Яна уверенно шла по тропинке, петляющей между высоких сосен. Девушка наслаждалась этим утром, таким свежим, холодным, наполненным ароматом хвои, прелой листвы, что устилала уставшую от летнего зноя землю, этим небом, что голубой миской опрокинулось на колючие сосны да так и застыла, словно задумавшись.
-Догоняй! — Яна обернулась и помахала рукой мужчине, что торопливо шел за ней по тропинке.
Паша быстрым движением поправил очки и ускорил шаг. На плече мужчины висел этюдник. Ребята хотели забраться на вершину горы, чтобы Павел смог сделать несколько набросков.
Молодые люди были знакомы давно, но лишь три месяца назад девушка согласилась встречаться со смешным, чуть неловким, теряющим очки Павлом.
Сегодня, на турбазе, он сделал ей предложение. Яна улыбнулась, потом обхватила его шею руками и поцеловала.
-Согласна! — стучало в висках.
-Согласна! — кричало тревожное сердце.
-Согласна! — шептали ее губы…
Тропинка уходила все выше в гору, идти становилось труднее, ноги скользили по мокрой хвое, а корни то и дело норовили поймать в свой капкан обувь незадачливого путешественника.
-Яна! Подожди! Подожди, пожалуйста! Я хочу тебя сфотографировать! — Паша вынул фотоаппарат и направил его на девушку.
Та быстро поправила прическу, и развернулась к фотографу. Солнечный луч запутался в ее каштановых волосах, заплутал, да так и остался там, на снимке, что Паша пронесет через года…
-Раз, два, три! — Павел нажал на кнопку, красивая картинка его будущей жизни отпечатком легла на пленку.
Но тут мужчина потерял равновесие, подошвы заскользили по глинистой почве, он выронил телефон и покатился по склону. Кусты и тонкие деревца то и дело больно хлестали по телу. Они словно старались задержать падение, но ничего у них не получалось.
-Пашка! — Яна кинулась за ним, хватаясь за ветки, чтобы тоже не упасть.
Скоро она добралась до небольшого ровного участка. Мужчина сидел на коленях, обхватив голову руками.
Удар пришелся по затылку. Большой гранитный валун, тысячу лет покоившийся в этом месте, вдруг ощутил на себе прикосновение человеческой плоти, голову пронзила острая, словно от воткнутой иглы, боль, взорвалась брызгами ярких искр в глазах и затаилась, чуть подвывая где-то в шее.
-Ну, ты как? Встать сможешь? Где болит? — Яна тормошила жениха, ее руки дрожали.
-Ничего. Ничего страшного, сейчас все пройдет! — Паша старался говорить уверенно и спокойно. — Просто ударился головой. Наверное, сотрясение. Этюдник весь разбил… Жаль…
-Давай вернемся! — Яна помогла мужчине встать. — Я так испугалась, Паш! Давай обратно пойдем! В следующий раз порисуешь!
Павел снял очки и помассировал глаза. Все вокруг как будто было затянуто пеленой, как будто туман разлился вдруг по горе, закутал ее в свой саван, пряча от посторонних глаз.
-Только теперь не спеши, ладно! Туман такой! — Паша помог Яне выбраться из оврага на тропинку.
-Туман? — девушка удивленно огляделась. Лес заливало яркое, утреннее солнце, выделяя каждую веточку, лист и паутинку на ветке. — Нет его. Ну, все равно будем осторожны!…
…Врач турбазы быстро осмотрел Павла.
-Вам бы лучше в городскую больницу обратиться. У нас нет оборудования, чтобы убедиться в том, что все хорошо. Вы постоянно трете глаза. Что-то со зрением?
-Да что вы! — испуганно встряла в разговор Яна. — Он сам сюда пришел, не жаловался. У него все в порядке! Да?
Она внимательно посмотрела на жениха.
-Да. Просто аллергия на что-то. Чешутся глаза, — соврал он.
Яна выдохнула.
-Вы когда уезжаете? — врач написал что-то в карте. — Надо бы побыстрее сделать томографию.
-Мы? — Паша взглянул на невесту. Та погрустнела.
Уж очень не хотелось Яне прерывать долгожданный отпуск, возвращаться в скучный, серый город.
-Мы чуть позже. Еще тут побудем. Я уверен, что все в порядке!
Павел жизнерадостно улыбнулся и обнял Яну, увлекая ее к выходу из кабинета.
-Как знаете. Распишитесь вот тут, — доктор ткнул пальцем в какие-то бумаги. Паша подписал их, не глядя. Он не будет разочаровывать Яну, портить себе и ей отдых. Уж очень эфемерным казалось ему собственное счастье! Яна любит сильных и уверенных в себе мужчин, значит, Паша будет рядом с ней именно таким.
И пусть иногда зрение подводит его, занавешивая все пеленой, пусть стены раскачиваются, заставляя крепко сжимать поручень лестницы. Паша потерпит, зато все будет так, как они хотели — он, она и безмятежность скалистых маршрутов…
У Павла в семье вообще было принято терпеть — боль, разочарование, обиду. Говорить о своих переживаниях и недомоганиях было неприличным, сродни нытью маленького ребенка. Паша вырос, научившись отвлекаться от собственных проблем. чтобы не слыть ипохондриком…
…После окончания путешествия у молодых людей оставалось еще три дня отпуска.
-Ян, тут отец на дачу зовет. Яблоки, говорит, девать некуда. Может, поедем, соберем. Ты варенье сваришь! — Паша оглянулся, потому что Яна молчала. Она смотрела в окно. Воронья стая расселась по облетевшему дереву и громко, противно каркала, где-то гудел самолет, машины сигналили под окнами. Жизнь не замедляла своего хода, не менялась, чуть остановившись, пока Яна и Павел ездили в горы.
-Давай. Как же это ужасно — жить в городе! — с жаром ответила она. — Тут же совершенно нечем дышать! Открой форточку, мне душно!
Паша быстро поднялся и протянул руку к окну, но тут все поплыло перед глазами.
-Надо все-таки сходить ко врачу, — грустно подумал он. Но Яна не должна этого знать! Он будет таким, каким она хочет его видеть….
Они съездили на дачу. Паша так и не решился сесть за руль, уговорил Яну поехать на электричке.
На даче было по-осеннему тихо. Все затаилось, приникло, сдавшись на милость наступающих холодов.
-Вот, Янка, это наше дерево! — Паша с любовью погладил ствол высокого дуба, что рос на небольшой поляне в центре садоводства.
-Что значит «наше»?
-Наше с ребятами. Мы здесь все лето проводили. Пока родители на огороде, мы тут…
Паша улыбнулся. Воспоминания о юношеских, глупых, но таких важных разговорах вынырнули из омута прошлого и растеклись приятной волной по сознанию.
-Понятно. Дубу-то сколько лет?
-Не знаю. Участкам лет пятьдесят, а он здесь уже был. Я на вершину залезал! — в словах парня слышалась гордость.
-Молодец! — Яна похлопала жениха по плечу.- А теперь поработай носильщиком. Хочешь варенье, неси корзинки до станции.
-Ох, да…
Паша оглядел четыре корзины, из которых выпятили свои бока красно-желтые, крупные, ароматные яблоки. Яна взяла те, что полегче, Паша шел за ней, чувствуя, как руки наливаются усталостью, и по ним начинают бегать противные мурашки.
-Тяжести не поднимать, берегите глаза! -слова прозвучали в сознании как-то мельком, тихо и невнятно.
-Да что тут! Разве это тяжесть!? — Паша расправил плечи и ускорил шаг. А черные точки все носились перед глазами, повторяя движение зрачка…
…-Ну, и где ты был раньше? — Роман Карпович строго смотрел на своего пациента. — Что так затянул?
-Что? Что там? — Паша сидел напротив врача, поднеся глаза к приборам.
-Что там? А там… — Роман Карпович выругался. — Все очень плохо там!
-Но ведь это лечится? Сейчас все лечится! — уверенно ответил Павел.
-Ты потерял много времени, дружок. Я попробую, но случай так запущен!
Потом, в карте, которую Роман Карпович, махнув рукой, отдал своему пациенту, Паша с трудом разберет змеевидный, весь в загогулинах, почерк.
-Да что ж вы так коряво пишите! — не сдержался молодой человек, проведя рукой по глазам.
-А чтоб такие, как ты ничего не поняли. Не старайся, только хуже будет. Вот направление в клинику, сходи как можно быстрее.
-Да-да! Только с Яной переедем, и схожу.
-Какой переезд! Даже не думай! Ничего тяжелого поднимать нельзя, никакого компьютера, никакого телевизора. Полный покой глазам! Я тебя на больничный посадил!
-Ну, это вы погорячились! — Паша улыбнулся, но, заметив удрученное, растерянное лицо врача, осёкся.
-Смотри, Паша! Не смей напрягаться! Отслойка у тебя приличная, ослепнешь, никто уже не поможет! Да и сейчас уже мало что можно сделать…
-Что? — Павел нервно теребил в руках пухлую медицинскую карточку. Ее завели, кажется, чуть ли не с самого рождения слабенького, худенького мальчика. Окулист сразу сказал, что глаза нужно лечить, что мать должна ехать в Москву, показывать новорожденного специалистам.
Тогда родители Паши бросили все и переехали в столицу. И вот уже Паша ходит по аллее парка, держа мать за руку. На его лице некрасивые, большие очки, один глаз, тот, что недавно прооперировали, заклеен белым пластырем. Мальчик все тянет свободную руку, чтобы сорвать повязку, мир вокруг такой большой и интересный, что один глаз просто не в состоянии объять эту бесконечность! Но мама отводить ручку в сторону, целует, уговаривает, обещая, что скоро все наладится, и сын будет смотреть на нее сразу двумя глазками…
Врачи тогда помогли мальчику. Очки пришлось оставить, но в-целом все было хорошо.
Павел вырос. В его жизни появилась Яна. Это было так нереально, так странно, что эта девушка все же выбрала его, что однажды сказала «да», согласившись быть его женой, и теперь Паша готов был свернуть горы, чтобы только не разочаровать свою невесту.
-Да, конечно, Роман Карпович! Все, я побежал! То есть, пошел! До свидания!
-Подожди, — вдруг остановил его доктор, схватив за рукав. — Ты жениться надумал?
-Ну, да.
-Тогда жену приводи ко мне. Есть, о чем поговорить.
-В смысле? — Паша напряженно свел брови.
-О детях, милый! Твоя патология может передаться и им. Надо все проконтролировать.
-Ладно… Но мы пока о детях не думали…
-Знаешь, о них иногда вообще не думают, пока жена тебе тест не принесет…
Роман Карпович вздохнул и, попрощавшись, ушел к себе в кабинет.
Павел не спеша прошелся по больничной аллее. Здесь он много раз гулял с матерью, мечтая, наконец, вырваться из палаты в шумный мир за забором. Вырвался…
-Паш? Ты? — Яна была на кухне. — Я уже все вещи упаковала. Садись, поужинаем, я посуду потом тоже сложу!
Паша ничего ей не ответил. Черные, навязчивые точки, как битые пиксели, маячили перед взором.
-Как сходил? Что сказали? — Яна вышла в коридор.
-Дали больничный на всякий случай. Говорят, надо обследоваться.
-Да… — протянула жена, сразу посерьезнев. — Это надолго? Почему больничный?
-Нет, это не сейчас! Переедем, обживемся, потом пойду. Хорошо, что врач знакомый, освободил от работы, пока мы заняты квартирой.
Паша обнял жену, поцеловал в нахмуренный лоб и закрыл глаза. Резкий, насыщенный аромат ее духов окутывал и кружил голову, заставляя забыть обо всем вокруг…
-Паша! Подожди ты!
-Ну, что?
-Во-первых, ужин давно готов, во-вторых, ты мне что-то недоговариваешь? Я чувствую!
-Нет. Все, правда, хорошо. Не волнуйся. Хочешь, моему врачу позвони! На, вот его номер, позвони!
Яна неуверенно взяла из рук мужа телефон и хотела, было, нажать кнопку вызова, но засомневалась.
-Нет, я не буду звонить. Я тебе верю. Верю! — с нажимом сказала она и сунула трубку обратно в руку мужа. — Иди есть.
-Иду, — Павел вздохнул.
Коробки, части разобранной мебели, книги, связанные тугими стопками- Паша ходил туда-сюда по лестнице, вынося вещи. Теперь у них с Яной будет своя квартира.
Заходя в комнаты новой квартиры, Паша не переставал удивляться, как в них много солнца, как просторно и легко на новом месте. Бабушкина квартира досталась Паше по наследству, родители помогли сделать небольшой ремонт, и вот уже Яна полноправной хозяйкой стоит в дверном проеме, зажмурив глаза.
-Подожди, я должен перенести тебя через порог на руках! — крикнул Паша, выходя из лифта с последними пакетами и свертками.
-Брось, мы же не только что поженились! — Яна отнекивалась, но было видно, что ей приятно…
…Скоро черных точек, постоянно маячивших перед глазами, стало больше. Паша раздраженно тер веки, моргал и снова смотрел на светлый холст перед собой. Точки перемещались вместе с его взглядом, то становясь отчетливее, то снова бледнея. Рисовать стало трудно, краски как будто блекли, карандашные наброски сливались в мутное пятно.
-Надо… Надо сходить…
Направление на дополнительные обследования лежало тут же, на столе, но на нем громоздилось столько забот и сиюминутных проблем, что Паша едва ли смог бы найти эту чуть желтоватую, тоненькую бумажку среди отчетов и докладов, толпящихся на столе…
…-Паш! Паша! — Яна тихонько склонилась над мужем, нежно гладя его по щеке. — Паш, я хочу тебе сказать…
-Что? Я проспал? — Павел судорожно сел на кровати и зажмурился.
Солнце ворвалось в зрачки, обжигая сетчатку нестерпимо ярким светом.
-Нет, ты не проспал, — как маленькому, объясняла Яна. — Я о другом. Я беременна.
Яна улыбнулась, заглядывая в глаза мужа. Она искала там отражение своего счастья, но увидела лишь тревогу и растерянность.
-Да…
Паша злился сам на себя за то, что сейчас не оправдывает Яниных ожиданий, но в голове стучали слова врача о необходимости консультации перед тем, как рожать ребенка.
-Ты не рад? Я вижу, что расстроился! Как же так?…
Женщина села на кровати, опустив руки на колени.
-А я рада. Ты слышишь?!
-Да, да, я тоже! И я очень рад. Только неожиданно! Мы же не планировали…
Яна усмехнулась и, встав, бросила через плечо:
-Завтрак на столе. Я есть не буду, поеду на работу.
-Голодная? Нельзя же тебе! Надо хоть что-то перекусить!
-Потом, куплю что-нибудь по дороге! Все! Пока!
Она чмокнула мужа в щеку и ушла.
Павел, растерянный и напуганный так и остался сидеть на кухонном табурете. Он медленно ковырял вилкой омлет и считал черные точки, что плавно двигались по поверхности стола, следуя точно за взглядом…
Яна ехала в метро. Было душно, пахло колесами, скрежещущими по рельсам, чьими-то духами и потом. Народ набивался все плотнее, не желая опаздывать на работу.
Яна думала о муже. Странный, немного рассеянный, слабый с виду, он, как ни странно, показался ей самым «настоящим», живым и надежным среди всех мужчин, кого она знала. Он не играл картинно мускулами, не говорил красивых слов, услышанных в каком-то фильме, он просто был рядом. Просто БЫЛ, а не выделывался. Яна видела в Павле стену, надежную, добротную, смазанную глиной и укрепленную арматурой. В этой стене не было место вранью, притворству или легкомыслию. Возведенное укрепление, казалось, могло выдержать самый сильный удар и даже не шелохнуться.
Но никто не может дать нам гарантий, что, доверяя человеку, мы знаем его до конца, до той самой сути, что таится за слоями обязательств, чувств и навязанных когда-то норм. В любом можно ошибиться, увидеть то, чего никак не ожидал…
Беременность Яны протекала сложно. То больница, то опять дома, Паша, снующий рядом, звонки мамы с советами и уговорами, раздражение, усталость и нарастающая физическая слабость заставляли женщину срываться на близких.
Павел каждое утро пил какие-то таблетки, успокаивая жену, что это витамины. Да это и были они, те, что нужны для глаз, но уже никак не помогающие запущенному Пашиному недугу.
-Паша! — Яна кричала из спальни. Голос ее был испуганным.
-Что? Что случилось? — мужчина прибежал из кухни, снимая на ходу фартук.
-Паша, мне нужно в больницу! — сказала она и заплакала. — Опять! Я больше не могу! Паша, я больше не хочу!
Она рыдала, уткнувшись в подушку.
-Ничего, давай, потихоньку. Сейчас я тебя отвезу. Все будет хорошо. У всех так бывает! — уговаривал ее Павел.
-У всех? А ты знаешь, как у всех?! Что вы все лезете со своими советами! Не могу больше! Слышишь, я больше не могу. Опять эти капельницы, опять…
Она еще что-то говорила, всхлипывая, но послушно пошла в прихожую.
Паша помог ей накинуть куртку и вывел в холл.
-Ключи! Где ключи от машины? — вдруг опомнился он, но, нащупав их в кармане, выдохнул. — Нашел. Поехали!
Улицы в этот вечер были пусты, Машина быстро двигалась по дороге, оставляя после себя витиеватый след шин на только что выпавшем снегу.
Яна замерла полулежа на заднем сидении. Она уткнулась лицом в меховой воротник куртки и тихо всхлипывала.
И тут она почувствовала, как машина резко остановилась.
-Ты что? Мы же еще не доехали! — Яна выпрямилась и посмотрела на мужа. она все ждала, что он повернется или встретится с ней взглядом в зеркальце заднего вида, но Паша не сделал этого. Он, широко распахнув глаза, смотрел куда-то вперед, потом зажмурился и сильно потер веки.
-Яна, вот телефон. Вызови, пожалуйста, Скорую. Я не могу ехать.
Паша ткнул рукой с сотовым куда-то вбок.
-Я не могу дотянуться! Правее, да, вот так. Все, взяла. — У нее в руках оказался тонкий серебряный аппарат.-Да что случилось? Машина заглохла?
-Нет, нет, голова кружится. Очень сильно, я не смогу доехать…
Скорая подрулила и припарковалась рядом. Яна осторожно вышла на улицу и пересела в нее.
-Паш! Ты даже не поможешь мне? — удивленно спросила женщина.
Но Павел сидел на своем месте, боясь пошевелиться. Вокруг была чернота, точки вдруг растеклись безобразными чернильными пятнами и залили глаза, не давая опомниться. Страх захлестнул мужчину, застучал в висках, затряс руки, перекрыл дыхание, мешая набрать воздух в легкие.
-Вы муж? Вы поедете? — фельдшер постучал в стекло, ожидая, что Паша выйдет из машины.
-Нет, я что-то неважно себя чувствую. Поезжайте без меня.
-Вызвать вам врача?
-Нет, само пройдет. Не теряйте время!
Скорая, включив сирену, покатила вперед по улице.
-Хорошо, что включили сигнал… Я хоть знаю, что они едут быстро…
Паша трясущимися руками нащупал телефон. Тот чуть не выскользнул из рук, но в последний момент мужчина все же ухватил его поудобнее.
-Так, теперь надо…
Пароль, неверно, еще раз. Паша примерно помнил, как располагаются на экране картинки с программами. С третьей попытки он наконец-то нажал верную иконку. Голос Романа Карповича, заспанный, какой-то хриплый, взорвал тишину салона. Паша случайно включил громкую связь.
-Что ? Кто?
-Это я, Роман Карпович. Павел.
-А, да… Ты… Что?
Врач явно был не в форме, с трудом подбирал слова.
-Роман Карпович, всё.
-Что всё?
-Я ничего не вижу. Вообще ничего.
На том конце замолчали. Даже дыхания слышно не было.
-Где ты? — наконец спросил Роман.
-На Удальцова. Рядом с домом 17, вроде…
-Жди, я сейчас приеду за тобой. Жди, никуда не двигайся!
-Спасибо. Я не буду двигаться.
В больницу его положили в тот же день. Пашу везли на каталке, он старался разглядеть хоть какие-то отсветы от проплывающих над ним светильников, но не мог. Соленые, горячие слезы текли по щекам, щекоча лицо.
-Что теперь, Роман Карпович, а? Я же… Яна скоро должна родить…
-М-да, попал ты! — медперсонал переглядывался, пожимая плечами. Роман Карпович крепко сжал руку знакомого пациента. — Зачем тянул? Зачем?! Ай!!!
Врач чертыхнулся и вырвал свою ладонь, оставив Пашу катиться по гулкому коридору. Чернота обрела форму. Теперь она была одиночеством. Постоянным, безысходным, и Паша купался в ней, не имея возможности вынырнуть на поверхность. А в черноте, как пираньи, плавали мысли. Что теперь? Что будет с Яной? Вместо опоры она получила инвалида. Она бросит его, а что будет с ребенком?…
Уколы в глаза казались бесконечными. Потом операция, со сжатыми от бессилия кулаками, с повязками, которые не давали узнать, изменилось ли что-либо…
Паша вернулся домой за неделю до того, как должны были выписать Яну с малышкой.
Родственники помогли подготовить все в комнате, вызвались привезти жену домой. Они почти не разговаривали по телефону. Яна постоянно бросала трубку, говоря, что дочь проснулась.
-Яна, прости, я не хотел! — пытался оправдаться Паша, но слышал лишь одно: » Извини, давай потом поговорим!»
К Павлу приходили какие-то люди, они должны были научить его жить дальше, но он не знал, хочет ли этого.
-Почему? — Яна наконец заговорила с ним. — Почему так случилось?
-Я тогда, на турбазе ударился головой. Нужно было сразу пойти ко врачу, но я думал…
-Что? Ты же сказал, что сходил, и все в порядке! — Яна испуганно смотрела на мужа.
-Я соврал. Тогда не было времени ходить по больницам, мы с тобой… Я не хотел, чтобы ты думала, что я инвалид, что не могу делать все то, что должен мужчина.
-Яблоки! Это все те чертовы яблоки! — Яна вскочила и кинулась к шкафу, где стояли банки с вареньем. — Все из-за них!
Женщина распахнула дверцы и хотела скинуть стеклянные сосуды на пол, но дочь заплакала, и Яна кинулась в комнату.
Паша услышал, как вместе с ребенком плачет жена. Он хотел, было, пойти к ним, но налетел ногой на стул, споткнулся и чуть не упал.
-Зачем ты тогда соврал? Кому от этого легче? — разговор продолжился вечером.
-Ян, я знаю, что ты не любишь слабых мужчин, что я был как бы на грани, но ты доверилась мне, дала шанс. Я не мог тебя подвести. Мужик, который ходит по врачам, больницам, не может даже сумку из магазина принести, потому что тяжелое поднимать нельзя, — я так не смог. Я испугался, что ты бросишь меня.
-Ну да! Герой! Какое самопожертвование! Это достойно памятника! А что теперь? Что мне делать теперь? Если я оставлю тебя, все скажут, что «как же, ты же обещала в болезни и здравии»… Я стану извергом, а ты мучеником. Отлично! Спасибо большое!
-Яна! Яна, подожди!
Но ее уже не было на кухне. Яна ушла в спальню. Она до крови кусала губы, чтобы никто не слышал ее рыданий, чтобы боль осталась внутри, с ней, не залив тоской их с Пашей дом.
Яне нужно было время, нужно было привыкнуть к тому новому миру, в который она ворвалась, растерянно глядя по сторонам.
-Мы уедем к маме на несколько дней. Мне нужно ко врачу, Анютка останется с бабушкой, — буркнула Яна утром. — К тебе должна прийти сиделка, Роман Карпович мне написал, что кого-то пришлет.
-Хорошо, я понял.
Он знал, что Яна, скорее всего, уже не вернется. Может, их разрыв произойдет не так быстро, а постепенно, но она теперь ненавидит его, он стал обузой, сам довел себя до такого состояния, чтобы стать для жены вторым ребенком.
Входная дверь щелкнула замком. В квартире повисла тишина.
К Паше приходили какие-то люди, его водили в больницу, на обследования. А потом возвращали в пустоту дома, старательно замалчивая кошмар того, что произошло.
Среди ночи Паша проснулся, заметался по кровати, протянул руку, щелкнул выключателем. На прикроватной тумбочке зажглась лампа, но она была не в силах спугнуть темноту в Пашиных глазах.
Мужчина со злостью ударил рукой, скинув лампу на пол. Хрустнуло тонкое стекло. Павел заплакал.
-Слабак. Я он и есть, строил из себя кого-то, а ничего и не вышло…
Пальцы ткнули в телефон, вызвав Романа Карповича.
Гудки закончились, кто-то снял трубку.
-Дядя рома, это я… Мне так страшно! Что мне делать дальше? Как теперь жить, а? Семью свою я угробил, из себя ничего не представляю, только сижу на чужих шеях! — он всхлипнул. — А я так не хотел! Я думал, пройдет, думал, что как-нибудь образуется… Янка… Она ж меня теперь ненавидит, наверное. Я ее обманул. Но я так ее люблю! Вы себе, Роман Карпович, не представляете, как люблю! Я не верил тому, что она может согласиться стать моей женой. Я боялся дышать, пока мы стояли в ЗАГСе, а теперь… Все сам…
На том конце связи почему-то молчали. Кто-то там был, дышал, но ничего не говорил.
-Дядя Рома! Вы можете приехать? — пьяные слезы текли по лицу, Паша размазывал их рукой, хлюпая носом.
И тут он застыл, чуть не выронив телефон из рук.
-Я сейчас приеду. Только Анютке еду оставлю, подожди…
То ли случайность, то ли Провидение специально заставило Пашу ошибиться и набрать не тот номер, А Роман Карпович спокойно спал в своей квартире, обнимая Полиночку, свою новую Даму сердца. Он улыбался во сне. Сегодня был удачный день. Обследование показало, что Пашка идет на поправку. И это было хорошо. Попав к дяде Роме еще мальчишкой, Паша вел его по пути врачевания, заставляя верить, что есть что-то большее, чем просто врачебное дело. Есть высшие силы, что могут сотворить невозможное…Они есть, и все тут…
А Яна сидела в такси и ехала домой. там ее ждет муж. Его голос в телефонной трубке, такой родной, звал ее обратно, домой. В болезни и здравии, пока не перестанет биться ее сердце…
