Старик вернулся из хлева, вытирая мокрые от слёз глаза.
«Всё», — подумала она, — «ну вот теперь и Вишни нет.»
— Не смог я, Анна…
— Что не смог? — не поняла жена.
— Не смог я Вишню…
— Ты что, сдурел, что ли? — опешила старуха.
— Не знаю. Не смог, и всё.
— Что это вдруг?
— Не могу я её… — старик вытер рукавом мокрый лоб и тяжело опустился на табурет, — не знаю, может старый стал, а может, потому, что Вишня…
Старуха поняла, что объяснять бесполезно, и от этого разозлилась.
— А мне что прикажешь, — соседей нанимать на разделку?!
— Не знаю, мать… Но сам не могу. Ты ж её сейчас не видела… Глаза не видела…
Анна застыла в замешательстве. Что такое коровьи глаза перед смертью она и сама прекрасно знала, — сама не раз видела, как плачут коровы перед убоем.
— Петь, — выключив конфорку с кипящей огромной кастрюлей воды, начала, было,она, — думаешь, мне не жалко? У самой сердце обливается кровью от жалости,как-никак, почитай, двадцать годков, но ведь недойная же Вишня, а недойная корова — это ж не просто корова, её ж кормить надо, — сена на всю зиму — стог! А на сенокос сил уже нет, дети не …
— Да что ты мне объясняешь?! — оборвал её старик, — Я что, сам не знаю?! — И,тыча с силой себя в грудь, почти закричал, — Просто не могу я Вишню,понимаешь ты это или нет!!!
Семья Камышей в Даниловке не даром пользовалась уважением — работящие серьёзные люди. Давным-давно, будучи совсем молодыми, они приехали на заработки в этот рабочий северный посёлок из тёплой и солнечной южной полосы. Обосновались. Родили трёх сыновей, с южным размахом завели подсобное хозяйство. Соседям казалось даже, что для Камышей их хозяйство было самым важным делом в жизни — всю свою жизнь они посвятили быкам,коровам, поросятам, курам и прочей дворовой мелюзге. Пётр, среднего роста кряжистый мужик, с широкими плечами и огромными кулаками был похож на кузнеца. Для общей картины не доставало только бороды. Анна — не уступающая мужу ни в росте, ни в комплекции,крепкая женщина, красивая, однако,внешне, с огромным шмаком теперь уже убелённых сединой густых каштановых волос на голове. Такая должна была народить Петру ребятишек с десяток… Но им нечего было пенять на судьбу — все трое их сыновей вышли хорошие да ладные — один красивее другого, — высокие, плечистые, одним словом,родителям гордость, девкам — ночи без сна! Пётр в прошлом сплавщик, а позже,так и не доработав до пенсии, ставший пастухом, и Анна, всегда работавшая заведующей продуктовым магазином, — понятно, гордились сыновьями. Двое старших выучились и стали лётчиками, а младший возил какого-то большого начальника. Все были устроены в жизни,были женаты и имели детей. Именно коровы позволили родителям поставить детей на ноги, выучить, купить дома и квартиры. Однако, старость брала своё, и сил на содержание трёх-четырёх коров уже не было, да и сыновья всё реже могли помочь с сенокосом. Так постепенно с годами в хозяйстве осталась одна Вишня,любимица старика. Любимицей она стала у Петра с рождения, завоевав его любовь самозабвенной своей преданностью. Порой такая коровья любовь вызывала умиление, а порой и злость…
Так прошли девятнадцать лет. И теперь,когда Вишня состарилась, перестала телиться, а значит, и доиться, Анна, не смотря на сопротивление мужа,настаивала на убое. Об этом около коров вообще не говорили, знали, что те всё понимают. Старик наотрез отказался от помощи сыновей. Он давно для себя решил, что в последние минуты жизни Вишни рядом с ней должен быть только он один. Чтобы не стесняться своих слёз,чтобы никто не помешал прощаться. Но он не подозревал, что прощание со в сущности простой коровой может быть таким мучительным. Он заходил в хлев,подолгу стоял, плакал, уткнувшись в проваленный костлявый бок старой коровы, потом выходил, курил, снова возвращался. Потом для решительности выпил стакан водки. Но это не помогло…
Вишня смотрела на него долгим внимательным взглядом и даже не мычала. Ждала.
И вот, старик, набравшись мужества,перевернул ещё стакан, и, молча, вывел Вишню к месту забоя. Он взял в руки топор, и тут… Вишня подняла голову. Он старался не смотреть в её наполненные слезами большие и добрые чёрные глаза. Сердце то останавливалось, то бешено колотилось от невыносимой душевной боли. А Вишня … Вишня сама заглянула ему в глаза. Моргнула длинными чёрными ресницами, от чего слёзы в глазах не удержались и потекли по морде…
— Не смотри ты так на меня! Не смотри… — старик положил ладонь на глаза коровы, пытаясь укрыться от этого доброго всепрощающего взгляда. — Думаешь, мне легко… — Вишня,увернувшись от руки, неловко лизнула старику подбородок своим шершавым языком и … с трудом согнув передние ноги, тяжело опустилась и покорно склонила к земле свою большую чёрную с небольшим белым пятнышком голову. Затихла в ожидании.
— Что ж ты делаешь-то?! — Топор с глухим звуком ударился о мостки, а старик, спотыкаясь, держась за стену сарая, пошёл домой…
* * *
— Она ж сама, сама голову мне склонила под топор…
— Как?!
— В общем, — заключил старик, — хоть меня самого режь, а Вишню… Вишню не могу, Ань…
«Не дай Бог, сам ещё сляжет!» — подумалось ей. — «Исхудал весь,осунулся, есть перестал, как порешили,что в этом году уж точно будем Вишню резать. Да и Вишня уже три дня от еды отказывается… Как они, коровы, всё чувствуют?»
— Ладно, что с вами сделаешь, — вздохнув, нехотя согласилась жена, — поживём-увидим…
Но тут же на её лице промелькнула лукавая улыбка, и она пригрозила мужу пальцем:
— Но сено для своего ребёнка сей год,как хочешь, заготавливать будешь сам! Вот ни грамма тебе не помогу!!!
Старик счастливо улыбался…
Автор Татьяна Старицева.