Серёга сидел на трибуне школьного стадиона в состоянии абсолютного уныния. Равнодушно наблюдая за одноклассниками на беговой дорожке, он грыз яблоко и гонял свои невесёлые мысли: «Нет, ну как? Как?! Как этих дураков угораздило? А ещё говорят, что взрослые, они, типа, умнее. Как же!!! Умнее они… Вот чего теперь делать, а?! Бли-и-ин!!! Чего делать?!»
Размышления были медленными и вязкими, скорее по инерции, чем в попытке найти какое-то решение. Серёге казалось, что жизнь рушится, практически не начавшись. Всё, что мог, он уже передумал. Дельных идей в голову не приходило. Было только тоскливо и немного страшно.
Даже погода жила сейчас в унисон Серёгиному настроению, была такой же невразумительной и блёклой. Дождь пыжился, выжимаясь из неба редкими каплями, но всё никак не начинался, испаряясь где-то наверху, среди ещё тёплых сентябрьских облаков.
Внезапно рядом приземлился футбольный мяч. Закадычный друг Игорян подкрался тихо, как китайский диверсант, и, хлопнув Серёгу по плечу, радостно поинтересовался:
— ДарОва, Серый! Чё грустим?
Серёга оглянулся. Драные джинсы, всклокоченная чёлка, оттопыренные уши, и лихая улыбка дворового шкодника. Игорян, в отличие от друга, никогда не вызывал доверия у взрослых.
А вот аккуратист и скромник Серёга выглядел интеллигентно за них двоих. Очки и волнистые тёмные волосы придавали ему солидности, и в глазах приподъездных старушек Серёга всегда был «хорошим мальчиком».
Зато Игорян никогда не бывал грустным. Рот его, декорированный прямо по центру отломанным наполовину зубом, всегда был до ушей. И даже когда в прошлом году он напоролся на стройке на арматурину, и ему пришлось срочно вызывать скорую, Игорян побелевшими от боли губами орал: «Ура!!! Поедем кататься на скоростной машине!»
Вспомнив эту историю, Серёга слегка улыбнулся, потом горестно вздохнул и ответил:
— Проблема у меня, Игорёха. Родители, короче, разводятся. Чё делать, не знаю.
— Ну-у? — Игорян удивлённо уставился на друга, — А чего они вдруг? У вас же все нормально было? Или чё, отец забухал? Или эта, ну… матери изменил?
— Да не пьёт он, ты же знаешь! И не изменял. Из-за бабушки они. Она ещё летом приезжала. Бли-и-ин! Лучше б не приезжала! — Серёга оживился и начал рассказывать.
Ему вдруг показалось, что если он сейчас поделится с другом своими переживаниями, то они уйдут, испарятся как утренний сон.
— Понимаешь, бабушка отца всё время… ну… троллит, что ли. Она его не любит, это заметно. Считает, что если бы мама за папу не вышла, то сейчас бы известной была, и её картины в каком-нибудь в музее висели.
— В каком музее?
— Ну не знаю. В каком-нибудь… Мама же, типа, талантливая, а папе нужно борщ варить. Так бабушка говорит. Хотя папа сам любой борщ может. Да неважно! Короче, бабушка летом приезжала и жила у нас неделю. Ей зубы вставляли. И папа её возил везде. А она один раз вечером котлет нажарила и маме такая говорит: «Ужин готов. Загоняй этого своего ужинать.» А папа услышал. И стал орать, что он не собака какая-то, и что ему надоело, что его в собственном доме оскорбляют и вообще никакой благодарности. А мама стала кричать, что он не смеет так про бабушку. Ну и дальше — больше, и бабушка такая: «Ноги моей здесь не будет!» И мама тоже кричала, и папа дверью громко хлопнул, и месяц, оказывается, у дяди Коли жил. А мне наврали, что он в командировке. А вчера он пришёл, и они опять кричали, и мне сказали, что разводятся, и завтра суд.
— Так это… Слышь, Серёга! Может, они того… Ну… не любят друг друга. А на фига тебе это счастье? Будут теперь каждый день ругаться. Да ещё драться начнут.
— Да почему вдруг не любят?! Сколько лет любили, а теперь не любят?! — Серёга возмутился так громко, что спугнул задремавшего рядом голубя.
Зацепившись за трибунную скамейку и теряя перья, голубь шарахнулся в сторону. А Игорян поторопился внести ясность:
— Ну бывает же так! Вон, у Наташки Костиковой родители ругались, и отца даже в милицию забирали. А потом они у ней развелись, и Наташка говорит, теперь отец в гости приходит, добрый и не орёт, а у матери теперь дядя Миша есть, и тоже симпатичный.
— Не-е-е… Мои любят! Я же не слепой. Они иногда даже на кухне просто так целуются. Вернее, целовались. Пока бабушка не приехала. И ночью тоже целовались. Хоть я и в соседней комнате, но я же не глухой… — Серёга было разулыбался, но снова приуныл, вспомнив вчерашний вечер, — Вот чё делать, Игорёха? Ну ведь разведутся же! А как жить потом? И мне, и им тоже!!! Мы, кстати, в Тайланд на осенние каникулы собирались. Все вместе. Отец уже и отель забронировал…
— Спокойно, Серый! Без паники! Есть один планчик-хулиганчик! Ты же в курсе, что у меня сеструха на юридическом? Ну так вот, она на днях какой-то там коллоквиум сдавала, готовилась вслух, я и слушал. Теперь ты слушай! Надо будет сделать так…
Утром Серёга поднялся вместе с матерью и стал торопливо одеваться.
— Ты куда подорвался? Тебе же в школу во вторую? — удивилась мать.
Но Серёга хмуро пробурчал:
— С тобой поеду. Меня тоже касается.
— Чего касается? — начала заводиться мать и так донельзя расстроенная, — Это суд, нечего тебе там делать!
— Сказал поеду, значит поеду! Мне двенадцать уже, имею право! — ответил Серёга и, выскочив в подъезд, прокричал: — На улице жду. Давай быстрее!
В зал судебных заседаний Серёга зашёл молча, независимо вздёрнув подбородок, и быстро прошёл к первому ряду, не обращая внимания на тут же сцепившихся родителей.
Слушание показалось ему странной процедурой. Совсем не так он себе это представлял.
Судья сидела с безучастным лицом и как будто дремала. Зачем-то приехала мамина подруга, тётя Оля. Она села рядом с Серёгой, всё время плакала и каждый раз, когда судья поворачивала голову в их сторону, хватала Серёгу за руку и громко сморкалась в носовой платок. Отец устроился в другом конце маленького зала и старательно делал вид, что ни с кем здесь не знаком и зашёл просто так, случайно. Ещё сидели две какие-то старухи. Серёга догадался, что они ходят сюда как в театр, просто посмотреть.
Само заседание тоже было пустым и вялым. Судья спрашивала. Родители отвечали. Секретарь быстро-быстро писала что-то в своих бумажках. Тётя Оля всхлипывала и сморкалась.
«Ну ничего… — думал Серёга. —Главное, чтобы спросили. А не спросят, он тогда сам… У него должно получиться!»
И вдруг судья пристально посмотрела на Серёгу.
— Ну а Вы, молодой человек, что Вы можете сказать по поводу происходящего? — спросила она, и Серёга понял, что вот он, его звёздный час.
Выступление это они с Игоряном вчера репетировали раз пятнадцать. Сейчас главное было не сбиться. Второго шанса не будет. Серёга встал, откашлялся и громко ответил:
— А чего? Ну, пусть разводятся! Это их дело. Я ж их заставить не могу. У них своя жизнь, у меня своя.
Судья хмыкнула, пожала плечами и задала тот самый вопрос, которого ждал Серёга:
— Н-ну, хорошо… А жить Вы с кем хотите, юноша?
— Как с кем?! С отцом, конечно! — воскликнул Серёга и с удовлетворением услышал и как ахнула за спиной мать, и как натужно крякнул отец в конце соседнего ряда.
Судья встрепенулась.
— А почему вы хотите жить именно с отцом?
— Так, а на что мы с мамой жить будем? Мама даже не работает.
— Но ведь папа будет платить на ваше содержание.
— Ну так это на моё. А на мамино? Понимаете, мама художница. И картины у неё пока не очень продаются. А мне учиться надо. В институт поступить. Не!.. Я лучше с отцом.
— То есть Вы считаете, что папиных алиментов Вам будет недостаточно?
— Да при чём тут алименты?! Нам даже жить с мамой негде будет! Придётся к бабушке… А где маме там рисовать? Дома у неё мастерская. Там свет всякий правильно выставлен. И вход отдельный. А у бабушки однокомнатная квартира в райцентре. Что я, дурак, в райцентр ехать?
— Но дом, наверное, принадлежит вам всем?
— Не-е-е! Это папкин дом. Он его по наследству от дедушки получил. Ремонт, конечно, сделал. Мастерскую для матери пристроил. Но дом всё равно папкин.
И ещё! — Серёга подался вперёд и вдруг перешёл на шёпот, — Я слышал, как папа говорил, что мамку голой в Африку отправит. А уж в Африку я совсем не хочу. Тогда лучше у бабушки. Хотя, она тоже не подарок. Язвит всё время, в том числе и на маму. И про отца фигню разную говорит.
Краем глаза Серёга увидел, как заинтересованно привстал с кресла отец, и услышал, как закашлялась позади мать и перестала хлюпать носом тётя Оля. Он с удовольствием расправил плечи и перевёл дыхание. Кажется, получилось…
Судья усмехнулась и объявила:
— Значит, заседание переносится на месяц. Точное время сообщит секретарь. Предлагаю вам к следующей встрече обсудить вопрос о месте проживания сына более подробно.
Когда они все вместе вышли на улицу, мать удивлённо посмотрела на Серёгу и задумчиво произнесла:
— В Африку голой, значит?.. И когда, интересно, отец такое сказал?
Серёга поправил очки и неожиданно улыбнулся. Зубы у него были в порядке, но улыбка всё равно получилась такой же хулиганской, как у Игоряна.
— Ты же знаешь, что никогда, — ответил вместо сына отец. — Я никогда бы такого не сказал. Даже если бы мы разводились каждые две недели.
Отец немного потоптался на крыльце. Пнул со ступеньки невидимый камушек и внимательно посмотрел на жену и сына.
— Пошли домой что ли? Или поедете к бабушке жить? — спросил он.
— Пошли, — вздохнула супруга и зашагала в сторону остановки.
Через месяц они всей семьёй улетели в Тайланд.
А Игорян признался сеструхе, что, наверное, будет психологом. Или… адвокатом… или судьёй… Короче, как получится.
© Окунева Ирина
