова так ладно складывались с музыкой, а нежный голос переливался, струился, как весенний ручей. Все в округе слушали, как зачарованные и не смели пошевелиться, когда девушка пела.
— Когда же мне свататься к твоим родителям ехать? — спрашивал Марьяну Игнат.
— Рано еще, милый мой, обождем немного, — каждый раз отвечала красавица и задорно смеялась.
Скоро надоело влюбленным все время быть на виду, и Марьяна предложила Игнату встретиться вечером у лесного озера, тайно, вдвоем, чтобы вдоволь наговориться и налюбоваться друг другом.
Пришел Игнат вечером к озеру, смотрит — сидит Марьяна на берегу, косу распутила, волосы цвета закатного солнца рассыпались по ее плечам до самой земли. Остановился он, не в силах отвести завороженного взгляда от любимой. Единственное, чего тогда хотелось ему — стоять так вечно и любоваться ее красотой.
А Марьяна будто почувствовала взгляд, обернулась на парня, соскочила с земли и, смеясь, скинула с себя платье. Так, в чем мать родила встала перед Игнатом, улыбается и даже не думает свою наготу прикрывать. Потом волосами взмахнула и побежала прямиком к озеру.
Игнат от изумления забыл, как дышать. Смотрит — а любимая его уже по пояс в воду зашла. Испугался он, подбежал к берегу и закричал:
— Марьяна, выходи! Водяной проснется и на дно утащит!
В нашей деревне все знали: и взрослые, и дети, что после заката вода и лес становятся для людей опасными. И там, и там, нечисть просыпается. А встреча с нечистью никогда до добра не доводит, а чаще всего жизни лишает…
Игнат кричал, умолял девушку из воды выйти, а она, бесстыдница, по самую грудь зашла в воду и хохочет:
— Иди ко мне, ненаглядный, не бойся! Вода теплая, что молоко парное!
Скинул Игнат рубаху и стал заходить в воду, чтоб любимую свою на берег вывести. А Марьяна хохочет и отплывает от него все дальше и дальше. Волосы мокрые облепили ее белое тело медными змеями, глаза горят, губы алые так и манят. Смотрит Игнат и глаз отвести не может, словно околдовывает его Марьяна взглядом. Очнулся — уже по шею в холодной воде стоит. Дальше — только омут черный и бездонный, а он и плавать-то толком не умеет.
Стал Игнат медленно пятиться назад и внезапно почувствовал, как что-то холодное и скользкое его ноги опутало. Испугался он, оступился на мягком иле, потерял равновесие и ушел с головой под воду…
Очнулся Игнат в кромешной темноте. Вскочил на ноги и стал натыкаться на что-то, силясь понять, где он находится. «Умер я что ли?» — так подумал, и похолодело все внутри от этой мысли.
Тут внезапно распахнулась дверь, и пространство вокруг осветило дрожащее пламя свечи — мать Игната испугалась шума и решила проверить сына.
— Что случилось, родной? Сон плохой снился? — взволнованно спросила женщина.
Игнат сел обратно на кровать, пытаясь вспомнить, как добрался с озера до дома. Голова была тяжелая и думалось с трудом.
— Давно ли я домой вернулся с гуляний, мама?
— Да что ты, сыночек. Ты сегодня и не ходил никуда, весь вечер по хозяйству с отцом работал, — ответила удивленная мать, — заспался ты, наверное. Ляг, поспи еще, скоро рассветет уже.
Игнат соображал, что к чему и не мог понять, как такое возможно. Неужели и озеро лесное, и Марьяна, купающаяся в нем голышом, и холодные пальцы под водой — все это было во сне? Игнат обхватил голову руками и почувствовал, что волосы его мокрые и пахнут озерной ряской.
Утром Игнат не находил себе места от тяжелых дум и, в конце концов, не выдержал, рассказал матери о своем странном сне. Женщина призадумалась, а потом ушла на кухню, а вернувшись, повесила на шею Игнату маленький узелок.
— Ты его не снимай, сынок, там,в узелке, соль. Русалки соленой воды до смерти боятся. Если почувствуешь что-то неладное, бросай этот узелок в воду, не раздумывая. А лучше вообще к озеру не ходи, целее будешь. И с девушкой этой будь осторожен. Красавицы быстро своей красотой околдовывают, но счастья их красота не приносит.
После своего странного сна Игнат не видел Марьяну несколько дней — на гуляниях она не появлялась. Игнат весь извелся, но где искать девушку не знал.
Как-то ночью ему не спалось, и тут услышал он, будто зовет его кто-то. Выглянул в окно — стоит у калитки Марьяна: волосы распущенные, платье длинное, белое, как будто она из кровати в сорочке прямиком к нему прибежала.
Игнат второпях натянул штаны и вышел из дома. Обнял дрожащую девушку, прижал к груди и понял, что она плачет.
— Почему плачешь? Кто тебя обидел, Марьяша? Расскажи, я того человека накажу!
Руки у девушки были ледяные и влажные на ощупь.
— Что с тобой, любимая? Расскажи мне. Может, замерзла ты или заболела?
А Марьяна вместо ответа от парня отстранилась, и побежала к лесу. Игнат — вдогонку, но, как ни старался, не мог догнать девушку. Бежала она быстро, словно от погони, а ее белое платье мелькало где-то далеко впереди между деревьями.
Так, друг за другом, добежали они до лесного озера. Игнат остановился, отдышался, осмотрелся вокруг, видит, сидит Марьяна на берегу. Присел он рядом с любимой, спрашивает:
— Что же ты, никак купаться опять пришла? Не боишься, значит, озерной нечисти. Нас же в прошлый раз чуть водяной на дно не утащил…
Марьяна накрыла холодной рукой губы Игната, прильнула губами к его щеке и замерла на миг.
— Разве не понял ты, любимый мой, кто я на самом деле? — спросила девушка, и по бледной щеке ее потекла слеза.
Она потянулась к Игнату и начала целовать его холодными губами. Игнат почувствовал, как тело его вмиг похолодело, а сердце защемило от тоски.
И только тут Игнат заметил, как пахнет от Марьяны — это был запах озерной воды и ила. Ласки любимой были не теплыми, а ледяными, холодно стало Игнату от ее поцелуев.
— Кто же ты? — спросил Игнат хриплым голосом, не в силах разомкнуть объятий.
— Русалка я, мой ненаглядный. Неживая, холодная, безжалостная озерная нечисть. Выбрала я тебя, потому что отец мой приказал самого лучшего парня к нему на дно озеро утащить. А я вот не смогла этого сделать, полюбила тебя…
Игнат закрыл лицо ладонями, не желая верить словам девушки. Неужели это все правда, и никогда им с Марьяной не быть вместе?
— И что? Что теперь? — закричал Игнат.
Марьяна отпрянула от него, встала с земли и посмотрела в даль — туда, где озеро сливалось с темным небом. Волосы ее развевались на ветру, лицо было бледным, печальным, по щекам текли слезы.
— Мне теперь за то, что отца ослушалась, придется умереть, а ты… Ты,любимый мой, найдешь себе другую невесту. Теплую, живую…
— Нет! — резко прервал ее Игнат, — Не допущу этого, лучше сам умру!
Он вскочил с земли и стал заходить в воду.
— Все равно мне без тебя не жить, Марьяна.
Игнат заходил все глубже и глубже, ледяная вода обнимала его, сковывала движения, заставляла тело биться крупной дрожью. Вдруг услышал Игнат позади себя прекрасный голос. Это Марьяна запела одну из своих грустных песен о любви и разлуке. Эту песню Игнат не слышал раньше.
И тут внезапно понял он, что все грустные песни русалка посвящала своим загубленным возлюбленным. Понял, что он у нее не единственный, и даже не последний из них. Кровь взыграла в его венах, когда осознал он, что обманула его холодная красавица. Это только он любил, а она просто играла его чувствами, околдовывала своей красотой все сильнее и сильнее. Все слова ее были лживы. Ведь русалки не умеют любить: их сердца мертвы, как и они сами…
Игнат словно очнулся от дурмана, развернулся и хотел уже идти обратно к берегу, смотрит — а Марьяна рядом с ним в воде стоит, улыбается. Словно и не лила слез пару минут назад. Обвила она шею Игната тонкими, длинными руками, впилась в губы страстным, поцелуем, от которого кровь стынет в жилах, прильнула к парню всем телом.
Игнат отстранился и увидел, что кожа Марьяны вовсе не молочно-белая, как ему всегда казалось, а серо-зеленая, покрытая трупными пятнами, глаза неживые, прозрачные, волосы, которые несколько минут назад шелковыми волнами струились по спине девушки, сейчас спутались с озерной травой и илом со дна озера, а некогда пышная, округлая грудь безобразно свисала теперь до пояса.
Игнат в ужасе закричал, изо всей силы оттолкнул от себя русалку и увидел, как вместо ног в воде блеснул огромный рыбий хвост. Схватился Игнат рукой за шею и обнаружил, что нет на ней заветного узелка с солью, не послушался совета матери, снял его вечером и забыл у кровати. Увы, сейчас его уже ничто не могло спасти…
Вынырнула русалка со дна озера, захохотала, расплескала вокруг Игната миллионы темных брызг, а потом вцепилась в шею парня длинными холодными пальцами и потащила за собой в глубокий омут, на самое дно…»
***
Закончив рассказ на этой печальной ноте, бабушка замолчала, смахнула с глаз слезинки. У меня тоже глаза были на мокром месте, так сильно я распереживалась за красавца Игната, которого обманула коварная русалка Марьяна.
— С тех пор Игната никто не видел, а озеро в лесу стали называть Игнаткиным, — зловещим голосом сказал Олег, вошедший на кухню и засмеялся, — Бабушка, да ты у нас настоящая сказочница! Ну ничего, Дашка у нас еще мелкая, сказки любит слушать. Да, Даш?
— Не смешно, — огрызнулась я в ответ.
— Конечно, не смешно, это тебе не диснеевская Ариэль! — снова засмеялся надо мной брат.
Я возмущенно замахала на Олега руками, чтобы он уходил с кухни и не лез в женские разговоры. Он налил себе стакан молока и снова ушел в комнату смотреть бабушкин старенький черно-белый телевизор.
Месяц спустя, когда я уже и думать забыла про эту историю, в деревню пришла такая жара, что некуда было спрятаться от этого изнуряющего зноя. Как-то днем мы сидели с Олегом в тени яблони, играли в морской бой, и тут он говорит мне:
— Даш, а пошли на озеро искупаемся?
— На Игнаткино что ли? — я удивленно округлила глаза.
— Ну да. Жара невыносимая! Только не говори, что ты в бабушкины сказки поверила и теперь боишься, — улыбнулся брат.
— Я-то не боюсь. Но туда ведь никто из деревенских не ходит… Все боятся.
— Тогда ты не ходи, трусиха мелкая. Жди меня здесь, я один схожу.
«Трусиха мелкая» — такого оскорбления я стерпеть не могла. Посмотрев, как Олег выходит из калитки и направляется в сторону леса, я сбегала в дом, натянула свой купальник и побежала вслед за братом.
Вода была восхитительная: чистая, прозрачная и совсем теплая у берега. Далеко я заходить боялась, так как, в отличие, от Олега, не умела плавать. Олег же заплыл к самому омуту, чтобы доказать мне, что там совсем не страшно и смеялся теперь надо мной оттуда.
Боялась ли я тогда? Нет, но на душе было неспокойно.
Накупавшись, я села не берегу, меня разморило на солнце и стало клонить в сон. Сквозь дрему, я вдруг услышала женский смех. Обернувшись, я увидела, как из леса в сторону озера бегут две молодые девушки. Сказав мне «привет», они засмеялись, скинули с себя платья и побежали в воду. Я залюбовалась, глядя на них — обе стройные, длинноволосые, красивые. Они плескались в воде, брызгая друг друга, смеялись и, казалось, не замечали плавающего рядом Олега.
Олег подплыл к ним поближе и девушки, увидев его, перестали смеяться и, казалось, смутились. Их длинные волосы стелились по воде темным атласом, глаза сверкали огнями, а губы были ярко-алыми, словно спелые вишни.
Внезапно я заподозрила неладное, тряхнула головой, чтобы прогнать морок.
— Олег! — крикнула я брату с берега.
Но Олег даже не повернул головы в мою сторону. Я видела, как он подплыл к девушкам совсем близко. И тут они снова принялись хохотать и плескать водой в завороженного их красотой парня.
Я совсем очнулась от своей странной дремоты, и мне стало очень страшно. Я изо всех сил стала кричать Олегу, чтобы он выходил из воды.
— Олег! Выходи! Олег! Они русалки, не смотри на них, не верь им! Олег! — кричала я.
Но брат как будто не слышал меня, все его внимание приковали к себе две прекрасные чаровницы. Они плавали и заманивали его за собой все глубже и глубже — в омут.
И тут внезапно небо потемнело, грянул гром и с неба упали первые капли дождя. Девушки завизжали, выскочили из воды и скрылись в лесу так же быстро, как и появились оттуда. Только тогда Олег пришел в себя, он растерянно оглянулся вокруг и, наконец, услышал мой крик.
— Ну что ты ревешь, Даш? — сказал брат, выйдя из воды, словно ничего необычного с ним не случилось, — Бежим быстрее домой, гроза скоро начнется.
Силы природы спасли моего брата. Это было похоже на чудо.
С тех пор Олег не находил себе места. Он пытался скрыть от нас свое беспокойство, но я видела, что все его мысли были заняты озерными русалками. Когда я ему об этом сказала, он засмеялся надо мной и ответил, что ему и вправду понравились эти «девчонки».
—Только вынужден расстроить тебя, Дашка, не русалки это, а всего лишь внучки одной бабули из соседней от нас деревни. Ты слишком много себе напридумывала!
Но это были они, я точно знала…
Как-то ночью я проснулась от скрипа бабушкиной калитки. Во время жары я спала на веранде, а калитка у нас была очень скрипучая, поэтому и разбудила меня. Посмотрев в окно, я увидела, как Олег ыстрым шагом идет в сторону леса.
Я сильно испугалась, так как знала, куда он направился. А еще знала, чем это все кончится. Мой брат может повторить судьбу Игната…
Соскочив со своей раскладушки, я бросилась было догонять Олега, но лес показался мне таким темным и страшным, что я повернула назад и, что было сил, побежала к дому.
Забежав в дом, я, не теряя времени, разбудила спящую бабушку и стала второпях рассказывать ей о том, что мы с Олегом нарушили ее запрет и ходили купаться на Игнаткино озеро. И теперь Олег влюбился в русалку и прямо сейчас отправился к озеру.
Не сдержав эмоций, я разревелась, а бабушка встала с кровати, накинула халат, потом зашла на кухню и взяла бочонок соли.
— Баб, думаешь, поможет? — сквозь слезы спросила я.
Но бабушка ничего не ответила, она надела в сенях галоши, вышла из дома и быстрым шагом направилась к лесу. Я засеменила следом.
Ночь была лунная, тропинка через лес была хорошо видна, но меня то и дело пугали тени коряг и веток деревьев, шорохи в кустах и взмахи крыльев испуганных птиц.
Бабушка, казалось, ничего не видела и не слышала, она изо всех спешила к озеру, останавливаясь время от времени лишь для того, чтобы перевести дух. В те мгновения я видела, как она одними губами шепчет молитву, и мне становилось от этого еще страшнее…
Но совсем жутко мне стало тогда, когда мы подошли к озеру. Картина, которая открылась нашим глазам была просто чудовищна.
Мой брат стоял по пояс в воде, а вокруг него плавали они… Их было много, и они совсем не были похожи на тех прелестных девушек, которых мы видели днем. Это были тощие создания с серо-зеленой кожей, отвисшей грудью и рыбьими хвостами. Волосы, которые при свете дня покорили меня своей роскошью, сейчас напоминали спутанную паклю. А худые, костлявые руки тянулись к Олегу со всех сторон. Рты русалок кривились в страшных улыбках, то и дело со всех сторон слышался их громкий пронзительный хохот. Русалки выглядели именно так, как рассказывала бабушка.
Олег же стоял посреди озера завороженный зрелищем. Как будто ничего прекраснее он в своей жизни не видел…
Бабушка на секунду замерла на берегу, а потом зашла в воду и высыпала в озеро всю соль из бочонка.
И тут начало происходить невероятное — вода в том месте,где просыпалась соль, зашипела и начала расходиться по озеру большими пузырями. Оно словно закипело от соли. Русалки завизжали, поплыли, кто куда. Кожа их покрылась волдырями, будто от ожогов. Я не видела, что с ними случилось, но их страшные, нечеловеческие крики еще долго доносились со стороны омута…
Олег очнулся и, шокированный, стал оглядываться по сторонам, не понимая, что происходит. Увидев нас с бабушкой, он двинулся к нам по воде и, ни слова не говоря, крепко обнял обеих.
— Ты зачем туда пошел, дурак? — спросила я у брата под утро, когда мы с ним, напившись теплого молока, легли в свои постели.
— Я туда не ходил. Я вообще не помню, как там очутился. Можешь не верить, но я спал, потом открываю глаза — и уже стою по пояс в воде…
Вскоре мы с Олегом уехали обратно в город, а в сентябре его забрали в армию. О случае в деревне мы не рассказывали никому, даже маме. Со временем пережитый страх забылся, да и бабушка умерла, никто больше в ту деревню не ездил. Остались только воспоминания. Которые и вправду, больше похожи на сказку…
***
Даша замолчала. И я тоже молчала. Так мы сидели и молчали несколько минут. Услышанная история была настолько удивительной, сказочной и страшной, что с трудом верилось, что это могло случиться на самом деле.
— Даш, а ты точно это не выдумала? — улыбнувшись спросила я.
— Не хочешь, не верь… — улыбнулась Даша, а потом добавила — только видишь, как получается, подруга. Мужики без ума от смелых и бесстыжих девок. Они их словно околдовывают своей красотой и распутностью. А мы, тихони, вечно в стороне…
— Еще бы смелые и бесстыжие им счастье в дальнейшем приносили! А то вон с ума они только от них сходят и больше ничего хорошего… — ответила я.
Потом встала, погасила почти прогоревшую свечу на столе и зажгла на кухне свет…
источник
