Прошло десять секунд, и мы никак не могли отпустить руки друг друга, смотрели, смотрели в глаза и не могли решиться на этот шаг…
Мы сестры, даже больше чем сестры, мы близнецы. С первых минут жизни мы вместе. Каждый день и час. Сколько помню, мы все время держимся за руки и смотрим друг другу в глаза в самые сложные моменты жизни.
Но раньше, этими сложными моментами были разбитые коленки, сожженные брови и ресницы при неудачном эксперименте в алхимии, крики отца, что мы опять испортили утварь или вместо цыпленка по двору, бегает чудовище, которое у нас получилось в процессе трансформации.
И не чудовище, а нечто среднее между нашим цыпленком и соседским котом, вполне милое создание. По крайней мере, он стал гораздо приветливее, этот соседский кот, с тех пор как стал цыпокотом.
Или когда мать запирала нас в чулане, предварительно поколотив метлой, не больно, но ужасно обидно. Конечно, она заботилась о нас и пыталась спасти от нашей незавидной участи, мы понимали это, но разве можно исправить судьбу, если ты родилась ведьмой?
Мы с самого рождения знали, что нас ждет. Это ждало всех женщин — их выдавали замуж, не спрашивая, любит ли она и хочет ли, быть женой этого господина. Женщина бессловесное создание, которое всегда подчиняется воли отца, а потом мужа. У нее было два пути в этом мире — быть женой и матерью или уйти в монастырь, чтобы доказать этим, что она не ведьма.
Потому что женщина, которая не хочет замуж и быть матерью, испорченная, ее сглазили, она продалась дьяволу и единственный способ доказать обратное, это запереть себя за толстыми стенами монастыря и ежедневно молиться о благе людей и умерщвлять свою плоть.
А если женщина отказалась от обоих благопристойных вариантов, значит, ее ждал единственный путь — на костер. Как ведьму. Как исчадие сатаны, как проклятую. А на нас с рождения уже лежало проклятье, так как мы родились близнецами.
И вот вчера отец привел в дом двух мужчин и сказал, что выдает нас замуж. В разные города, в двух днях пути друг от друга и от отчего дома. Это, отец дважды подчеркнул, это делается исключительно ради нас, чтобы мы одумались и перестали заниматься не богоугодным делом. Этим он надеется спасти не только наши души, но и наши тупые головы, ведь он в ответе за нас перед Господом. И потом, в тех местах, куда мы переедем с мужьями, никто не будет знать, что мы близнецы и мы будем хорошими, порядочными женщинами, если оставим все свои глупости.
Нас нарядили, взбили пышные прически, и матушка каждой отдала по высокому гребню, украшенному резьбой и самоцветами. Их купил отец в день нашего рождения, и они ждали именно этого дня. Дня нашей помолвки.
Мы взялись за руки и не отрываясь смотрели друг другу в глаза, пока матушка украшала наши прически этими гребнями.
Прошло десять секунд, минута, две и мы никак не могли отпустить руки друг друга, смотрели, смотрели в глаза, уже видя нашу судьбу.
Отец не выдержал, разорвал наши руки и вывел в гостиную. Единственное, что нам позволили выбрать — это мужчину, одного из двух господ, которые ждали нас в комнате.
— Они совершенно одинаковые, — смущаясь сказал отец, — вам все равно, господа, какую выбрать. Каждая из них будет хорошей женой и матерью.
Господам было действительно все равно, они смотрели на нас, как в лавке смотрят, когда выбирают пуговицы.
Мы снова взялись за руки и посмотрели в глаза друг друга. Мы видели там, что нас ждет, если мы выберем того или другого мужчину. Если сестра выбирает первого, она умирает в мучительных родах первенца. Я отмела этот вариант. Если я выбираю его, я живу долго, слишком долго с этим мужчиной, избиваемая и унижаемая каждый день. Сломленная и опустошенная. И когда мое отчаяние переполняет меня, я убиваю его, и меня казнят на площади.
«Умереть в родах — это счастье», — улыбнулась мне одними глазами сестра.
«Да», — согласилась я. — «Это избавит тебя от мучительной ежечасной смерти рядом с ним долгие годы. Но я не хочу твоей смерти».
«А я твоей», — улыбнулась она.
Прошло десять секунд, и мы никак не могли отпустить руки друг друга, смотрели, смотрели в глаза и не могли решиться на этот шаг, хотя понимали, что это единственный выход, если мы хотим жить.
— Мы полностью покоряемся твоей воле, отец, — сказали мы и вышли из комнаты, держась за руки.
Мы услышали его вздох:
— Благослови вас Господь, послушные дочери.
Мы улыбнулись, посмотрели в глаза друг другу и открыли дверь в другую жизнь.
Шестакова Галина
