Тёплым апрельским вечером 97-го года возвращалась я из университета.
Шла не спеша по тропинке, грызла семечки. И вдруг заметила на придорожном тополе обрывок тетрадного листа, приклеенный скотчем. На нём крупными корявыми буквами было написано: «Познакомлюсь с умной, интересной, а главное, порядочной девушкой, желающей создать семью. Мне: 24 года, зовут Николай, рост 178 см, разведен. Звонить по телефону…»
«А почему бы и нет, — подумала я, решительно сорвала с дерева бумажку и отправилась домой. Едва переступив порог, набрала номер.
— А, вы прочитали объявление! — радостно откликнулся голосом кота Матроскина мужчина на том конце провода, — тогда я жду вас завтра вечером в парке возле школы.
И мы действительно встретились. Погода стояла чудесная, почти летняя. По дорожкам стайками прогуливались молодые мамочки с колясками, и, глядя на них, Николай разоткровенничался: «У меня ведь тоже сын растет, Пашкой зовут. Осенью два года будет. Бывшая жена уехала к матери в Иваново, его с собой забрала. Я даже не знаю, как он сейчас выглядит, наверное, уже совсем вымахал, говорить начал. …» Его белёсые брови нахмурились, а уголки губ задрожали. Мне показалось, что передо мной большой ребенок, который вот-вот заплачет, а я вряд ли смогу его чем-то утешить.
Стараясь увести разговор как можно дальше от больной темы, поинтересовалась, почему Николай развелся. Он тяжело вздохнул и ответил, что жене, видимо, надоела хорошая жизнь. Она пустилась во все тяжкие: стала выпивать, изменять, забеременела от кого-то, сделала аборт и, хлопнув дверью, укатила с крохотным сынишкой к своей матушке.
Николай рассказывал, а я смотрела на него и удивлялась: как же всё-таки он и внешне похож на ребенка, этакий бутуз с толстыми румяными щёчками без малейшего признака щетины. Лишь возле висков и на подбородке светлый, едва заметный пушок. Как–то не верилось, что он уже отец, что ему 24 года и от него недавно ушла жена….
Весь следующий воскресный день я провела в обществе Николая. Но если накануне он был подавлен и угрюм, то теперь передо мной предстал совершенно другой человек: веселый, жизнерадостный. Он покорил меня своим обаянием, и вечером я оказалась в его холостяцкой квартире, которая являлась заодно и мастерской.
Повсюду стояли разобранные телевизоры, магнитофоны, приставки, их покрывала жуткая мохнатая пыль, на кухне чуть не до потолка возвышались горы немытых кастрюль и тарелок, в комнатах нестерпимо пахло кошачьей мочой. Но несмотря ни на что уходила я от Николая в прекрасном настроении.
Через две недели у меня на пальце уже красовалось золотое колечко с камушком, и Николай, на правах жениха, начал требовать, чтобы я переехала к нему. Он явно торопил события. Я отказалась, так как была ещё не уверена в своих чувствах и совершенно не готова к семейной жизни. Достаточно было того, что я почти каждый день после занятий приходила в его холостяцкое жилище, убирала, готовила ужин на двоих, кормила старого облезлого кота Ваську и огромного серого крыса. Меня это в общем-то устраивало, хотя другая на моём месте, возможно, начала бы возмущаться.
Ведь за то время, пока мы встречались, Николай не подарил мне даже дохлой гвоздички, ни разу не сводил в кино. Мороженого и конфет я тоже не увидела, хотя деньги у него водились всегда, и не малые, но он предпочитал их не тратить, экономил на всём, кроме еды.
«Зачем весь этот детский сад? — говорил он мне. — Мы люди серьёзные, взрослые. Лучше отложим побольше, а там, глядишь, и машину купим. А летом махнем в Москву, погуляем по Красной площади». Не экономил Николай также на спиртном. Он часто приносил домой дорогие вина, пил сам, но почти не пьянел, наливал мне.
Я вначале отказывалась, но однажды поддалась уговорам и выпила немного. В голове всё поплыло, видимо, вино было слишком крепким, и Николай тот час же воспользовался моим беспомощным состоянием. Так я стала его любовницей, а он моим первым мужчиной. Родители, узнав обо всём, были, конечно, в шоке. Но так как я сдала летнюю сессию на пятёрки, в наши с Николаем отношения они решили не вмешиваться.
Это было чудесное, незабываемое лето. Я чувствовала себя самой счастливой на свете, но не оттого, что была влюблена. Я просто упивалась внезапно обрушившейся на меня свободой, возможностью самой распоряжаться своей жизнью, приходить домой, когда вздумается, даже глубоко за полночь. Наши встречи с Николаем частенько заканчивались прогулками под луной. Мы долго бродили по тёмному парку, вдыхая сладкий аромат сирени, и разговаривали полушёпотом, словно боясь нарушить ночную тишину. Во время одной из таких прогулок он сделал мне предложение, и я наконец-то согласилась переехать к нему. Но помешал случай.
Как-то раз Николай уехал на очередной вызов, а меня оставил в своей квартире хозяйничать. Я мыла посуду и вовремя не услышала телефонный звонок, включился автоответчик, и радостный женский голос прокричал: «Слышь, Колька, я сегодня, как и договаривались, приеду часов в одиннадцать, останусь ночевать, постарайся подружку свою домой сплавить».
Я не стала дожидаться, пока вернётся Николай, не хотелось смотреть на весь этот цирк, как будет он юлить и выкручиваться, выпроваживая меня из квартиры. Я просто ушла, захлопнув за собой дверь. Ушла, оставив на столе кольцо, подаренное Николаем.
Больше двух недель он не давал о себе знать, даже не звонил. Но когда я уже стала забывать всю эту историю, вдруг заявился, как всегда без цветов, но с шокирующими признаниями. Он рассказал, что всё время в поиске, и одной женщины ему недостаточно, что у него был роман даже с двоюродной сестрой, причем, жена обо всём знала, но терпела, так как была беременна.
Вся эта история с коварной изменницей и брошенным мужем представала передо мной совершенно в ином свете. Я поняла, что Наташа сбежала от этого мужчины потому, что он постоянно унижал её словами и поступками. Сколько слёз она пролила, искренне любя. А в том, что она действительно любила, сомнений не было. Николай сам рассказывал об этом. Наташа, будучи семнадцатилетней детдомовской девочкой, пришла к нему. Она искала тепла и доверия. А он предал, причём не только её, но и маленького сына.
«А что, если попытаться поговорить с ним. Вдруг я смогу убедить его, что так жить нельзя, — мелькнула в моей голове шальная мысль, — вдруг я смогу помирить его с женой и вернуть ребенку отца». Я пошла на хитрость, сказала Николаю, что больше не сержусь и готова быть его другом, но не более того. Мы снова стали общаться, и я потихоньку подталкивала его к принятию серьёзного решения.
Результатом моих стараний стал телефонный звонок. Николай позвонил Наташе, попросил прощения и сказал, что скоро приедет, заберет её и Павлика. Он даже стал степеннее, объявил войну алкоголю, разогнал всех неблагонадёжных дружков. Но хватило его ненадолго. Перед тем, как уехать в Иваново, Николай всё же решил устроить вечеринку в честь окончания своей холостяцкой жизни. Пригласил на дачу меня и своего приятеля Вовку с женой Еленой. Предполагалось, что мы заедем туда в субботу вечером, пожарим шашлыки, переночуем, а в воскресенье утром вернёмся в город. Только Николай сказал, что поедет первым, на мотоцикле, чтобы убрать в доме, всё подготовить, а мы уже втроём на автобусе, чуть попозже.
Когда мы приехали, дом был пуст. В огороде стоял мотоцикл, но хозяина нигде не было видно. Мы уже развели костёр, принялись нанизывать на шампуры мясо, и тут он появился, в одних трусах и почему-то босой. Объяснил, что гулял по росе, это для здоровья, якобы, очень полезно. Посмеялись над ним, начали жарить шашлыки. Вкусно поели, мужчины выпили. Причём, Николай, как всегда почти не опьянел, а Вовка уже через полчаса заснул на одеяле под кустиком.
Я пить отказалась, была совершенно трезвой и внимательно наблюдала за всем происходящим. Николай включил музыку и устроил какой-то невообразимый танец живота. С его то комплекцией! Это было шоу. Потом мы отправились купаться в реке, после чего Николай подпоил Ленку, посадил на мотоцикл и куда-то увёз. Их не было их больше часа.
Всё это время я сидела на крыше, слушала песни, смотрела на звёзды и думала о том, что чудес, к сожалению, не бывает, что человека нельзя исправить. Он будет жить, как привык, не считаясь ни с кем. «…Как нехорошо, да и на небе тучи — пели «Иванушки».- А тучи, как люди, как люди они одиноки, и всё-таки тучи не так жестоки».
Уснула я глубоко за полночь. А утром, чуть свет, встала, чтобы собрать вещи. На диване мирно посапывали Вовка с Ленкой. Николая в доме не было. «Ушел по росе», — подумала я, и не ошиблась. Во дворе отчетливо виднелись следы босых ног. Накинув на плечо сумку, я пошла по ним и за соседним забором увидела Николая, обнимающегося с какой-то девушкой. Сказала, что возвращаюсь в город.
Он никак не отреагировал. Больше мы никогда не виделись. Правда, Николай звонил мне несколько раз. Первый раз примерно через месяц. Сказал, что за женой и ребенком решил не ехать, так как по глупости своей задружил с четырнадцатилетней соседкой и теперь боится попасть в тюрьму. Потом он сообщил, что вроде бы всё утряслось, откупился цветным телевизором и магнитофоном. Каждый свой звонок Николай заканчивал одной и той же фразой: «Я по тебе скучаю, заходи в гости». Я, конечно же, не зашла.
А вскоре вспомнила про письмо, которое я запрятала в самый дальний ящик стола, вытащила его, ещё раз прочитала и написала парню по имени Юра. Дружили мы с ним три года, потом поженились, а ещё через три года родился сын :))
