Гости разошлись. В прихожей они в последний раз глубоко вздыхали, обнимали Дарью Егоровну, жали руки и говорили ей: «Держитесь, дорогая. Конечно, без Дмитрия Сергеевича трудно, но вы держитесь». Уже пять лет в этот день она выслушивала сочувственные речи, добрые пожелания, вздохи и всё время ловила себя на мысли, что, выйдя за двери, эти люди тут же заговорят о своём. Кто-то посетует, что потерял тут кучу времени, кто-то вспомнит, что нужно зайти в магазин, а кто-то помянет её покойного мужа недобрым словом.
Да, Дима отличался суровым нравом, был резок и скор на решения. Работать с ним бок о бок было непросто. Но вся верхушка созданной им компании считала своим долгом приходить ежегодно в дом его вдовы, чтобы вспомнить того, кому они обязаны своим, прямо скажем, немаленьким доходом.
Последней в прихожую вышла Вера. Давняя подруга Дарьи Егоровны была единственной, кто ничем не был обязан её мужу, она приехала, чтобы просто повидаться.
‒ Ты что-то бледна, Дашенька, ‒ сказала она, присаживаясь на стул у шкафа, чтобы натянуть сапоги. ‒ Как себя чувствуешь?
‒ Не очень, должно быть, давление. Снегопад какой на улице!
‒ Да, я такси вызову, не хочется до остановки по сугробам шагать.
Пока Вера вызывала машину, Дарья Егоровна сходила на кухню, чтобы принести пакет со сладостями.
‒ Вот, держи, внукам от меня.
‒ Они уже взрослые, Даша, конфетами их не обрадуешь, ‒ усмехнулась подруга.
‒ Всё забываю, что время идёт. В одиночестве это не чувствуется.
Вера вдруг понизила голос:
‒ А что Андрюшка, так и не навещает? Когда ты его в последний раз видела?
‒ Когда Диму хоронили. Он даже на поминки не остался. Уехал сразу, как отца в могилу опустили.
‒ А внучка твоя? Сколько ей сейчас?
‒ Семнадцать. С трёх лет её не видела.
‒ Почему? Я понимаю, при жизни Димы. Он бы решил, что это предательство. Мог бы и из дома выгнать за такое. Но после-то?
‒ Я звонила Андрею после похорон. Сказала, если они поселятся в нашем доме, я передам им все акции, которые остались за мной. Они будут хорошую долю иметь в прибылях компании.
‒ Он отказался?
‒ Не то слово! Просто рассвирепел! «Отец, ‒ сказал, ‒ так и не понял, что мне не нужны его деньги. И ты туда же. Купить нас хочешь? Нам хватает того, что у нас есть. Ни папиного дома, ни денег нам не нужно».
‒ Такой же упрямый, как отец, ‒ покачала Вера головой, ‒ О, кажется, такси приехало. До встречи, милая, заезжай в гости.
‒ Как-нибудь соберусь. Ты знаешь, я теперь редко выхожу из дома.
Оставшись одна, Дарья Егоровна убрала с поминального стола чашки и тарелки, сложила посуду в раковину, постояла несколько секунд возле неё и махнула рукой:
‒ Вздремну часок, потом займусь. Какая разница?
В спальне она выпила таблетку, сняла чёрное шерстяное платье, надела просторный халат и прилегла на широкую кровать под пушистый плед. За окном сгущались ранние зимние сумерки.
Даша почувствовала, как по её щеке сползает одинокая слезинка. Она привыкла за эти годы думать о сыне, как о невозвратной потере. Как о том, кто уехал на край света, откуда не сможет вернуться, даже если захочет. Она привыкла, но ей всё равно было горько. Андрей жил в одном с ней городе. Но много лет назад её муж сказал ему: «Знать тебя не хочу. Теперь ты для меня чужой. Прощай». И с тех пор она видела сына только раз. На похоронах мужа он после неё подошёл к гробу, склонил голову на пару секунд и отошёл. Как только комья земли застучали о крышку гроба, Андрей повернулся и быстро зашагал прочь.
Погружённая в эти воспоминания, Даша заснула.
Её разбудил телефон: пришло уведомление от приложения домофона. Дарья Егоровна нажала кнопку. На дисплее появилось нечёткое изображение: на крыльце у самой двери стояла невысокая девушка в короткой куртке с поднятым капюшоном.
‒ Добрый вечер. Кто вы? Что вам нужно?
‒ Здравствуйте! ‒ девушка слегка прокашлялась, поднеся руку в пёстрой варежке ко рту, и более уверенным голосом сказала: ‒ Вы Дарья Егоровна Ястребова? Мне надо с вами поговорить.
‒ Я вас не знаю. Кто вы?
‒ Я… я ваша внучка. Яна Андреевна Ястребова.
Даша так резко поднялась с кровати, что голова закружилась. Она попыталась остановиться на какой-нибудь мысли, но в голове царил настоящий хаос. В глазах потемнело, в ушах поднялся звон.
Девушка на крыльце переминалась с ноги на ногу и озиралась:
‒ Вы меня слышите? Мне можно войти?
‒ Да-да, входи, ‒ произнесла Даша внезапно осипшим голосом, ‒ Входи… Яна.
Когда Дарья Егоровна вышла в прихожую, девушка уже стояла там, освобождаясь от длинного шарфа и куртки.
‒ Здравствуйте, ‒ поздоровалась она ещё раз, ‒ Я… понимаете, я подумала, сегодня годовщина смерти дедушки, так может…
Дарья вздрогнула, услышав слово «дедушка» по отношению к своему мужу.
‒ Может, вам будет приятно, если кто-то из близких… кто-то из семьи с вами побудет в этот день.
То, что сейчас чувствовала Даша, в романах обозначалось словом «смятение». Она не понимала, что происходит, она не находила слов. Обрывки фраз возникали в её сознании, но все они казались неуместными. Растерянная женщина лишь сообразила достать и поставить у ног Яны пару тапочек.
‒ Спасибо, ‒ улыбнулась гостья. ‒ Куда идти? Сюда? ‒ и, пройдя мимо стоящей столбом хозяйки, бодро прошагала по направлению к кухне. Прежде, чем Дарья Егоровна развернулась вслед за ней, на кухне уже вспыхнул свет.
‒ Нет, Яна, нет, пойдём в зал…
Но, когда женщина, спеша и путаясь в длинных полах халата, вошла в кухню, девушка уже стояла у стола и осматривалась.
‒ О, так у вас гости были! ‒ она кивнула в сторону раковины с грязной посудой и протянула руку к висевшему на деревянной вешалке фартуку в синих цветочках: ‒ Можно?
Прежде чем Дарья Егоровна ответила, фартучек уже оказался на ней и из крана потекла горячая вода.
‒ Так и не собралась посудомойку купить, ‒ извиняющимся голосом сказала Даша. ‒ Да и зачем? Я одна, посуды совсем немного. Так, как сегодня, бывает раз в год.
‒ У нас тоже нет посудомойки, ‒ откликнулась Яна. ‒ Мама говорит, баловство это.
Так завязалась непринуждённая беседа. Приветливая, общительная девочка производила очень хорошее впечатление, и Дарья Егоровна успокоилась. Ей было легко и даже весело болтать с внезапно появившейся внучкой на простые бытовые темы. Но она понимала, что важный разговор впереди.
Помыв посуду и не забыв протереть раковину, Яна сняла фартук и аккуратно повесила на место.
‒ Ну что, пойдём в зал? ‒ сказала Дарья Егоровна, поднимаясь со стула. Девушка кивнула:
‒ Куда скажете. А, может, здесь останемся? Кофе попьём.
‒ Господи, какая я глупая! Ты же с мороза, а я…
‒ Ничего-ничего. Это я вас так огорошила, всё нормально.
Уже за чаем Яна спросила:
‒ Извините, но я так и не знаю, почему вы с моими родителями не общаетесь. Вы не могли бы…
Даша постаралась ответить максимально честно:
‒ Первый раз твой дед поссорился с твоим папой, когда тот сказал, что хочет жениться. Он тогда был на втором курсе. Конечно, Дима, мой муж, считал, что это рано и глупо, а уж когда Андрей сказал, что его девушка беременна…
‒ Был скандал?
‒ Да, компания мужа успешно развивалась, приносила хороший доход, и он решил, что твоя мама нарочно забеременела, чтобы заполучить жениха из богатой семьи.
‒ Какая ерунда!
‒ Да, но он так думал. Андрей ушёл из дома, нашёл работу, поселился с женой в общежитии, а в начале третьего курса, в октябре, родилась ты. Тогда всё словно бы наладилось… Мы с Димой даже в роддом приезжали Катю, твою маму, встречать. Дима даже хотел, чтобы вы поселились у нас: мы тогда только-только этот дом построили. Но твои родители отказались. Я бывала у вас раз в неделю, Дима, может, два-три раза за всё время был.
‒ А что потом? Опять поругались?
‒ Да. Уже после того, как Андрей закончил магистратуру. Дмитрий был уверен, что сын будет работать в его фирме. А он сказал, что поступает в аспирантуру. Ему, видите ли, хочется преподавать, заниматься наукой.
‒ Но у папы же всё получилось. Он хороший преподаватель, студенты его обожают, в этом году докторскую защищать будет…
‒ Ах, милая, будь он хоть трижды доктор наук, таких денег, как в фирме отца, никогда не заработает. Дмитрию казалось, что он так поступает ему назло. Да и я, честно говоря, тоже так думала. Упрямство, больше ничего. К тому же Дима надеялся, что сын возглавит компанию, когда он сам состарится. Это же дело всей его жизни…
Так за серьёзными разговорами и лёгкой болтовнёй пролетел вечер. Яна не осталась ночевать, но уже через два дня приехала снова и стала навещать бабушку регулярно, два-три раза в неделю.
Чаще всего они проводили время за разговорами, иногда гуляли, несколько раз вместе ездили по магазинам. Однажды Дарья Егоровна отвезла внучку в ювелирный бутик, где купила ей золотой браслет. «В счёт прошедшего дня рождения», ‒ сказала она. Яна зарделась от волнения:
‒ Спасибо, но не стоило это делать… Я вообще к украшениям прохладно отношусь. Вы ведь тоже их не носите?
‒ Носила раньше. А сейчас зачем? Я ведь больше дома сижу. Но Дима меня баловал. Подожди, вернёмся, я тебе покажу кое-что. Самые дорогие вещи, конечно, в банковском сейфе лежат, но дома тоже остались очень даже симпатичные.
Приехав домой, бабушка с внучкой очень весело провели часа полтора, рассматривая, примеряя и обсуждая разные колечки, серёжки, кулончики и брошки, которые Дарья Егоровна достала из ящика комода. Она вспоминала истории, связанные с покупкой каждой вещи, а Яна с восторгом рассматривала драгоценности и удивлялась их изяществу.
‒ Да, у мужа был прекрасный вкус. Я ничего из этого не выбирала сама. Всё он. Обвешивал меня, что ёлку на новый год.
Так прошло больше двух месяцев. В воздухе уже ощущалась весна, когда Дарье Егоровне позвонила подруга Вера и позвала на день рожденья. Даша заказала большой букет, корзину, наполненную изысканными закусками, добавила к ней три бутылки хорошего вина и заглянула в ящик комода. «Подарю ей серёжки с изумрудами, ‒ решила она. ‒ Лет десять уже не надевала и никогда больше не надену». Но она не нашла бордовой бархатной коробочки, в которой хранились серьги. Обеспокоившись, она осмотрела все футляры: может, серёжки по ошибке попали в другой? Нет, их не было нигде. Более того, Даша не нашла ещё двух коробочек, а три из тех, которые она открыла, оказались пустыми.
Женщина долго сидела перед комодом, бессильно опустив руки. Как? Её внучка, её Яна оказалась воровкой! Но, поразмышляв, она решила не спешить с выводами. «Может, сама переложила куда-то и забыла. Или домработница… А даже если это Яна? ‒ с вызовом спросила она саму себя. ‒ Что тут страшного? Молодая девочка, впервые увидела столько безделушек, всё сверкает, блестит… Не устояла. Вот возьму и подарю ей всё это, когда приедет в следующий раз!» Так она почти успокоила себя и, выбрав подходящую для подарка вещь, начала собираться в гости.
Подруга встретила её в прихожей и начала с упрёков:
‒ Ну, и как тебе верить? Обещала, что будешь навещать, а сама… Ой, какой шикарный букетище!
‒ Поздравляю, дорогая моя! Будь счастлива! ‒ Даша повернулась к шофёру, который занёс вслед за ней букет и корзинку. ‒ Отнесите всё вон туда, пожалуйста. Спасибо.
Она начала снимать короткую шубку и вдруг застыла на месте. Через дверной проём, ведущий в зал, куда шофёр понёс подарки, среди гостей, стоящих и сидящих у накрытого стола, она увидела темноволосую девушку.
‒ Вера, кто это?
‒ Где? Ах, это… Это Танечка, подружка моего Павлика, внука.
Виски Дарьи Егоровны будто сдавило. Она беспомощно оглянулась вокруг. Её взгляд остановился на шофёре, который, оставив подарки в зале, шёл к входным дверям.
‒ Подождите, не уходите. Я обратно поеду. Вера, извини, мне что-то плохо.
‒ Да что такое? Что с тобой? Постой, куда ты? Давай скорую вызовем. Даша, остановись! ‒ последние слова Вера выкрикнула уже вслед подруге, которая почти бегом, опережая таксиста, неслась по дорожке к автомобилю.
Она плакала всю дорогу к дому. Лишь войдя в свою прихожую, она перестала вздрагивать от рыданий. Ополоснув припухшее от слёз лицо холодной водой, она сказала своему отражению в зеркале: «Дура ты, какая же ты старая дура!» ‒ и сделала то, что нужно было сделать давно: позвонила сыну.
Услышав голос Андрея в трубке, она снова разрыдалась, но между всхлипами ей удалось кое-как рассказать ему, что случилось.
‒ Мама, постарайся успокоиться. Всё хорошо. Ты жива, здорова. Могло случиться что-нибудь пострашней. Подожди, мы сейчас приедем.
Через час она открыла дверь своему сыну. Повзрослевший, раздавшийся в плечах, Андрей обнял мать в прихожей.
‒ Ну, что же ты снова плачешь? Я вот не плачу, я очень рад тебя видеть. Ты простишь меня?
‒ За что?
‒ Ничего бы не случилось, если бы не мои глупые обиды. Я должен был быть рядом. Прости.
‒ Это я тебя обидела…
‒ А я, как глупый подросток, обиделся. Надо было понять, что ты просто хотела помириться… Кстати, познакомься.
В дверях стояла стройная девушка в пуховичке.
‒ Это Яна, твоя внучка. Единственная и неповторимая. Не путай её больше ни с кем.
Девушка засмеялась, Дарья Егоровна тоже улыбнулась.
‒ Здравствуй, бабушка! Наконец-то мы познакомились!
‒ Как я могла позабыть, что ты у меня рыженькая и кудрявая?
Яна встряхнула копной тёмных волос с медным оттенком:
‒ Неудивительно! Когда ты меня в последний раз видела?
Они прошли в гостиную и там за чаем обсудили произошедшее.
‒ Я всё думаю, неужели это Вера ей про меня рассказала? И что одна живу, и что вас давно не видела?
‒ Зря ты на тётю Веру грешишь. Она не пригласила бы вас обеих к себе, если бы это был её замысел. Скорее всего, эта Таня просто услышала о тебе от неё или Паши, повыспросила детали…
‒ И что теперь? Рассказать Вере? Заявить в полицию?
‒ Вера должна знать, кто приходит в её дом. А полиция… Зачем тебе лишние хлопоты?
‒ Чтобы справедливость восторжествовала, ‒ сказала Яна.
‒ Смотри на это так: ты была счастлива всё это время, верно?
‒ Да, мне казалось, меня любят, я нужна.
‒ Ну вот, пара побрякушек не слишком дорогая цена для всего этого.
‒Тем более, ‒ добавила Яна, ‒ что из-за этой истории мы наконец-то встретились.
Автор: Ольга Москвина
